Читать книгу Дочь небес. Боги и гады - Илья Гутман - Страница 6

В который раз я перечитывала письма матери, написанные отцу. Они были направлены в гарнизон Легиона под Эсквиллом, но вернулись, потому что адресат отсутствовал. Мать никому их не показывала. Спустя несколько лет после её смерти я прочитала их. Я хранила их в память о родителях. И я надеялась найти в письмах зацепку, которая помогла бы найти отца. И привезла их с собой, сюда, в Сагир, в Академию.

В который раз перечитала первые из них:

«Я не знаю как это работает, но я тебя начала чувствовать с того самого первого письма от тебя, которое я открыла.

Ты писал, что у букв нет интонаций, но для меня это не так. За каждой строчкой, написанной тобой, я чувствую твоё настроение. Это так естественно для меня. Как собака, которая улавливает малейшие мысли Хозяина. В день Весеннего Солнцестояния я чувствовала твоё отдаление. Я знаю, что если ты решишь уйти, я даже не спрошу за что.

Твоя Л.»

С возрастом мне начало казаться, что мать смотрела на Него словно как на какое-то высшее существо. Она неоднократно говорила мне, что никого так сильно не любила, ни до, ни после. Была ли это истинная любовь или зависимость? Я не знаю. Но она говорила, что за Элхараном ощущалась какая-то-то небесная энергетика. Сила, власть, доминанта. За Ним хотелось идти хоть на край света, не отпускать не на миг.

Я зачитала следующее письмо:

«На днях ты говорил, что мои глаза похожи на глаза актрис Вилленского театра. Но я думаю, они похожи на твои. Часто говорят собаки похожи на своих хозяев. Мне кажется я похожа на тебя. Может быть мне это только кажется.

Когда ты рядом я испытывала бешеную радость. Сегодня боль я не чувствовала.

Очень большое желание быть рядом. Особенно во сне.

Твоя Л.»

И ещё одно:

«Эмоции описывать и легко и сложно одновременно. Ты действительно очень хорошо чувствуешь мои состояния. Опыт тебя в очередной раз не подводит.

Действительно вчера были минуты полной принадлежности тебе, полностью вместе с душой. Это волнами. Я не знаю, что тебе говорят мои глаза, но действительно ощущение что для тебя я могу сделать всё что угодно. Вчера вечером без тебя опять была внутренняя дрожь и чувство опустошения.

Ты говорил тебя сравнивали с богом Солнца, Гэросом. Тогда так попробую объяснить. В зависимости от силы веры людям нужно ходить в храм для подтверждения самому себе, что они верят. Для показа другим, что верят. Есть верующие, у которых вера в сердце и им этого достаточно.

С тобой у меня ощущение твоего присутствия рядом, всегда. Этого ощущение у меня раньше не было в жизни.

Твоя Л.»

Началась учёба. Я познакомилась с группой. В группе среди первокурсников инженерного факультета было десять человек, и нас, девушек было лишь двое – я и Ниалит. Занятия по специальным предметам, таким как математические дисциплины, основы механики, физика, оптика нам предстояло изучать нашей маленькой группкой. Общеобразовательные дисциплины вроде философии или основ биологии человека должны были проходить в лекционных залах со студентами других курсов.

Предстояло первое занятие – лекция по геометрии от самого Шимдара, проректора Академии и друга Мефир-Анума.

Дверь распахнулась, и через неё бесшумно, словно нетопырь впорхнул высокий худощавый педагог в белой тоге. Он и сам, хотя обладал смуглой кожей, оказался обладателем длинных белоснежных волос. Я не поняла по цвету волос преподавателя, то ли он седой, то ли блондин с неестественно белыми волосами: судя по лицу, ему недавно стукнул пятый десяток, и редко кто в таком возрасте седеет. Хотя, с другой стороны, скорее рано поседевший. Южанам, коими являются сагирцы, неестественно быть блондинами. Глаза его оказались светло-серыми, очень светлыми, почти белыми, как иногда бывает у слепых, с ярко выраженным чёрным зрачком. Тем не менее, судя по тому, как учитель хищно крутил головой, видел он прекрасно.

– Добрый день, – прошипел преподаватель. Но в его исполнении это прозвучало так, будто он пожелал всем медленной и мучительной смерти. – Я – учитель Шимдар, один из основателей и проректор этой академии. Я буду преподавать у вас теорию физики и математику.

– Похоже, учитель обладает садистскими наклонностями, – шёпотом произнесла Ниалит, с которой я сидела за одной партой.

– Разговорчики! – рявкнул Шимдар, – наша сегодняшняя тема – введение в сферическую геометрию. Вы все ещё из гимнасия знаете, что параллельные прямые не пересекаются. Однако, в сферической геометрии они могут пересекаться. Кто-нибудь может привести пример?

– Легко, – подняла руку я, – пример тому – меридианы на глобусе…

– Правильно, – кивнул преподаватель, – могу я узнать ваше имя?

– Тамира Тиррен, господин учитель.

– Тиррен? – одёрнулся Шимдар, услышав мою фамилию – Вилленка?

– Да, а что? – ответила я, не понимая, какое отношение к теме лекции имеет моё происхождение.

– Ничего, – нахмурив брови, и сжав зубы процедил учитель. Похоже, он не любил моих соотечественников. Ну и ладно, лишь бы на экзаменах не валил, а если попробует, найду кому пожаловаться.

Следующим предметом оказались основы биологии человека. В лекционный зал медицинского факультета направились все первокурсники, за исключением, собственно, лекарей, которые проходили эти темы на более глубоком уровне.

Мы поднялись по винтовой лестнице и зашли в лекционный зал. По бокам класса стояли скелеты. В аквариуме на небольшом шкафчике бултыхался труп существа, похожего на младенца, только у него было две головы и две грудные клетки. На аквариуме висела табличка с надписью «Соединённые близнецы. Нежизнеспособная патология развития человеческого эмбриона».

Также на шкафу стояла коробка, в которой находились разные пилюли. Перед шкафом располагался скелет ребёнка с четырьмя ногами и надписью: «Нежизнеспособный мутант».

В аудиторию вошёл педагог, высокий грузный кудрявый мужчина средних лет с большой головой, широким лбом, длинным носом и мохнатыми бровями. Он был облачён в белый халат, а на его плечах висел шланг. Я читала о таком медоборудовании в книгах Мефир-Анума. Стетоскоп.

– Доброе утро, класс, – пробасил он, – я Харунд, преподаватель и замдекана медицинского факультета. Я буду вашим учителем по основам биологии человека.

– Зачем нам нужен ваш предмет? – спросил один из студентов, – мы же не врачеватели. Я, например, вообще математик.

– Потому что академическое образование есть универсальное, разностороннее образование, – раздалось в ответ, – образованные люди должны иметь общие представления о том, как устроен наш организм, что нужно делать, чтобы сохранить здоровье и как оказывать первую медицинскую помощь.

– Одна из дисциплин биологии – генетика, – продолжал учитель Харунд. – Она определяет признаки, которые наследуют все живые существа: микроорганизмы, растения, животные и люди. Впервые законы генетики были изучены одним человеком… пускай, жрецом Храма Луны, которого звали Мендель. Храм Луны – один из оплотов науки в Вилленской империи, и Мендель решил изучить механизмы наследования. Для начала он скрестил жёлтый и зелёный горох. Как думаете, студенты, какого цвета был горох, выросший в следующем поколении?

Я подняла руку.

– Как вас зовут? – спросил учитель.

– Тамира, родовое имя Тиррен, – ответила я.

– Тамира, как вы думаете, какого цвета народился горох?

– Лимонного, – сказала я, – жёлто-зелёного. Родительские признаки смешались в следующем поколении растений.

– Распространённое заблуждение, – покачал головой Харунд, – будто в потомстве родительские признаки смешиваются. Всё не так. Вернее, не совсем так. Часть признаков может смешаться, но это при совпадении различных факторов. Так вот. В следующем поколении весь горох народился жёлтым.

По аудитории прошла волна изумлённых возгласов.

– Что это может значить? – спросил учитель.

– Это значит, что наследственность жёлтого гороха сильнее, чем наследственность зелёного.

– Абсолютно правильный ответ, – улыбнувшись, кивнул лекарь, – наследственность у жёлтого гороха сильнее. Как вы думаете, Тамира, у этого жёлтого гороха, какой народился горох следующего поколения?

– Жёлтый, естественно, – уверенно сказала я.

– Вы правы, – ухмыльнулся Харунд, а потом продолжил, – большей частью. Три четверти нового гороха оказались жёлтыми. А четверть зелёными. Всё объясняется генетикой и простой математикой. Существует единица наследственности, которую сам Мендель назвал «фактор», но потом её назвали «ген». Дочерний организм получает по каждому наследственному признаку один ген от отца, другой от матери. В первом поколении, если у родителей разные гены, то проявит себя сильный. Сильные гены называются доминантными. Слабые гены проявляют себя только если оба родителя были их носителями. По-другому они называются рецессивными. Назовём для примера пары генов жёлтого гороха АА, зелёного аа, – учитель записал две пары букв на доске, – У второго поколения гороха Менделя были гены Аа. У третьего поколения растения носили пары генов АА, Аа, Аа и аа, – он говорил и писал, – в первых трёх случаях горох жёлтый. В четвёртом – зелёный. Родительские признаки могут смешиваться, если за них отвечает ряд разных генов.

Чтобы люди, животные и растения выживали, боги поступили мудро. Они сделали болезненные гены рецессивными, а здоровые доминантными. Если от одного родителя человек получит нездоровые гены, а от другого здоровые, он будет в целом здоровым. Если же один родитель полностью здоров, а второй – нет, то человек будет полностью здоровым…

Следующим предметом была философия, соответственно, в лекционном зале философского факультета. Учителем была женщина по имени Фэйрат, она выглядела молодой, похоже, сама недавно закончила академию. В её глазах читалась какая-то особая энергичность. Как выяснилось, от инженеров второго курса, когда они учились на первом, Фэйрат ещё не читала свой предмет, а начали читать им вместе с нами, как и лекарям. В лекционном зале оказались студенты инженерного и медицинского факультетов с первого и второго курсов.

– У каждого народа, – произнесла преподавательница, – есть свои этические законы. И мы, философы Академии, создали универсальный этический закон, единый для всех, вне зависимости от народной и религиозной принадлежности. Если бы этому кодексу следовали ВСЕ, то мы жили бы в идеальном обществе.

– Да ладно, – ухмыльнувшись, шепнула мне Ниалит, – единый закон для всех? Люди никогда не смогут по такому жить, потому что, если попробовать принять что-то такое, это порушит хотя бы часть основ нашего общества.

– Особенность Универсального Закона, – продолжал Фэйрат, – в том, что он сводится только к двум заповедям: «не навреди» и «твори добро». Этот нравственный закон очень прост и в то же время оказывается слишком сложным для исполнения большинству. Любая заповедь любой нравственной системы сводится к одной из двух основных заповедей, а то и к обеим сразу. И если ты чист сердцем и разумен, то сам и без всяких наставников догадаешься, что нравственно, а что – нет.

– Учитель Фэйрат, а как я смогу понять, что есть грех, а что – нет? – спросила Ниалит, – каждая религия говорит на эту тему своё. А что есть истина в этом отношении?

– Естественно, надо ограничивать отрицательные эмоции, чтобы не быть преступником и аморальным существом. Но такие вещи, как желание вкусно поесть, никому урона не несут и в них нет ничего плохого – не то что греховного.

Грешником можно стать в результате неправильного воспитания, или же можно сознательно выбрать путь зла, если становится слишком сложно идти по светлому пути. Все религии сводятся к Универсальному закону. Различие между ними только культурное. Тебе не запрещено соблюдать религиозные традиции, если они не противоречат Универсальному Закону. Истинно свободный и хороший человек – либо верующий в богов, но не слепо, либо вообще неверующий, но нравственный. Как говорят у нас в Сагире, почитающий богов лишь сердцем, не прибегая к разуму – как мельничный осёл: движется, но не проходит расстояние.

Все религии сводятся Универсальному закону. Хотя правила поклонения во всех религиях разные, по Универсальному закону не важно, каким способом ты молишься. Не важно, какую одежду ты носишь, что ты ешь и во что ты веришь. Ты войдёшь после смерти в лучший мир, если ты – хороший человек, никому не творишь вреда и созидаешь добро. Служение Универсальному закону создаст идеальное общество, где не будет войн, религиозных и этнических конфликтов, ибо все люди – братья, там не будет войн, преступности и рабства.

По аудитории прошлась волна изумлений. Я всегда была против жестокого обращения с рабами. У нас детей рабов освобождают по достижению совершеннолетия. Но до этого я не додумалась! Оказывается, можно вообще отменить рабство!

– Она хочет разрушить основы общества, саму систему Сагирского царства! – шепнула мне на ухо Ниалит, – я не возражаю против освобождения детей рабов или наиболее достойных из рабов, но ломать рабство как систему, как одну из основ экономики? Интересно, что про неё думают хиджаи? Надо будет сообщить насчёт её взглядов властям. Или хотя бы задать ей вопрос.

– Не вздумай, – шепнула в ответ я, – власти Сагира помогли основать Академию. Они прекрасно знают, о чём рассказывают наши преподаватели.

– Учитель Фэйрат, – подняла руку Ниалит, – а если рабство отменить, за чей счёт будет держаться вся экономика?

– За счёт труда свободных людей. С развитием технического прогресса, в том числе за счёт наших выпускников, производительность труда растёт, и необходимость в неоплачиваемых работниках отпадает.

Ниалит замолчала. Я сидела потрясённая. Не может всё быть так просто.

– Как вы думаете, – продолжила преподавательница, – какой человек сам по себе более нравственный: верующий или неверующий?

– Конечно, верующий, – ответила Ниалит, – Потому что он с детства знает, что есть хорошо, а что есть плохо. А для кого нет богов – для тех всё позволено.

– Неправильно, – покачала головой Фэйрат, – Большинство верующих ведут праведный образ жизни потому лишь, что они боятся божественного наказания. Ты не должен творить добро только из страха перед богами, ты должен творить добро ради добра. Ты даже не должен творить добро лишь из-за того, что ты не склонен творить зло.

Чем больше говорила преподавательница, тем меньше мы её понимали.

– Я вас не понимаю, – сказала Ниалит.

– Например, сказано: «не убий». Вы можете сказать: лично мне никогда не хотелось убивать. Я не склонна к убийствам. Значит, я – человек нравственный.

– Согласна, – подтвердила Ниалит, – я никогда никого не убивала, и мне не хотелось. И я считаю себя нравственной, потому что мне не хотелось убивать.

– Одна лишь склонность не делает тебя нравственным. Ты должен осознать, что убийство есть плохо, что убийство есть грех. Ты должен осознать, что ты НЕ ДОЛЖЕН убивать других (за исключением крайних случаев) и ты ДОЛЖЕН стремиться сохранить жизнь других. Когда человек начинает осознавать, что убийство есть плохо, он начинает быть нравственным. В спорных ситуациях надо слушать не большинство, а самого себя.

– Учитель Фэйрат, значит, Универсальный Закон признаёт свободу нашей воли?

– Он признаёт нашу свободу в рамках Универсального Закона. Однако, обретая свободу, человек накладывает на себя ответственность за самого себя. И для того, чтобы стать ответственным, надо получить свободу. Свобода и ответственность не могут существовать друг без друга. Некоторые люди, часто даже наши родители требуют от нас ответственности, не предоставив свободы.

– Учитель Фэйрат, а почему боги не могли создать всех добрыми и неспособными грешить?

– Именно свобода выбора и делает нас разумными существами. Если бы боги создали нас такими, как вы сказали, все были бы добры и безгрешны, но неразумны, так как лишены свободы выбора.

В общем, только взрослые могут быть по-настоящему нравственны, – подытожила учительница Фэйрат, – поскольку дети – зачастую существа злые, а если и не творят зла, то из страха наказания или по склонности, а не от осознания нравственности. До осознания нравственности человек дорастает не сразу. Или не дорастает вообще.

На большом перерыве мы с Ниалит сидели в столовой. Я с аппетитом уплетала огромную тарелку рагу из телятины. После порции супа, что мы уже съели. Ниалит с интересом смотрела на мою порцию:

– Тама, ты ешь как легионер, и при этом не толстеешь. По моим расчётам ты должна была бы весить раза в два больше. В чём же твой секрет?

– Высокий уровень метаболизма, – ответила я словами из лекций учителя Харунда, – постоянная работа нейронов, постоянные выработки адреналина, регулярные тренировки в области гимнастики, а заодно и ускоренный цикл трикарбоновых кислот.

– Ведьма? – улыбнулась Ниалит.

– Ведьма, – засмеялась в ответ я. И при этом задумалась всерьёз: не ведьма ли я? Чем объясняются мои удивительные способности? Откуда пошёл мой ускоренный метаболизм, сокращённая способность ко сну, повышенный интеллект? Вероятнее всего, всё это унаследовано от отца, уроженца Ар-Мицеха. Говорят, там, в Ар-Мицехе, у всех есть какая-то склонность к магии. Есть у них и поговорка: «У нас в Ар-Мицехе что ни баба, то ведьма». Похоже, я получила от отца колдовские способности. Неужели я реально ведьма? Надо отвлечься от этих мыслей.

Я рассматривала весь комплект соучеников мужского пола, в поисках того, с кем смогу проводить вечера и ночи, а если сложится, то и сразу нескольких. Оглядев их, я выбрала троих, всех высоких и явно развитых физически. Это оказались второкурсники, двое из них с нашего факультета, а один с медицинского. Первый, инженер-механик, оказался строен и худощав, но язык не повернулся бы назвать его слабаком, он выглядел жилистым, судя по одежде – сагирский аристократ. Он был облачён в длинный чёрный парчовый халат и чёрную чалму, в центре которой, в районе лба, красовался рубин. Парень явно происходит из богатой семьи!

Второй, лекарь – неестественно бледный для наших краёв северянин, варвар, скорее всего, сулл. С крупными мускулами, голубоглазый блондин с длинными волосами и бородой. У меня было несколько варваров. Я пересекалась с ними во время последней Талактиады аки Талактийских игр. Это крупное спортивное соревнование во имя наших богов, которое происходит раз в пять лет, и на которое собираются атлеты со всего мира. И я скажу, что южане в целом более страстные любовники, они быстрее вспыхивают, но и быстрее остывают. Тем не менее, наиболее красивым выглядел третий, как и я, инженер.

Он оказался наиболее привлекательным из них: самый крупный, с короткими чёрными густыми волосами, как и первый, явный сагирец. Такую мускулистую фигуру можно было обрести только после нескольких лет упорных тренировок. Он сидел вместе с аристократом в чёрном халате и чалме, который тоже мне понравился.

– Не знаешь, кто этот парень? – шёпотом спросила я Ниалит.

– Это – Сэфи, он происходит из касты воинов. Его сосед по парте – аристократ Шафир. Говорят, они лучшие друзья и вместе несколько лет, не разлей вода, даже поступили вместе на инженерный. Про обоих говорят, что они довольно странные. Шафир – молчаливый и замкнутый, а Сэфи вообще не разговаривает, разве что, если к нему обратится учитель, и ведёт себя порою странно, как ребёнок. Тем не менее, он не идиот, вступительные экзамены как-то сдал.

Странное у Сэфи поведение или нет, но это не значит, что он плох в постели. Я решила действовать. После лекции я подошла к нему. Шафир находился рядом.

– Привет, – произнесла я.

В ответ последовало гробовое молчание.

– Ты ведь – Сэфи, да? – спросила я, – меня зовут Тамира.

Опять молчание.

– Я учусь на первом курсе на инженера-механика, – продолжила я, – а ты, вроде, на тоже, только на год старше?

Молчание.

– Может познакомимся поближе? – моя рука прошлась по его спине и начала спускаться вниз.

– Спасибо за предложение, но я вынужден отказать тебе, Тамира, – Сэфи наконец-то нарушил тишину.

Я чуть нахмурилась. Мало кто из мужчин мог отказать мне. Что же с ним такое? Он дал обет безбрачия какому-то божеству? Сэфи не похож на человека религии. У него нарушена потенция? Не верю! У столь молодого парня в такой идеальной форме там всё должно прекрасно работать! Евнух? Опять же невозможно, такая фигура может быть только у здорового мужчины с высоким тестостероном. Может, он один из тех редких типов, верных своим возлюбленным? Может. Но передо мной мало кто устоит.

Глядя на мускулистую фигуру Сэфи, я ощутила тепло внизу живота и нарастающее чувство пульсации там. Надо действовать активнее! Я обеими руками крепко схватила его спину, прижалась к нему грудью и поцеловала его в губы:

– Я хочу тебя, Сэфи!

Мой соученик резко поднял правую руку, схватил меня за запястье и как-то мгновенно, не причинив мне боли, отдалил меня на расстояние шага:

– Меня не интересуют женщины, Тамира – монотонно произнёс он.

– Пойдём, друг мой, – Шафир схватил товарища за руку и повёл в следующую аудиторию. Тот последовал за ним.

Вот это номер! Неужели… Сэфи из тех, кого интересуют мужчины? Или он представитель малого процента людей, не проявляющих полового влечения, асексуалов. Вероятнее первое. Тогда неудивительно, что Шафир, будучи аристократом и при деньгах, живёт с ним, и они «много лет как вместе», и они постоянно ходят парой! Похоже, они и есть пара! Они любят друг друга! Из троих интересных мужчин двое увлеклись друг другом. Я сильно возбудилась, представив, как эти двое целуются, обнимаются и так далее, а потом к ним присоединяюсь я, и мы занимаемся сексом втроём.

Но Сэфи чётко сказал, что женщины его не интересуют, а значит, эта пара выбыла из моего списка. Зато один-то остался. Торлаг. Я нашла его в одном из коридоров Академии, когда он там прогуливался в одиночестве.

– Привет, северянин, – сказала я.

– Здравствуй, – поклонился он, – Тамира, да?

– Верно, – кивнула я, – патрицианка, приехавшая сюда из-под Виллена. Расскажи о себе, о своей родине.

– В наших суровых краях полгода царит зима, – хмуро произнёс Торлаг, – а из оставшейся половины четыре месяца льют ливни, и лишь пару недель длится прохладное пасмурное лето.

Я решил стать лекарем, потому что семь лет назад проснулся мой дар. Я научился видеть людей насквозь – в буквальном смысле. Видеть их кости, их органы. И, дотронувшись до больных людей, ощущать их боль. Вскоре я смог силой воли, контролируя энергии в собственном теле, исцелять лёгкие болезни вроде простуды или несварения желудка. Также я могу ощущать эмоции других людей!

– Очень интересно! Я тоже могу ощущать чужие эмоции! Полагаю, что это – наследственный дар от моего отца, мать рассказывала, что у него были какие-то колдовские способности! Кто твои родители, Торлаг?

– Мать – шаманка. Отца своего я не знал, он был странствующим воином, который ушёл, когда я был младенцем. Меня воспитала мать, а мужским занятиям меня учил дядя.

Тоже неизвестный отец! И тоже странные способности! Может, его отец связан с моим? Тут же возникла мысль, что у нас может быть один отец, и если я пересплю с Торлагом, это будет инцестом. Хотя нет, невозможно! Я куда смуглее моей матери, а Торлаг – напротив – бледнолицый голубоглазый блондин! Я облегчённо вздохнула.

– Я вырос в городе Гурбертепе, чьё название значит «Крепость рунного камня», – продолжал северянин, – Город был основан за пару лет до моего рождения Великим Шаманом. Он лишь иногда общается с нашим вождём. Остальное время, поднимаясь на Священную Гору, он медитирует и в трансе общается с Пирреном, богом-громовержцем, покровителем нашего народа, суллов. От Пиррена Великий Шаман заполучил множество знаний, которые передал нам.

– Какие же?

– Письменность, градостроительство, выплавку железа, картографию, математику. Пятнадцать лет назад Великий Шаман вновь поднялся на Священную Гору, обещав, что вернётся через десятки лет, и даст нам новые знания, когда наш народ созреет для них.

– Слушай, Торлаг, – томно произнесла я, схватив его за ягодицу, – может, вечером заглянешь в мою комнату и покажешь мне, как поднимается… твой шаман.

– Нет, Тамира, – отрезал Торлаг, – Я помолвлен. У меня уже есть любимая женщина на Севере. И я не собираюсь ей изменять. Я из клана Медведя, у нас совершивший измену, подвергается пожизненному позору и изгнанию из клана.

– Север далеко, – возразила я, – тут твои традиции не работают, и никто об этом не узнает.

Я ощущала, что Торлаг сильно возбуждён.

– Когда ты последний раз спал со своей любимой? – спросила я. Судя по тому, что Торлаг уже на втором курсе, а добираться домой ему месяц, вряд ли он возвращался на каникулы, так что больше года сидит тут. Очень давно.

– Мы… мы только помолвлены… – начал как-то мяться Торлаг, – мы ещё не…

– Так ты – девственник? – немного смеясь, спросила я.

– Ну… да…

Вот это поворот! Суровый северянин, атлет, сплошные мускулы, и вдруг – девственник! Да, у них у каждого клана свои тараканы в голове. Тем не менее, нет менее податливых женским чарам мужчин, чем молодые девственники.

– Не знаю, как у вас на Севере, но у нас в Виллене девственность после пятнадцати лет считается недостатком, – томно прошептала я ему на ухо, – и я тебя могу от него избавить.

– Но моя невеста… Позор для мужчины из клана Медведя…

– Торлаг, не будь дураком, – чуть нахмурилась я, – ты в этой академии единственный сулл. И если у нас, что будет, если кто и узнает в Академии, то в твоём клане никто.

Северянин взволнованно стоял передо мной. Я повела его в свою комнату.

В комнате я легла на кровать. Торлаг неровными движениями разделся. Я чувствовала, что он взволнован и дрожит. Ведь это его первый раз. Возможно, дрожит и от того, что осознаёт, что изменяет женщине, с которой обручён.

Я легла на кровать, а северянин сверху на меня.

– Помоги мне снять эту тогу, – прошептала я ему.

Дрожащими руками Торлаг сунул руки под мою тогу и протянул её наверх, снимая с меня. Под тогой ничего не было. Сулл начал кусать мои соски.

– Больно, – сказала я, – всему тебя надо учить. Действуй нежнее. Вот так, – я провела языком по его мускулистой грудной клетки, вокруг его сосков.

Северянин стал нежно и ласково облизывать мою грудь и соски. Я видела, как его член всё больше увеличивается в размерах.

– Давай, – шепнула я, притянув Торлага к себе и обхватив его ноги своими бёдрами. И он вошёл в меня. Его член оказался большим, однако двигался он очень неумело.

– Расслабься, – сказала я, – ложись на спину, я всё сделаю сама.

Торлаг вышел из меня, и я легла на него сверху, а потом ввела в себя его член. Положив руки на его грудь, я начала медленно опускаться и подниматься. Я ощущала, что его член входит до упора. Поглаживая его грудь и живот, я принялась двигаться то быстрее, то медленнее.

– Давай и ты двигайся, – сказала я, поставив руки на его плечи. Торлаг же начал двигать тазом, положив ладони на мои груди. И снизу у меня разгорелся огонь, прошедший по животу и по всему телу. И я ощутила, будто мы с Торлагом превращаемся в единый организм, будто я ощущаю свои руки на его плечах, будто они на моих плечах, ощутила его крепкие мускулы как мои собственные, и даже его член, находящийся в моей вагине, ощутила будто это мой собственный орган. И Торлаг тоже был готов кончить. Я как будто испытала два оргазма одновременно. Громко застонав я зажмурилась…

И поняла, что смотрю глазами Торлага. И вижу на себе… себя. Тамиру. Открываю глаза, слезаю с Торлага. Надо отдышаться.

– Что это было? – спросила я.

– Сам не понял, – ответил северянин, – как медик скажу, что наши нервные системы на некоторое время объединились. Нервное слияние, нервный контакт…

– И почему? Как думаешь? – спросила я.

– Выходит, так проявляется мой дар, – ответил Торлаг, – я могу ощущать чужую боль, дотронувшись до больного человека. Похоже, во время интимной близости я могу испытывать ощущения партнёрши и передавать ей свои.

– Да, – отдышавшись, произнесла я, – у нас много общего. Меня из-за моих способностей моя подруга недавно назвала ведьмой. Надеюсь, Торлаг, ты не считаешь меня ведьмой?

– Ну, конечно, ты не ведьма, ты, скорее, светлая волшебница, – сказал Торлаг, поцеловав меня. А потом чуть опустил глаза. Он всё ещё стыдился, что изменил со мной своей невесте, – Извини, не стоило мне с тобой спать.

Я молчала. А Торлаг оделся и вышел.