Читать книгу ЗА БЕСКОНЕЧНОСТЬ ВРЕМЕНИ. Рассказы - Илья Валерьевич Рашев - Страница 3

В гробу было слегка сыро. Дождевая вода просачивалась сквозь щели досок.

Я проворочался в нем всю ночь, так и не сумев заснуть.

Наутро я опять сидел на лавке.

Моросил дождь, небо было затянуто непроглядными серыми тучами.

Ветер, как и вчера, трепал деревья, сбрасывая с них последние листья на остывающую землю.

Из живых на кладбище не было никого. Как и вчера на нем суетились только души умерших.

Они наводили порядок в своих домиках перед приходом гостей. В надежде, что именно сегодня к ним придут.

Только я не делал ничего, как и весь вчерашний день.

– Проснулся уже? – Михаил с утра уже опять копошился у своей могилки.

– Я не спал всю ночь. Сыро, – негромко ответил я.

– Дааа, осень она такая, – протянул он, – у тебя-то хоть ещё гроб новый, у меня-то там вообще беда.

Михаил поправлял крест. Чуть выправив его, он подошел ко мне.

– Тут попривыкнуть надо, – закурив сигарету, мужичок присел рядом, – со временем освоишься.

– Ждешь сегодня кого? – чуть позже спросил он, отдышавшись.

Я пожал плечами.

– Жду.

Я опять смотрел на свою могилу, на фотографию, на крест. Я до сих пор никак не мог привыкнуть к тому, что меня уже нет среди живых.

– Да не загоняйся ты уже, – заметив это, сказал Михаил, потом поднялся, втоптал окурок в землю и положил мне руку на плечо.

– Пойдем, прогуляемся лучше.

Мы бродили с ним по безлюдному кладбищу.

Всюду были лишь души умерших, таких же, как и мы. Они не обращали на нас никакого внимания, занимаясь своими «житейскими» делами. Михаил изредка здоровался с кем-то, приветственно подымая руку в их сторону.

Я узнал, что похоронен недалеко от лесной дороги, которая делила кладбище пополам.

Должно быть, мама с папой специально выбрали это место, чтобы не потерять меня среди стремительно разрастающихся могил.

Почему стремительно?

Потому что, побродив где-то с час по кладбищу, мы наткнулись на две свежих могилы, на его окраине.

Это были две сестры погодки – десяти и одиннадцати лет. Даша и Маша.

Цветы и венки на их могилках пестрели яркими красками. Черные ленты гласили о скорби, памяти и о любви к умершим. Их игрушки: плюшевые мишки, Микки-Маусы, куклы – грустно мокли под дождем, облепленные осенней листвой. Лес, словно одеялом, укрыл их от холода.

– Сюда чуть ли не каждые пару часов кого-нибудь да привозят, – негромко сказал Михаил, – дня не бывает, чтобы не привезли. А их, наверное, вчера вечером…

Он вздохнул.

– Жалко, малышки совсем. Болели, что ли, чем, или чего страшнее произошло? – спрашивал он себя, смотря на их улыбающиеся детские счастливые лица.

– Самое печальное, когда детей, особенно таких вот малышек, приходится хоронить.

Он поднял чуть потрёпанного жёлтого мишку за лапу.

– Игрушки – это хорошо, будет им чем играть. Родители у них молодцы. Жалко их очень.

– А почему их нет? – спросил я.

– Ну, они должно быть еще дома. Не могут распрощаться, – Михаил отряхнул мишку от листвы, положил его аккуратно обратно, и мы пошли дальше.

– Три дня же у нас есть после смерти дома побыть. Ты вот не знаю, почему на второй день здесь появился. Не знал, наверное.

Лес на кладбище шумел от ветра. Деревья местами синхронно качались под его силой. Вороны наперебой, перекрикивая друг дружку, доедали крошки с могил, перелетая с одной на другую.

– Ох уж эти каркуши, вот никогда не любил их. А сейчас без них здесь тоска была бы, – улыбаясь, сказал Михаил, – они как дети, дерутся, ругаются чего-то. – Он улыбнулся.

– Тоже сладкое очень любят. Я помню, конфеты как-то у меня все стащили, даже закусить было не чем, сволочи. Так что успевай прятать.

Мы шли дальше.

– Вот только могила после них вся растрёпанная становится.

Тем временем мы подходили обратно к своим могилам.

Было где-то уже около полудня.

Позади себя я услышал звук подъезжающего автомобиля. Это был черный джип.

Он остановился у края дороги и из-за руля вышел солидный мужчина, одетый в черное пальто.

– Отец? – обернувшись, чуть слышно, с радостью в голосе, произнес я.

Мужчина открыл пассажирскую дверь, и из нее вышла незнакомая мне женщина. В руках у нее были цветы. Она тоже, как и он, была в черном пальто.

– Что? – спросил, отвлекшись от рассмотрения табличек на могилах, Михаил.

– Отец приехал, – сказал я, – с кем-то.

Я не мог понять, что за женщина была с ним. Почему не мама?

Радость с моего лица тут же исчезла.

– Ну, давай, иди, принимай гостей, – хлопнув меня по спине, сказал Михаил, – а я пойду до Николаича дойду, проведаю. Он ещё при Сталине умер, много интересного рассказывает о тех временах. Я тебя потом с ним познакомлю, настоящую историю хоть узнаешь, а не выдуманную, из учебников.

Ну, давай, давай иди, – подбодрил меня снова Михаил, – вечером заскочу, расскажешь, что да как.

И после этих слов он ушёл.

Я, дойдя до своей могилы, снова присел на лавку.

– Положи цветы ему на могилу, – сказал папа женщине, – вот так, да.

– Красивый у тебя мальчик, – рассматривая мою фотографию, сказала женщина.

Ее голос был хриплым, я бы даже сказал, каким-то прокуренным.

Ну, это и понятно. Пока они были у меня, она выкурила сигарет семь точно. И сигареты она курила какие-то со вкусом. Ароматные, с длинным мундштуком. Неприятные.

Отец присел на лавку рядом со мной. Я не чувствовал никакого тепла от него.

Я попытался взять его за руку, но она прошла сквозь меня.

Отец держал в руках маленькую бутылку водки и стопку. Налив в нее немного водки, молча выпил.

Остатки из стопки он вылил мне на могилу.

– Привет Андрюха, – закурив сигарету, сказал папа, – как ты тут?

Я смотрел на него, но он меня не видел.

– Я к тебе сегодня не с мамой, – отец опустил голову вниз и тяжело вздохнул.

– Не хотели тебе говорить… Вернее собирались, но не успели. Мы с мамой разводимся.

Папа пожал плечами.

– Давно уже как-то не клеилось у нас. Ну, ты парень взрослый уже – поймёшь, – отводя, как будто от стыда, в сторону глаза, закончил он.

– Как же надоел этот дождь, – кутаясь в пальто, проворчала женщина. Она была моложе отца, и это было видно, – может сигарету ему прикурить?

– Он не курил, – буркнул в ответ папа.

Достав вторую стопку, он налил и в нее, и в свою, водку.

Поставив ее под крест, сказал: – Давай, Андрюха, выпьем, – и махом выпил.

– Милый, ты за рулём, не пей много, – забеспокоилась женщина.

Я смотрел на отца, на его новую спутницу и мне было чертовски обидно и больно это слышать. Обидно было за маму.

– Может, пойдем? – чуть позже, обратившись к отцу, спросила женщина, – холодно.

Она все куталась в свое тонкое пальто.

Отец, поднявшись, поставил бутылку мне под крест, она была почти полна.

Отец был явно чем—то взволнован.

– Андрюх, на следующей неделе памятник тебе поставлю и оградку, – он положил руку мне на крест. – Ну, давай, пойдем мы. Люблю тебя. Земля тебе пухом и царства небесного.

Потом папа повернулся к женщине, обнял ее сзади за плечи, и они ушли.

Я сидел молча и смотрел им в след.

Да уж пухом, подумал я, опять сегодня в сырости этой спать. За царство спасибо, только вот нет его, к сожалению.

Потом они сели в машину и уехали.

А я всё думал.

От этой новости мне было совсем не хорошо. М-да уж, моя первая весть, полученная здесь, и сразу вот такая.

Я сидел молча и смотрел в одну точку.

Как и сказал вчера Михаил: «они здесь как на исповеди, а нам приходится это слушать и принимать, другого нам теперь ничего не остаётся».

Чуть позже я услышал детские голоса.

Подняв голову, я увидел двух девочек, чьи могилки мы сегодня видели.

О чем они говорили, я не разобрал.

Девочки прошли мимо, держась за руки, не обратив на меня никого внимания.

День подходил к концу. Дождь, слава богу, к вечеру совсем перестал лить и в тучах появились просветы.

Михаила до сих пор не было. Наверное, задержался у Николаича. А может быть и ещё к кому зашел, не знаю.

Водку, которую оставил отец, я так и не трогал.

Посидев ещё немного, так и не разобравшись в своих мыслях, я полез обратно в могилу.

Буду снова ждать…

Больше мне ничего не остаётся. Как и всем, находящимся здесь, по эту сторону жизни.

Только ждать…

В этом теперь и заключается наша суть умерших. Ждать и иногда сниться им – живым.