Читать книгу Литературный оверлок. ВЫПУСК №1/2019 - Илья Луданов - Страница 11

Василиск взял гитару, водрузил ее на плечо и повернулся к выходу.

– Ну, пока.

Хельга, зашнуровывая правый ботинок, крикнула вслед:

– Эй, подожди! Или концерт без меня обойдется? Может, и во Владимир без меня поедешь? – в глазах у Патаки прыгали маленькие черти.

– Не, без тебя не справлюсь, – улыбнулся Кир.

– Завтра едете? – спросила я.

– Да, – кивнул он. – Ты тоже едешь?

В горле что-то встало колом. Я откашлялась.

– Н-не знаю… А что, можно?

Они переглянулись.

– Да можно, – пожала плечами Хельга. – Собирайся.

Дверь захлопнулась, а я еще минут пять стояла на пороге и пыталась проглотить несуществующую кость. Она росла, ширилась, пока не стала торчать изо рта. Я достала ее и бросила в мусорку.

***

В автобусе Хельга села с Валькой, а мы с Кириллом напротив.

– О, тетки, сегодня ж праздник! – Шибалов заулыбался и пафосно провозгласил:

– Восьмое марта!

Действительно. Вот и весна.

– О, Кирюх, вот тебе и будет компания выпить, – подстегнула его Патаки, кивая на меня.

– Я не пью больше, – сказал Кир.

– А что, забеременел? – Валька заржал, аж затрясся от смеха, и кресло под ним запрыгало.

– Закодировался.

– Все, теперь никакого роздыху?

– Почему? Травка намного лучше водки. После нее голова не болит.

***

На владимирском вокзале имелась чудная сувенирная лавка.

Чего там только не было! «Электрический самовар с изображением летнего луга» и зеркало «С красивейшей вырезкой на задней части». Оберег «Шаркунок Большой» («предназначен для ношения на шее, оберегает от попадания в долговую яму») и «Поставок с изображением белки на сосне». «Солонка-животное» и матрешка «Синия». «Символ Счастья» и «Символ Большого Счастья». Яйцо «Владимир» и «Высокоточные часы с изображением храмов города Суздаля». Честное слово, прямо так и было написано!

Хельга с Валькой взяли себе по магнитику на холодильник.

«Превосходный сувенир, выполнен в старинных русских традициях. Заметим, что по центральному ободу вырезана надпись „Владимир“».

Я купила фенечку.

«Старинный медальон, сделанный из бересты, с вырезанным узором в виде старинного знака богатства. Нося такой медальон на шее, Вы обрекаете себя на богатую и счастливую жизнь».

А Кир обзавелся увесистой деревянной булавой с шипами.

«Представьте себе, как хорошо будет выглядеть ваша кухня, если ваши сосуды для хранения сыпучих продуктов будут выполнены в подобном стиле».

***

Обедали в блинной. Блинами. Со сметаной.

Мы оголтело жевали, запивая компотом из граненых стаканов, и в голос кричали набитыми ртами:

– Боже! Храни город Владимир и эти чудесные блины за пять рублей тридцать копеек, эти стаканы в железных подстаканниках, эту милую добрую тетеньку за счетами и весами с гирьками!

Удивительно, как бережет Россия память о былых советских временах.

***

А вечером был квартирник.

Это точно такой же концерт, только проходит он не в клубе, а в чьем-нибудь доме. Дом, в который мы попали, был интересным. Складывалось впечатление, что там вовсе никто не живет, по крайней мере, в гостиной. В ней совсем не было мебели, только один компьютерный стол, небольшой диванчик, пара стульев, ширма и подушки на полу.

А пол и есть сцена. Ширма – кулисы. Подушки – зрительный зал. Зрителей он устраивал. Они пришли послушать Василиска. Ну, и посмотреть, конечно.

И они смотрели. Смотрели во все глаза, пристально и даже более жадно, чем пили дешевый алкоголь из горлышек, их глаза темнели и делались хищными, пальцы сжимали края подушек, они вдруг становились похожими на странных, мифических птиц, готовых растерзать его и улететь. Это не Василиск был страшен! Страшны были эти зачарованные, каменные птицы. Мне так и хотелось вскочить с места и закричать: «Кыш! Кыш! Пошли прочь!», размахивая руками и прогоняя их в окна. Но окна были закрыты и плотно зашторены.

***

У хозяев квартиры жил огромный пес. У него были такие большие лапы и длинная густая шерсть, а еще зубастая пасть с широким языком, который все время из нее вываливался. Должно быть, не помещался. Я мысленно примеряла, влезет ли в эту пасть моя голова.

Уже ночью, когда все зрители ушли и фанатки, восторженно пища, вернулись к мамам кушать суп и пить кисель, мы сели передохнуть. Хельга вяло болтала ложечкой в чае, Валька клевал носом перед телевизором, а Василиск зевал, широко раскрывая рот. Он сам стал похож на громадную собаку. Когда я начала представлять свою голову уже в этом рту, я тряхнула волосами и сказала:

– Может, спать пойдем?

Да, да, надо бы поспать, конечно, давайте, пойдем уже спать… Пес вдруг ехидно осклабился:

– У моих хозяев только две кровати. Двуспальные.

Я вытаращила на него глаза. Пора ложиться, а то мерещится всякое, покажите мне какой-нибудь диванчик…

– Ну, решайте, кто где ляжет, – сказала хозяйка. – Кровати всего две, зато двуспальные. Хельга, ты где ляжешь?

– С Валькой, конечно, не с Кирюхой же!

– Я тоже хочу со своей теткой спать, он же беременный, еще скажут, что от меня, – засмеялся Шибалов.

– Ой, остряк, пойдем уже дрыхнуть! Спокойной ночи!

И они ушли.

Мы с Кириллом стояли и смотрели друг на друга.

– Спокойной ночи, – сказали мы одновременно, не поворачивая головы.

Мы прошли в комнату. Пес отправился за нами и лег у кровати.

– И не вздумай ко мне приставать, – сказал Кир и для надежности положил между нами купленную утром булаву.

– Это ты не смей! – задохнулась я от возмущения и легла не раздеваясь.

Минут пять мы лежали молча.

– Слушай, Кирюх, а зачем тебе все-таки это нужно?

– Что?

– Ну… Траву курить.

– Так надо же как-то расслабляться. К тому же, травка очень полезна. Между прочим, это единственное растение, содержащее жиры без примеси «животных». Они для сердца полезны. Если птиц кормить семенами конопли, они живут намного дольше.

– Так ты же не птица.

– Еще конопля лечит астму, эпилепсию и склероз.

– Ты страдаешь склерозом?

– Вроде нет пока.

– Тогда зачем?

– Да отстань ты!

Ну и ладно, отвернулась я. Но вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Кто-то тяжело дышит прямо у моего рта.

– Ты чего орешь? Все спят!

– Собака…

– Двигайся сюда, – Кирилл грубо притянул меня к себе, швырнув булаву в псину. Та шмыгнула в угол.

– Теперь она долго оттуда не вылезет, – сказал он. Я почувствовала на своем животе одуряющую тяжесть.

– Отчего у тебя волосы седые?

– А не знаю, это еще с юности почти.

Проводя ладонью по его правому плечу, я вспомнила, да-да, он говорил мне сегодня вечером, что тут, в маленькой впадинке, нет, чуть левее, здесь, где начинается ключица, стоит металлический штырь.

– А на сколько лет ты сейчас себя чувствуешь?

– Ну, не на тридцать шесть точно. На четырнадцать. Прикинь, моей дочери почти тринадцать. Да мы ровесники!

– У тебя есть дочь?

– Да. В Мурманске. От первой жены.

Штырь установили после ранения на какой-то войне.

– Я тоже хочу от тебя ребенка. У него будут зеленые глаза, как у тебя.

– Это не очень хорошая идея.

Плечо было раздроблено, на этом штыре вся рука держится, как у шарнирной куклы.

– Я тебя люблю.

– Я не могу сказать тебе того же.

Плечо уже не болит.

– Но мы хотя бы увидимся?..

– Не знаю.