Читать книгу Димитриос Ништяк из тотема Совы. Героическая фантастика - Илья Тамигин - Страница 4

Стены аудитории были обшиты полированным дубом. Потолок, перекрещенный толстыми балками, тоже дубовый. Пол – дубовый наборный паркет. И вся мебель дубовая! Добрая старая Англия, Оксфорд.

– Mister Sovin!

Митя вздохнул и поднялся, сжимая в руке билет и лист с ответами на вопросы. Лист был почти чистым.

– Вы готовы? – уставился на него сквозь старомодные роговые очки завкафедрой.

– Да… – угрюмо буркнул Митя, на самом деле не представляющий, что будет отвечать.

Подошел к столу, откашлялся.

– Итак, первый вопрос: третье склонение имен существительных…

Латынь никогда не была его любимым предметом. Ну, мертвый же язык, кому он, нахрен, нужен? Но сдавать надо… Косноязычно запинаясь, начал путано и неправильно излагать структуру склонения. Блин, там же слова с самыми разными окончаниями, и каждое окончание склоняется наособицу! Он помнил только три, а всего их, окончаний, чуть ли не два десятка.

Через две минуты профессор Блуменфельд остановил его.

– Я вижу, мистер Совин, что вы опять не готовы, к моему великому сожалению. То, что вы мне тут… э-э… втолковываете, имеет очень отдаленное отношение к истине. Sorry, вам придется посетить меня ещё раз в следующем семестре.

– Но я учил! – промямлил Митя.

Завкафедрой шмыгнул горбатым носом, сочувственно улыбнулся и протянул зачетку:

– Всего хорошего!

Митя злобно схватил её и, уходя, негромко буркнул в сторону:

– Kike! (Жид, – англ.)

Тем не менее, профессор услышал оскорбление, побледнел и поджал губы.

Сбежав по широкой дубовой лестнице, Митя вывалился на посыпанную песочком дорожку кампуса. В сердце его пылала ярость. Проклятый жидяра! Завалил, нарочно завалил, скотина! Был бы нормальный англосакс, всё бы обошлось, они Совина уважают… А евреи всех, кроме своих, ненавидят! У-у, сионисты проклятые! Христа, несмотря на то, что свой, и то, распяли!

Поджидавший на лавочке телохранитель Кузя, по лицу хозяина прочитавший о провале экзамена, тактично промолчал и пристроился в кильватере. Вообще-то, его звали иначе, но наш герой, Митенька Совин, не хотел заморачиваться, и всех своих телохранителей звал Кузями.

На стоянке Митя оттолкнул его от водительской двери бэхи-пятерки:

– Садись назад, я сам поведу!

С визгом и дымом из-под колес рванулся вперед, но уже через полсотни метров вынужден был затормозить перед пешеходным переходом: дорогу пересекал какой-то эфиоп. Не спеша. Понаехали тут всякие черномазые, в доброй старой Англии теперь плюнуть некуда, чтоб в черную рожу не попасть!

Высунувшись из окна, Митя раздраженно рявкнул:

– Эй, ты, долбанный ниггер! Шевели задницей! Не видишь, белый человек торопится?

Тот вздрогнул и засеменил быстрее. (Не то, чтобы Митя ненавидел чернокожих. Просто был убежден, что белые люди лучше во всех отношениях, а значит, имеют имеют право черными… э-э… руководить… и вообще!)

После второго перекрестка, проеханного на красный, за бэхой увязался полицейский мотоцикл. Замерцал, понимаешь, своей моргалкой, завыл сиреной, как будто других дел у него нету! Пришлось остановиться. Из машины не вышел: вот ещё! Полисмен, не более метра пятидесяти ростом, слез с мотоцикла.

– Сержант Доббинс! – козырнул полицейский огрызок, подойдя к машине, – Предъявите вашу водительскую лицензию, сэр! Пожалуйста!

Митя неохотно предъявил. Сержант внимательно прочитал документ, забормотал что-то в рацию. Через несколько минут заявил:

– Я выписываю вам штраф, мистер Совин, сэр, за проезд на красный свет. К сожалению, это нарушение предусматривает также пятьдесят штрафных очков. Ваш общий счет на настоящий момент составил сто сорок очков… Это на двадцать больше верхнего предела, поэтому я вынужден изъять вашу водительскую лицензию. На шесть месяцев. Штраф вы можете оплатить в любом почтовом отделении. Всего хорошего, сэр!

Блин! Ещё и это! Ну, что за день такой! Митя угрюмо вылез из-за руля, плюхнулся на заднее сиденье и приказал Кузе:

– Домой!

Завтра лететь в Москву. Надо выспаться, привести нервы в порядок. Эх, бросить бы эту дурацкую учебу! Нет, нельзя… Папаша сразу гайки закрутит, на хлеб и воду посадит в прямом смысле. И в переносном тоже… В город, что ли, вечерком наведаться, стресс снять? В морду кому-нибудь заехать или ещё что…

– Не советую, Дмитрий Иваныч! У любой морды хозяин есть, – изрек вдруг Кузя, не оборачиваясь, и Митя сообразил, что размышлял вслух.

– Тебя не спросил! – прошипел он.

Вот, тоже, навязал папаша сокровище! Ухо и око хозяйское! Везде хвостом таскается и никуда без него не сходить, даже к бабе! Давеча у Жанны всю ночь на лестнице под дверью простоял – и хоть бы что паршивцу! Свеж и бодр. Стоя спал, что ли? Оно бы и хрен с ним, пущай таскается, защита, конечно, нужна, но, ведь, с другой стороны, абсолютно все папашке докладывает, а тот на ус мотает и потом воспитывать пытается.

Решил никуда не ходить, а для успокоения нервов посмотреть телевизор под пивко с креветками.

Перелет до Москвы проходил буднично: в салоне первого класса была тишина и благолепие. В смысле, даже шум двигателей не беспокоил – так, мурлыкал маленько. На экране лаптопа бегал, суетился Луи де Фюнес – друг Никола перед отлетом подарил старый-престарый фильм «Фантомас». Забавно они в те времена снимали! Без компьютерной графики, так, мультипликации немножко. Зато все трюки натуральные, хотя и довольно убого поставленные: главный герой всех мочит одними же и теми же приемами. Вызвала немалый смех охрана Фантомаса: телохранители, надо же! Босса какой-то журналюга лупит по роже совершенно беспрепятственно! Кто их, таких, на работу-то взял! Сортир деревенский охранять, и то, не потянули бы! А подводная лодка в конце – это круто! Надо папку попросить такую купить, а то на яхте уже надоело…

Стюардеска принесла обед. Ничего, так, пташка, симпотная. Хотел потрогать её за попу, но – лениво, господа! Поковырял обязательную икру, помусолил рыбу. Мясо есть не стал: пережарили, гады! Отравить хотят, не иначе! Съел на десерт пошлые консервированные персики. Да, никакого уважения к клиенту! Могли бы хоть шампузу приличную предложить, Вдовушку Клико, что ли, а не этот позорный Моэт.

Делать ничего не хотелось. Подремал, укрывшись мягким пледом и натянув черную шелковую слепуху на глаза. Приснился странный сон: он, с каким-то здоровенным ниггером, оба в кольчугах и шлемах, спина к спине отбиваются мечами от целой толпы наседающих на них, вопящих воинов, норовящих покромсать их на куски! Всюду кровища потоками… Б-рр! Сон не понравился категорически.

Забулькал динамик, извещая пассажиров, что ероплан заходит на посадку в аэропорту Шереметьево-2. У кресла возник Кузя, потоптался, кашлянул в кулак:

– Дмитрий Иваныч…

– Чего тебе?

– Прошу прошения, напомнить хотел… Я, по инструкции, первый выхожу, не спутайте, а то будет, как давеча…

– Ладно, ладно! Пошел вон!

Кузя сгинул.

Вот и посадка. Сложив лаптоп, поднялся. Все-таки, свинья папаша порядочная! Ведь, двадцать один год уже человеку исполнился, полетов уйма: из Лондона в Москву на выходные, на Мальту позагорать, на Мальдивы понырять, с пацанами в Австрию на горных лыжах покататься, в Австралию на серфинг – да мало ли куда! Свой ероплан нужен? Нужен позарез! А он: скромнее надо быть, я в твои годы круче мопеда ничего не имел! М-да…

Задрав подбородок, пошел на выход. Ничего, купит папка ероплан, никуда не денется!

На трапе притормозил, осмотрелся. Опять из гаража дряхлый роллс прислали! Ему ж пять лет в обед! Перед людьми стыдно, ей бо… Спустился, подал Тимофеичу два пальца. С ним за руку не зазорно, все-таки шеф охраны, друг отца, от него многое зависит. Остальным кивнул. Плюхнулся с отвращением в роллс. Поехали!

Всю дорогу мрачно молчал. Тимофеич тоже помалкивал: если молодой хозяин к разговору не расположен, значит, в тишине поедем.

Вот и ворота. Проехали КПП, долго ползли по петляющей дорожке к дому. Выйдя из машины, обратил внимание, что дворня выстроилась как положено, встречает со всем почтением. Кивнул дворецкому Гиви. Тот просиял улыбкой сквозь усы, отдал честь по-военному. Ладно…

– Здравствуй, сынок! – выкатился на крыльцо папаша, – С приездом!

– Хелло, папаня! – ответствовал Митенька, уклоняясь от объятий, тем самым давая почувствовать свое некоторое неудовольствие.

– Проходь, проходь! Обед через пятьдесят минут, искупайся пока с дороги. Выглядишь молодцом! Загорел, заматерел! Извини, побёг: у меня там на проводе Африка, переговоры, значит, закончить надоть, – Иван Пантелеевич уже нетерпеливо пританцовывал.

Прошествовав в Отчий Дом, Митя направился прямиком в бассейн. Содрал с себя одежду, бросил на пол и голяком плюхнулся в прохладную подсвеченную воду. Вынырнул, отфыркиваясь: да, бассейн – это хорошо! Поплескался минут десять, потом подплыл к бортику, надавил кнопку. Рысью вбежал камердинер Васька с простынкой, халатом и шлепанцами.

– С приездом, Дмитрий Иваныч! – поклонился он.

Не удостоив его ответом, Митенька вылез из воды. Васька проворно накинул простыню, растер спину.

– Костюмчик какой к обеду приготовить, Дмитрий Иваныч? Сорочку? Галстук?

– Сообрази сам, не маленький! – рассеянно махнул рукой молодой хозяин, – И исчезни, скотина, думать мешаешь!

Ни о чем таком важном он сейчас не думал, но строгость-то нужна, верно?

Шаркая задниками шлепанцев пошел гардеробную. Васька уже стоял наготове с песочным костюмом от Гуччи. Опустившись на колени, натянул на протянутые ноги носки, разгладил складочки. Подал рубашку, брюки, завязал галстук, вдел в манжеты запонки.

Посмотревшись в трельяж, Митя остался доволен, а, посему, Васька избежал подзатыльника.

Обед был накрыт в малой столовой. За столом папахен, очередная мачеха Верка (чуть старше пасынка!) и Тимофеич. Сел, заложил салфетку. Официанты разнесли закуски, сомелье Гастон набулькал винишко.

– Ну, Митенька, как там, в Оксфорде? Уроки-то, учишь? – благодушно осведомился глава семьи, выпив первую рюмку.

– Нормально… – буркнул сын, не отрывая глаз от тарелки.

– Корень учения горек, а плод его сладок! – изрек папаня с тошнотворным пафосом, – Трудно, сынок? Вот, смотрю, хвосты у тебя за последний семестр, аж две штуки. Латинский и это… римское право. Может, тьютора поменять, а?

На душе стало кисло. Опять начинает воспитывать, старый хрен!

– Папаня, ну зачем мне, благородному человеку, вообще это надо? Универ этот? Мне предназначен более высокий удел! Ну, окончу я курс, и что? Работать идти? В жизни дела поинтересней есть!

Иван Пантелеевич задумчиво рассматривал рюмку с налитым в неё первачом. Ничего другого, кроме лично выгнанной и очищенной самогонки он не пил. С неё, родимой, собственно, и поднялся в восьмидесятых. Слова сына были огорчительны.

– Да ты хоть намекни, что за удел такой, более высокий, сделай милость! – ласково спросил он и поднял глаза на наследника.

– Не знаю, не решил ещё, – отрезал тот, намазывая масло на редиску.

– А я тебе подскажу: удел твой – власть! Людьми руководить! Меня давеча вторым по богачеству в стране обозначили, а в мире – пятым. Делов, проектов – не счесть. Людей, за которых я в ответе – уймища! И кто, ежели не ты, мне подмогнёт? Деньги, сынок, особенно большие – это ж и большая ответственность! И железная рука нужна, чтобы хозяйством управлять, иначе сгинет все, без хозяйского присмотра, в одночасье. Верно я говорю, Коля? – обернулся он к шефу охраны.

– Верно, Ваня! – подтвердил тот, называя хозяина по имени на правах друга детства.

– Папаня! – взвился Митя, – Какого…

– Такого, сынок, такого! – рявкнул отец, стукнув кулаком по столу, – Благородному человеку выше удела нет, чем о стране, о людях заботиться! Конечно, среди нас, чувашей толстопятых, благородных сроду не было, только сейчас-то времена другие! Верно ты говоришь, в благородные выходим! Я-то лаптем лыковым и помру, а на тебя надежду имею, что в верхние люди выйдешь. Передел власти сейчас идет, понял? В раньшее время-то, в князья, конунги, крули кто выходил? Ни хрена не голубая кровь, а умные, хитрые и сильные! Организаторы! Кто сильнее, тот и прав, сынок, и сейчас это особенно актуально. А ты что? Плывешь по течению, развлекаешься, дело тебе мое не интересно. Обидно! Конечно, ежели рассудить, денег моих тебе в десять жизней не потратить, чего там, только хотелось бы тебя все же при деле увидеть, а краше всего – у руля.

– Самогонкой торговал, о народе, значит, заботился? – недобро ощерился Митя.

– Э-э, ты меня самогонкой не попрекай! Время было такое, в мутной воде любую рыбку надо было успеть поймать, чтоб стартовый капитал заделать. Теперь-то, у меня на спиртик сертификат есть, и все остальные дела чин по чину, стыдиться нечего. А масштабы и ситуация поменялись. Сил и денег нынче много, пора и о стране подумать, о народном благе – через это многие прежние грехи спишутся!

– Ага, утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ? – язвительно процитировал Леонида Филатова отпрыск, роняя на пол булочку.

С досады пнул хлеб так, что чуть равновесие не потерял. Все в столовой замерли.

– Грех, сынок, хлеб-то пинать! – ровным, тихим голосом, упирая на «О» произнес Иван Пантелеевич, – Подними, однако!

– Да что я, за всяким барахлом наклоняться буду? Слуг в доме нету, да? – истерически завопил Митя.

– Это – хлеб, не барахло. Под-ни-ми. – в голосе владельца заводов, газет, пароходов, олигарха Совина по прозвищу «Сова» упруго звякнула сталь.

Слуги втянули головы в плечи. Тимофеич поёжился. Ещё миг – и… Картина Репина «Иван Грозный и Сын его Иван» в натуре! Только Вера не поняла остроты момента и продолжала жевать. Она была красивая. Точка.

Большими шагами Митя пересек столовую и, шепотом ругаясь по-английски, поднял булочку. Демонстративно положил её перед отцом на тарелку и выбежал вон.

Иван Пантелеевич взял хлеб, по крестьянски поцеловал, перекрестился и положил в рот. Щелкнул пальцами. Подскочил официант, налил воды. Обед продолжался. Без наследника. После долгого молчания олигарх положил руку на плечо Тимофеича:

– В восемь у меня, на кухне. Форма одежды – трусы и майка. Пивка принеси. Думать будем, Коля!