Читать книгу Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр - Страница 10

Часть I
Глава 9

Оглавление

Таким образом все продолжается следующие десять дней. Мистер Хэнкок совсем забрасывает свою контору и постоянно болтается в кофейном доме, дивясь на толпы народа, которые он завлек сюда. Первые посетители прибывают вскоре после рассвета, и люди продолжают идти нескончаемым потоком даже после того, как колокола церкви Святого Эдмунда отбивают полночь; они шли бы и всю ночь напролет, если бы мистер Мюррей не запирал двери своего заведения. Является группа католических священников, дабы помолиться о жутком существе и изгнать из него бесов, но сколько они ни лопочут на своей латыни, русалка не шевелит ни единым плавником. Приходят пьяные студенты из Оксфорда, которые вытаскивают русалку из-под стеклянного колпака с намерением поиграть ею в «лови-бросай». После этого случая мистер Мюррей вооружается свинцовой дубинкой. Наведывается ученый муж из Королевского общества, чтобы пристально обследовать диковину; он не признается, что сбит с толку, но выражение его лица красноречивее любых слов.

– Ага! – торжествующе восклицает он после многочасового изучения русалки, в ходе которого приходил во все большее возбуждение. – На ней швы! А вот здесь – признак проволочного каркаса внутри!

– Ну а как еще ее можно было сохранить? – раздраженно вопрошает мистер Мюррей. – В конце концов, она всего лишь смертная тварь, чье тело подвержено разложению не меньше, чем тело любого земного существа; и нам повезло, что ее посадили на каркас и аккуратнейше набили опилками, чтобы сохранить первозданный облик. Будь она искусственной имитацией, подобного вмешательства не потребовалось бы. Может ли быть более убедительное доказательство подлинности русалки, нежели тот факт, что после смерти плоть ее начала разрушаться? Вы же признали существование кенгуру – верно? – хотя вам привезли одну только дубленую шкуру.

– Но это животное видели живым, – упорствует господин из Королевского общества.

– Так и нашу русалку видели живой, полагаю. В Англии не найдется ни одной рыбацкой деревни, которую хоть раз да не посещали бы морские люди.

– Капитан Кук видел кенгуру! Джентльмен! Его слова не подлежат сомнению!

– Ну, слова – это просто слова. Любой джентльмен может солгать; любой низкородный мерзавец может сказать правду.

– Множество очевидцев! – Довод звучит неубедительно. В глазах ученого мужа появляется неподдельный ужас.

– И все участники одного плавания, – задумчиво произносит мистер Мюррей. – То есть не независимые наблюдатели.

– Да откуда же взяться независимым наблюдателям, если никто больше не бывал там прежде?

– Очень удобно, ага. Сэр, я вижу противоречие в том, что на основании столь малодостоверного свидетельства вы признаете существование кенгуру, о котором никогда доселе и слыхом не слыхивали, но отрицаете русалок, хотя слышали без счету рассказов про них и знаете, сколько моряков сообщает о своих встречах с ними. В летописях разных веков… – мистер Мюррей широко поводит рукою перед собой, как бы предлагая вообразить протяженность человеческой истории, – содержатся многочисленные свидетельства, удовлетворительно доказывающие существование морских дев, но нет ни единого упоминания о созданиях, населяющих равнины обширного материка, который никто не посещает и который – надо ли напоминать вам? – не имеет иного имени, кроме как Terra Incognita.

Ученый муж колеблется.

– Посмотрите на нее хорошенько! – убеждает Мюррей. – И подумайте, возможно ли измыслить такую тварь. – Он похлопывает его по плечу. – Вы сами знаете, где правда, сэр.

Ученый муж удаляется, бормоча что-то насчет строения станового столба и невозможности подобного сращения позвонков; мастерство, потребовавшееся для изготовления такого существа, безусловно превосходит всякое человеческое умение. Однажды он уже попал впросак – когда заявил, что львята появляются на свет в виде дождевых грибов, – и очень не хотел бы снова сделаться предметом насмешек.

Каждый день выручка составляет не менее двадцати фунтов. Мистер Хэнкок пребывает в состоянии своего рода радостной беспомощности: события несут его вперед, хочет он этого или нет, и он с благодарностью отдается Провидению. В нем нет расчетливой осмотрительности, необходимой, чтобы управлять обстоятельствами, и он с облегчением говорит себе: передо мной простирается область неведомого.

На одиннадцатый день, когда он проходит через нижний зал «Ананаса», к нему с улыбкой приближается высокая, миловидная девушка-мулатка.

– Вы хозяин русалки? – спрашивает она.

– Э… да, можно и так сказать.

– То есть существо, которое мы сейчас видели наверху, является вашей собственностью?

– Совершенно верно.

Цвет ее кожи не особенно удивляет мистера Хэнкока, не раз встречавшего в здании Биржи и куда более экзотических персонажей; но он задается вопросом о происхождении девушки. Возможно, она – гордость лондонского торговца из вольноотпущенников и его кентской жены; или прощальный дар моряка Уоппингу; или обожаемая внебрачная дочь богатого джентльмена. По ее изысканным манерам понятно, что она не из тех несчастных горемык, которых освободили из оков, дабы теперь они голодали не в рабьих хижинах Виргинии, а в знаменитых английских мансардах. А если даже она когда-то и была закована в цепи, то память об этом не оставила никакого отпечатка на ее облике. Она одета в превосходное белое платье, пускай и самого простого кроя (что за тяга у современных девушек к простым платьям? по мнению мистера Хэнкока, красивое лицо становится еще краше, если к нему прилагается красивый наряд; да и вообще, зачем приличной даме одеваться как доярка?), и вся она источает здоровое сияние, как человек, который хорошо питается и много отдыхает. Зубы у нее белоснежные, все свои собственные; волосы завитые и напудренные; взгляд дружелюбный и умный. Она смотрит на мистера Хэнкока без тени робости.

– Меня зовут Полли, – говорит она, протягивая руку с уверенностью герцогини. – Мисс Полли Кэмпбелл. Меня попросили пригласить вас вон к тому столу, если вы не против.

Она кивком указывает на стол поодаль, где сидит подагрическая пожилая дама в окружении юных девушек в белом муслине, которые пьют кофе из маленьких чашечек, недовольно морщась. Они являют собой необычное зрелище здесь, среди замшелых старых джентльменов, искоса поглядывающих на них со смешанным чувством раздражения и любопытства, молодых клерков, бросающих на них плотоядные взоры, и молодых барышень со своими дуэньями, которые пристально смотрят, кривят губы и снова пристально смотрят.

– Нам неловко отнимать у вас время, – говорит мисс Полли Кэмпбелл, – но моя госпожа хотела бы кое-что обсудить с вами.

– У меня есть пара свободных минут, – отвечает мистер Хэнкок, решив, что в его жизни вряд ли может произойти что-то более странное, чем уже произошло.

– Доброго вам вечера, – произносит пожилая дама, когда он приближается.

На ней вычурное платье из зеленого шелка, сверкающего холодным огнем; дышит она затрудненно, с присвистом, и при каждом вдохе ткань туго натягивается на обширной, плотно упакованной груди. На голове ее красуется напудренный парик необъятных размеров, и у нее практически нет шеи, хотя в жировой складке на том месте, где таковая, видимо, была раньше, поблескивает золотой крест с драгоценными камнями. Женщина протягивает руку в вязаной зеленой митенке, из которой торчат неожиданно изящные пальцы: розовые, пухлые, остроконечные, напоминающие опрятные пальчики какого-нибудь мелкого грызуна. Возможно, когда-то она была красавицей.

– Прошу вас, садитесь, – приглашает она.

Мистер Хэнкок молча садится под хмурыми взглядами своих товарищей.

– Вы знаете, кто я? – спрашивает дама.

– Нет. – Но хотя мистер Хэнкок видит ее впервые в жизни, он не раз встречал женщин подобного толка и может с уверенностью предположить, каким ремеслом она занимается.

– Меня зовут Бет Чаппел. Я держу… гм… закрытый клуб… своего рода… – Кольца на правой руке у нее тихонько звякают друг о друга, когда она обводит пальцами завитушки узора на скатерти. – В районе Сент-Джеймс. – Она внимательно следит за выражением лица мистера Хэнкока. – «Королевская обитель».

– Неподалеку от дворца?

– О, так близко, что мы натягиваем бельевые веревки между ним и нашими окнами. – Она сипло хихикает, довольная своей шуткой. – А прежде я много лет владела кофейней – не очень похожей на эту, надо признать, – так что развлечением и увеселением людей я занимаюсь уже давно. – Девушки, сидящие со сложенными на коленях руками, дружно кивают. – У меня к вам деловое предложение, мистер Хэнкок. Ваша русалка – истинное чудо. Мы от нее в полном восторге – правда, милочки?

– О да, – хором подтверждают они. – Мы никогда не видели ничего подобного. Ни разу в жизни.

– Но… – Миссис Чаппел вскидывает ладонь. – Для нее необходим эффектный антураж, подчеркивающий ее достоинства. А я вижу, что вы не приложили никаких усилий в этом направлении.

Мистер Хэнкок возражает, что эффектный антураж здесь едва ли требуется, ибо достоинства русалки и так вполне очевидны; но в глубине души он и впрямь не очень доволен, что его сокровище выставлено в пустой комнатушке с голыми стенами, к которой ведет простая деревянная лестница, ничем не убранная. И если красивая женщина нуждается в красивом платье – разве чудесное существо не нуждается в чудесном окружении?

– Послушайте, – говорит миссис Чаппел. – Я понимаю вашу, так сказать, стратегию. Вы выставляете русалку в таком вот средней руки заведении, куда придет наибольшее количество желающих на нее посмотреть. Каждый заплатит по шиллингу, и в конечном счете вы разбогатеете… может быть.

Мистер Хэнкок молча ждет, что последует дальше. Новая знакомая держится столь же уверенно и внушительно, как его сестра Эстер, обладающая практичным, мужским складом ума, но если у Эстер нет ни средств, ни возможностей, то совершенно очевидно, что миссис Чаппел таковыми располагает. И вот после долгой паузы она снова заговаривает:

– Но вам приходится впускать всех без разбора, мистер Хэнкок, и, по всему похоже, у вас нет продуманного плана, как привлечь посетителей. Вы просто надеетесь, что слухи будут распространяться и интерес публики к вашей диковине будет сам собой поддерживаться. Но сколько еще времени, по-вашему, так будет продолжаться?

Мистеру Хэнкоку невольно вспоминаются слова капитана Джонса: «Четыре тысячи в год, и я беру самое малое». Чего он ожидал, собственно говоря? Что подобная популярность – навсегда? Он же не рассчитывает, скажем, что чайные сервизы, поставляемые им в Англию, будут вечно пользоваться спросом, – а чем русалка лучше?

– Да, действительно, – медленно произносит он, – если я хочу, чтобы интерес к моей русалке и впредь не угасал, дело нельзя пускать на самотек.

– Вот именно! И, по моему мнению, к ней нужно привлекать не огромные толпы людей разного рода и звания, но немногих представителей высшего сословья. Не стану ходить вокруг да около. Я хочу взять вашу русалку в аренду.

– Вот как? – Мистер Хэнкок уже знает, что даст согласие.

– Развлекать простой народ – дело, конечно, хорошее, – продолжает миссис Чаппел, – но зачем лезть из кожи вон, чтобы снискать благосклонность публики? Не говоря уже о том, чтобы удержать интерес к вашей диковине? Вы войдете в самые влиятельные круги общества, если примете мое предложение, ибо я представлю вашу русалку не многим, но избранным.

Мистер Хэнкок понимает, что последние слова не только сейчас пришли ей в голову, а тщательно подобраны заранее. Значит, это не минутная прихоть. Миссис Чаппел все взвешивала и обдумывала с первого дня, как увидела русалку.

– А какая в этом выгода для вас? – спрашивает он.

Она улыбается.

– В нашем деле, знаете ли, конкуренция гораздо выше, чем в любом другом. Всегда требуются какие-нибудь новшества. А русалки ни у кого больше нет.

Мистер Хэнкок вполне удовлетворен ответом.

– Что именно вы предлагаете?

Миссис Чаппел складывает вместе кончики пальцев – кольца звякают друг о друга – и подносит руки к губам, будто бы сосредоточенно размышляя.

– Неделя увеселительных мероприятий. Званые вечера, торжественные показы. Роскошь и изыск, каких вы и вообразить не можете. Разумеется, к нам наведаются все важные персоны города. Возможно даже, члены королевской семьи. О моих приемах пишут во всех журналах. – Она говорит небрежным тоном, но ее маленькие, заплывшие жиром глазки возбужденно блестят. – В первый вечер мои девушки покажут специально подготовленное представление, для которого я самолично сочиню костюмы. Детали я пока еще не продумала.

– И вы будете взимать плату за вход?

Миссис Чаппел хлопает по руке девушку, осмелившуюся почесать затылок.

– Нет, нет. Ни в коем случае. Я же не выставляю русалку, а просто показываю друзьям. Будет строгий список приглашенных. Никаких билетов на продажу.

Мистер Хэнкок озадачен.

– Но я…

– Конечно, конечно! – Миссис Чаппел порывисто стискивает свои изящные крысиные ручки. – Вы передаете мне русалку не бесплатно. Я ее у вас арендую.

И что дальше? Откуда он узнает, справедлива ли сумма, которую она предлагает? В повседневной работе у него острый нюх на выгодные сделки: стоимость любого товара он нутром чует, недаром же рос в семье потомственного торговца. Можно с полным основанием предположить, что еще в материнской утробе он – каждый вечер, когда родители ложились вместе в постель, – слышал разговоры своего отца о фарфоровой посуде и денежных вложениях, благоприятных ветрах и многообещающих сделках.

Но вот о русалках отец явно никогда речей не вел.

– Две сотни фунтов, – говорит миссис Чаппел. – За неделю. Даты можете сами выбрать. Я в любом случае попрошу время на подготовку.

Следует долгое молчание.

– У меня есть вопрос, – наконец произносит мистер Хэнкок.

– Пожалуйста. – Она обнажает в улыбке зубы цвета старой слоновьей кости, которые не мешало бы хорошенько протереть лимонным соком. – Задавайте.

– Поскольку в подобных вещах всегда нужна ясность… – Он барабанит пальцами по столу. – Вы – сводня?

– Да, – не моргнув глазом отвечает миссис Чаппел. Девушки сидят неподвижно, как сидели.

– И содержите так называемый дом разврата?

– Мое заведение никто так не называет.

Мистер Хэнкок лихорадочно соображает: ведь сейчас он далеко не в том положении, в каком находился две недели назад.

– Это и был ваш вопрос?

– Нет, у меня есть еще один. – Мистер Хэнкок прищуривается. Он наслышан о всевозможных хитрых приемах эльфов и ведьм, а эта женщина – хотя она определенно принадлежит земному миру, ибо какой иной такую потерпит? – производит впечатление особы, одаренной способностью втягивать людей в сомнительные сделки. – По истечении вашей недели русалка возвратится в мою собственность и вы не станете предъявлять права на нее?

– Именно так. Двести фунтов.

Прекрасно понимая, что едва ли еще кто-нибудь в городе предоставит ей в пользование настоящую русалку, мистер Хэнкок без малейшего колебания говорит:

– Триста.

Она резко вздыхает с хриплым присвистом – то ли от удивления, то ли по причине естественного спазма легких.

– Триста фунтов. Хорошо, я согласна.

– О нет, – печально вздыхает он. – Я работаю только с гинеями.

Несколько мгновений она буравит мистера Хэнкока пронзительным взглядом, потом широко ухмыляется.

– Мы отлично понимаем друг друга, вы да я. Мы с вами слеплены из одного теста.

«Всею душой надеюсь, что нет, – думает мистер Хэнкок. – Это вы приняли решение. А я всего лишь пользуюсь случаем, предоставленным мне судьбой».

Но он улыбается и сердечно жмет ей руку.

Русалка и миссис Хэнкок

Подняться наверх