Читать книгу Банк. Том 1 - Inkoгnиto - Страница 3
Пролог. Истоки. Начало 200_х
Оглавление– Нужно расписаться за ознакомление с Приказом.
Подходя к столу, Николаю Владимировичу Старостенко очень хотелось побольнее ущипнуть себя или, ухватив пятерней побольше своих уже редеющих русых волос, как следует за них дернуть. Однако, если он не спал, это было бы воспринято, мягко говоря, с некоторым непониманием. К тому же, было уже больше пяти вечера. Снов до этого он не видел вообще и начать собственную историю просмотра сновидений не с коротеньких сюжетов, но прожить в цветном, высоко детализированном и до нельзя реальном сне весь день было чертовски странным. Кроме того, он уже неоднократно щипал себя и предпринимал иные попытки очнуться у себя в постели – но, увы, без всяких результатов. Каким облегчением было бы проснуться при подходе к столу! Однако сон продолжался. Может, все-таки дернуть себя на людях за волосы – авось санитары примут это за признак выздоровления, если он сошел с ума, и на самом деле сидит в комнатке с мягкими стенами в ближайшей психушке? Он знал очень многих, кто не только хотел, но и страстно желал бы не думая подписаться за ознакомление с таким приказом (хотя бы и во сне). Да и зарплата очень существенно повышалась. Но его аналитический ум, отточенный учебой на факультете, выпускники которого в советское время распределялись на «Энергию», попадали на космодром, а одному даже удалось слетать в космос, совершенно не понимал причин происходящего. С утра – неожиданный вызов в кабинет начальника службы безопасности и беседа, в ходе которой он не до конца сумел подавить естественные в такой ситуации движения лицевых мышц. Ответные гримасы начальника СБ на лице не отражались – опыта у того было намного больше и все же Старостенко отчетливо разглядел у того в глазах искреннее веселье. Вертевшийся на языке вопрос «Почему я» Николай не решился задать от растерянности. Потом – его первая, хотя и очень короткая беседа с могущественным председателем правления, во время которой Николай, уже зная, что его ждет, максимально сосредоточился и стоял с каменной физиономией. Но глаза, эти его зеркала души, все равно коварно отражали полнейшее изумление происходящим. Председатель правления, несмотря на краткость беседы, шесть раз отворачивался в окно, очевидно, не желая показывать того, что ему тоже весело и что он видит насквозь полное обалдение стоящего перед ним сотрудника. После этого – звонок председателя в отдел кадров: «Вы позаботьтесь, Анна Ивановна, чтобы Старостенко оформили сегодня». Да уж, попробовала бы не позаботиться! Полностью выбившее из колеи прощание с последней фразой: «Теперь, Николай Владимирович, будем видеться каждую неделю». Возврат на рабочее место и мучительные, но бесполезные попытки наконец проснуться, сопровождаемые тщетными надеждами на то, что во сне отдел кадров может и затянуть выполнение распоряжения председателя. Соображения о том, что если происходящее реально, то это готовящаяся «подстава» начальника СБ с целью устроить из него козла отпущения за все промахи службы безопасности. На такое место он вполне мог пристроить минимум пять своих приятелей по госбезопасности. Кстати – пару-тройку недель назад еще один заместитель назначен кроме двух, уже имеющихся в наличии – что-то тут не то… При обычном карьерном росте еще одну-две должности на уровне начальника управления надо миновать, а тут вверх как быстро двинули, и совсем без родственников в руководстве – поневоле заподозришь неладное! А как тогда с председателем быть – его, что, просто уболтали? Хотя, если верить молве, дурить предправления непросто, многих он простыми с виду вопросами на чистую воду вывел, да и не засиживаются на такой должности люди, которым можно по ушам ездить. Подсидели бы его давным-давно, всяко желающие бы нашлись. К тому же! – ему ведь встречаться с председателем каждую неделю. Шансов разбить все направленные против Николая аппаратные интриги при личной беседе с главным в банке – множество. И все же следующие несколько месяцев надо быть очень и очень настороженным. По своей части проколов у него не было, а по тем делам, которые достанутся, придется очень сильно во все вникать. К тому же, и особых сверхдостижений за последний год у Николая тоже не было, что возвращало его к мыслям о сне. Взгляд на календарь убедил его, что сегодня не первое апреля – для верности Николай, прикинувшись заработавшимся, спросил подчиненных, какое сегодня число.
Когда часовая стрелка ушла за цифру 5, надежда на то, что во сне отдел кадров не работает, ненадолго усилилась. И рухнула, когда зазвонивший телефон неумолимо показал на экране, что звонят не откуда-нибудь, а именно из отдела кадров. Удирать в туалет смысла не было – все равно позвонят кому-то из подчиненных, а те найдут по мобильному телефону. Он поднял трубку и деловитый женский голос пригласил его в кабинет, в котором он сейчас и находился.
– С содержимым Приказа, думаю, уже знакомы. Вот Приказ на столе, если хотите – дополнительно ознакомьтесь, убедитесь и распишитесь в книге ознакомления.
Сама надпись в прошитой толстой тетради, гордо именуемой «книгой», напротив его фамилии и инициалов «Ознакомлен с Приказом №1159-К-С» была на вид совершенно невинной. Сам Приказ, однако, коварно лежал на столе, частично закрытый уголком тетради, но его содержимое неумолимо бросалось в глаза:
«Назначить Николая Владимировича Старостенко заместителем начальника Службы Безопасности с…» Дата была прикрыта уголком тетради, что вызывало робкие надежды о том, что это все же сон, однако все портила видневшаяся ниже знакомая роспись с характерным росчерком после должности подписавшего Приказ. «Председатель Правления ОАО «Ультрим-Банк»…
Деваться было некуда. Мелькавшие в голове самооправдывающие мысли типа «Эх! Была не была – хоть во сне больше денег заработаю» были не искренними. Внезапно возникло беспощадное понимание того, что человек чаще, чем хотелось бы, должен делать то, к чему его принуждает судьба. Среди множества интересов Николая значилась военная история и совсем некстати в памяти возник наголову разбитый римский полководец Квинтилий Вар и анализ его действий одним из по-настоящему думающих историков. Все остальные знатоки истории ругали полководца за то, что тот, в еще не появившемся тогда русском стиле, «рванул не глядя» через густой лес и положил три легиона в засаде германцев. И практически никто не рассматривал альтернатив. А на самом деле иных способов действий у незадачливого воителя было совсем немного. Если бы Квинтилий Вар начал обходить леса по берегу Рейна, то потерял бы с месяц и выставил бы себя на посмешище перед всем Римом. Также и тут отказаться от ознакомления с Приказом означало лишь показать себя полнейшим идиотом перед всем банком. Поэтому, мысленно произнеся обессмерченную Вальтером Скоттом поговорку: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет» он взял ручку и оставил на бумаге несколько долей грамма чернил, которые формально приводили Приказ в действие. Оставалось только надеяться на то, что дело не закончится не в стиле приписываемых полководцу последних слов перед завершившим его жизнь взмахом меча: «Квинтилий Вар останется там, где остались его легионы» И снова, в который раз за день подумал: «Ну, почему председатель…».
Сам объект мыслей Николая в это время сидел в своем кабинете, любуясь закатом. Бумаг сегодня было немного меньше обычного и секретарша еще полтора часа назад унесла почти всю пачку, расписанную по исполнителям, за исключением двух-трех документов, о которых председатель намеревался поразмыслить сам. Да и обычную норму бумаг он всегда разгребал не позже, чем к пяти вечера. Мысли отклонились от размышления над оставленными себе бумагами к утреннему визиту. Отложив один особо заковыристый документ, председатель усмехнулся – если верить в расхожую примету про то, что когда о тебе вспоминают или усиленно думают, икаешь, то еще с полудня валяться бы ему под столом полумертвым от икоты с наступлением летального исхода не позднее, чем через 2—3 часа. Ан нет, живой еще… Безусловно, можно было бы развеять все подозрения новоиспеченного зам начальника СБ, которые были написаны у него на лице настолько огромными буквами, что пришлось несколько отворачиваться, чтобы не показать усмешку, но зачем рассказывать о том, что было, в сущности, прихотью? Молодой он еще, новый зам начальника, однако… Хотя уже и не такой молодой, как он в то время, когда основывали банк, находящийся сейчас в первой двадцатке России. Мысли председателя скользнули в собственную молодость, когда он зарабатывал первоначальный капитал, торгуя жевательной резинкой, выпрошенной у иностранцев из Интуриста, потом видеокассетами, джинсами, перейдя в итоге на валюту. Вспомнились доллары, купленные за 14 рублей и проданные за 18 и искренняя радость полученной большой прибыли, на сумму которой сейчас и без слез-то не взглянешь. Припомнил он и казавшееся ему тогда полнейшей авантюрой создание банка – никакого финансового образования, за исключением «прикладного», полученного еще на улице, хотя бы и отточенного до совершенства во время последующих спекуляций, у него не было. «Коммерсант» в то время писал, что если раньше русские собирались на троих, чтобы бутылочку выпить, то теперь – для того, чтобы банк открыть. Великое множество таких на троих созданных банков разорилось в 98-ом, и только единицы добрались до первой двадцатки после 2000-го. А конкуренция, в банковской сфере, которой он так боялся при создании банка… На улице в советское время было намного жестче – гонявшая милиция была еще ничего, но ему чертовски повезло, что госбезопасность попыталась было взяться за него, однако ему чудом удалось выкрутиться не без помощи товарища. А все из-за того заинтересовавшего КГБ американца, пропади он пропадом. При этом председатель даже фамилии-то его не знал. Чудом удалось отвертеться, хорошо, товарищ сообразил, что к чему, но нервы подпортились преизрядно. Взяли бы меня в оборот, но удача тогда улыбнулась широченной голливудской улыбкой во все 32 зуба. Да еще и некстати вспомнился тот сукин сын, председатель правления соседствующего по двадцатке банка, с которым у него была не одна драка в ранней молодости за обладание хлебным местом у гостиницы. Председатель дотронулся языком до моста, стоявшего на месте выбитого зуба, потом напряг костяшки пальцев, на которых, если крепко сжать кулак, еще можно было разглядеть боевые отметины, оставшиеся после ударов об эту гнусную рожу. И злорадно подумал – он еще, небось, не все бумаги разгреб. Если в молодости привык спать до полудня, то в старости от этой привычки вряд-ли откажешься.
Стол председателя правления Элдет-Банка, с чьим лицом не раз соударялись руки его более удачливого «коллеги», опережавшего его на 2 места по капитализации в списке крупнейших банков, также освещался закатом. Председатель действительно корпел над бумагами, так как появился в кабинете часам к 12-ти – юношеские привычки искоренению практически не поддаются. Взаимная идущая из молодости неприязнь двух председателей правления была такова, что он бы съехал в другой, раза в полтора больший, кабинет, если бы узнал, что у козла (он говорил о сопернике и намного хуже) окна смотрят в ту же сторону. Тысячедолларовое кресло в «делах бумажных» помогало мало, однако сражение с бумагами морально облегчало то, что один из документов на столе конкурента был написан в буквальном смысле под его диктовку. Тот-то сукин сын небось почти все разобрал, впахивает с самого утра, дубина – да еще и в молодости он не понимал, что иностранцы невольно тяготеют к «своему», минимум, среднеевропейскому времени и поэтому встают позже. Соображения о том, что привычка работать с утра может в перспективе оказаться полезной и долгий утренний сон вызывался банальной ленью, отметались председателем даже в его нынешнем возрасте с ходу и без малейших колебаний. Что уж и говорить о молодости, когда, выспавшись, он подходил к гостинице и ему приходилось «разбираться» по поводу уже занятых местечек. А договориться «по-хорошему» удавалось отнюдь не со всеми. С его точки зрения они занимали место нарочно, прямо как тогдашние глубоко презираемые им людишки-охотники за дефицитом писали с четырех утра списки очереди. Ведь все толкавшиеся у гостиницы, поди, с девками на дискотеках хоть раз, да и танцевали под лирические слова нравившейся ему песни, недвусмысленно показывающей разницу во времени:
Должны ведь были разбираться где и когда солнце всходит и заходит! (то, что был одним из немногих, учившихся в английской спецшколе и абсолютное большинство и не понимало, о чем песня, в расчет, естественно, не бралось). Но справедливости в жизни нет, и мечтать о ней глупо, хотя порой и очень хочется этой самой справедливости. Вот стали бы сейчас часы на то же время, что и в Лос-Анджелесе, именуемом непонятным тогда для русского слуха сокращением LA – он бы и с бумагами расправился и в ресторан какой-нибудь сходил, пока там в 12 дня клиентов мало. Дело дошло до того, что председатель вообще перестал в рестораны ходить – если идти в заведение классом пониже, то все будут пялиться на человека, стоящего не одну сотню миллионов. Даже если тащить за собой пол-зала охраны, от напряженного созерцания каждого поглощаемого им куска аппетит совсем пропадает. Да и в тех местах, где были отдельные кабинеты для VIP-гостей, незримая, не открытая и необъяснимая законами природы энергия любопытства людской массы неумолимо проникала сквозь стены, делая ощущение устремленных на тебя взглядов физическим, как давление толщи воды при нырянии на большую глубину. Если идти в заведение «для своих», то собственной охраны там и не требуется, однако проблема в том, что прогнать подошедших «поговорить о делах» и испортить все настроение совершенно невозможно. Во-первых, там бывают люди, не менее влиятельные, чем он сам, а во-вторых, даже те из пропущенных, кого считали «мелкой сошкой», были достаточно влиятельны для того, чтобы доставить при случае кучу неприятностей, если могли счесть себя оскорбленными по самому мелкому поводу. Не зря еще Никколо Макиавелли писал, что большие обиды человек простить может, а мелкие – нет, а пожелание, сущность которого «отвалите от меня, дайте спокойно пожрать в свое удовольствие в одиночестве», пусть даже и переданное самыми вежливыми словами, несомненно относится к не прощаемой категории. Как там с этим справляются в иных странах, в той-же Америке например? Хотя там около миллиона миллионеров и общество к этому привыкло. Председатель вновь посмотрел на заходящее солнце, еще раз подумал о том, что в Америке сейчас утро и поймал себя на том, что напевает песню Beatles «I’ll follow the sun»2. «Опять в американское утро захотелось? не выйдет» одернул он себя и заставил себя заняться лежащими в лотке бумагами.
В полном соответствии с таблицей поясного времени в западном полушарии действительно было утро. Хотя Хуан вполне мог спать хоть до полудня, он редко это делал. Хоть его… ну, не то, чтобы должность, должностей и штатного расписания в этой организации не было, скорее, признаваемый всеми пост был очень высоким, да он и стал даже родственником самого босса, старые солдатские привычки еще из другого полушария неизменно давали себя знать. Вот и сегодня Хуан встал около восьми утра и, пока жена еще спала, втихую слушал Интернет-радиостанции. Вообще, по его мнению, это было одним из лучших применений Интернета. Можно было слушать радиостанции хоть со всего мира, что он и делал, особо упирая на одну из стран. На минутку он отвлекся на красавицу жену, чья грудь вылезла из под простыни и усмехнулся. Как это ни странно, но после нескольких родов она совсем не утратила красоты, мало того, ее привлекательность даже стала более зрелой. Хоть это и было парадоксально, но своей самой успешной армейской операцией Хуан считал именно завоевание сердца этой красавицы, которая была на четырнадцать лет моложе его. Он усмехнулся, вспоминая об этом. Сколько горячих местных мачо ее штурмовали – не пересказать, и все – без малейшего успеха, однако, у него все получилось! При этом настоящих армейских операций он провел ох, как немало, но эта, хоть и в гражданской жизни – все же явно лучшая… Присмотревшись к жене, Хуан заметил какое-то движение под закрытыми веками и подумал, что она уже не спит. Наблюдательность у Хуана была что надо, без нее он не раз бы умер в своей прежней жизни, не дожив до нынешней… Однако, спустя минуту он подумал, что супруге просто снился сон и вновь одел наушники. Хоть Хуан и звался Хуаном всего несколько лет, но извечная тоска по родине давала себя знать. Обычно он слушал радио без проявления особых эмоций, однако сегодня в момент начала рекламной паузы он услыхал кое-что специфическое и связанное с его новым именем…
– Мальчик жестами показал, что его зовут Хуан…
Прикинув то, какими именно жестами мальчик должен был показывать свое имя, Хуан с огромным трудом сдержал себя от того, чтобы не заржать в голос. Однако, от нескольких конвульсивных рывков он все-таки не удержался. Вот ведь сукины дети! – восхищенно подумал он по-русски. Конечно, Хуан вовсю старался даже думать на испанском языке и порой у него это вполне получалось, но после такого волей-неволей мысленно перейдешь на свою родную речь. Ему вспомнились слова Гоголя из школьной программы о меткости русского слова. Мда, то, что «Выражается сильно русский народ» – это святая правда, да и то, что русский ум действительно живой и бойкий – тоже. Хотя все это было очень давно, да и он уже закрепился здесь с корнями. Воистину, там, где родились и растут твои дети – там и твой дом… А Россия… она уже в прошлом, и, к сожалению, как государство тоже – достаточно было посмотреть на середину 90х, когда были обрублены все концы, связывающие Хуана… ну, даже не со страной, в которой он родился, а с родной территорией. Та страна, которая выдала ему свидетельство о рождении, разлетелась на кучу частей и, по его мнению, все эти части, не исключая и России, уверенно двигались к краху. После расстрела Белого Дома – точно. Для сбивания ностальгии Хуану вполне хватало радио из России, а ехать туда он даже и не думал. Слушающий Интернет-радио не предполагал, что за последующий год ему доведется побывать в России не раз и не два…
В это же время в США Питер Джексон припарковывал свою машину на стоянке у одного из офисов VISA International. Стоянка была в привилегированной зоне, поближе к входу. Он приехал на работу намного раньше – по какому-то странному капризу уличного движения пробок на дороге почти не было. Хотя Питер мог позволить себе и задержаться, он редко это делал. Выезжал он заранее, в расчете на пробки, всегда напоминая подчиненным о том, что погода еще хоть как-то поддается предсказанию с помощью суперкомпьютеров, густой сети метеостанций и прочей техники, но поведение миллионов идиотов, которые неизвестно когда выедут на дорогу и создадут затор, прорицаниям неподвластно. Теперь Джексону предстояло пройти через весь офис замеченным только охраной и редко встречавшимися по дороге дежурящими сотрудниками. Он с удовлетворением подумал об этом и ухмыльнулся самому себе: «Да, сильно же в тебе въелась тяга к незаметности, приятель – расслабься, теперь это не является необходимым». Распространенность его фамилии в «предыдущей жизни» Питер считал большим плюсом – хоть Джонов Смитов и больше, но неплохо и так. Даже на своей нынешней работе в первые недели после выхода фильма «Властелин колец» и дурацких вопросов типа «Твоя работа?» желание прибить режиссера было чрезвычайно сильным. И нынешняя, а уж в особенности прежняя деятельность Джексона не приветствовала повышенного внимания со стороны посторонних, а притягивание шуточек про хоббитов, Новую Зеландию, планируемое количество Оскаров и прочую толкиеновско-кинематографическую ерунду очень быстро вызывало мысли о том, что это долбаный режиссер должен умереть, причем не сразу, а в длительных и жестоких мучениях, которые должны продолжаться минимум дня три. Однако Питер быстро приспособился – с широченной улыбкой отвечал «O yes, it’s me»3, а со временем ажиотаж, слава Богу, поутих. Были еще рецидивы, связанные с анонсами еще двух фильмов, но они утихли еще быстрее. Джексон отвечал за контроль соблюдения банками процедур безопасности в регионе VISA CEMEA. Географически этот регион представлял собой голубые и розовые мечты британско-японско-немецких и прочих захватчиков и колонизаторов – слово CEMEA расшифровывалось, как Central Europe, Middle East and Africa4. При этом Россию до самого Владивостока к Central Europe можно еще кое-как отнести, вот но Казахстан… Ни к CE ни к ME он явно не клеился, не говоря уже об А, однако в регионе CEMEA по странному организационно-географическому капризу значился. Попадание на свой нынешний пост Джексон считал большой жизненной удачей, которая, однако, наступила после еще большего краха. Конечно, помогло полученное знание России, и в деньгах он в конечном итоге выиграл, но он бы предпочел остаться на своем прежнем месте, если бы не та проклятая история с детишками. Он опять усмехнулся про себя. Это сейчас «история с детишками» означает неудачливое попадание в видоискатель фотоаппарата в Тайланде с пятилетней девчонкой и последующими взятками полиции или фигурирование в скандальных интернет-хрониках, как те 17 или сколько их там, французских педофилов. В той нашумевшей истории осудили, насколько он помнил, семерых, а остальных оправдали за отсутствием доказательств активных действий – они, как метко говорят русские, только «со свечкой стояли». Уж в его-то «детских делах» сексом и не пахло, да и, строго говоря, детишками они уже не были… Если бы в «прошедшей жизни» Питеру предложили на выбор современный и его собственный вариант «истории с детишками», он без колебаний избрал бы современный, однако прошлого не воротишь. Из-за промаха Питера погибло немало людей, не говоря уже о другом, «сопутствующем», ущербе. Видимо, в качестве компенсации за предыдущее невезение, Джексону довелось наблюдать со стороны крах аналогичного масштаба (хотя и без человеческих жертв) на новом месте работы. Проходя по пустынному коридору, он вспомнил, что творилось, когда в 1999-ом в одном процессинговом центре в России была замечена утечка данных по картам клиентов… Да еще это засекли не они, а MasterCard, что вдвойне обиднее. Головы, хоть и в Америке, полетели прямо-таки с русской скоростью, а ему, как специалисту, знавшему Россию, пришлось оформлять срочную командировку в Москву. Мало кто знал, что службы безопасности VISA, MasterCard да и иных платежных систем сотрудничали между собой, в отличие от прочих коммерческих структур платежных систем, которые вовсю конкурировали, пытаясь оттяпать себе большую долю рынка. В сотрудничестве служб безопасности не было ничего неестественного – любая прореха в безопасности на любом участке работы с платежными картами, будь то изготовление, транспортировка, хранение, выпуск, выдача клиентам и, в особенности, обслуживание, аукнется всем. Точно так же сотрудничают большинство структур, связанных с безопасностью. Взять хотя бы обмен информацией о неисправностях между механиками конкурирующих авиакомпаний. Однако сотрудничество сотрудничеством, но и своеобразная конкуренция между службами безопасности тоже была. Заключалась она в том, что все старались найти что-то первыми и застолбить это первенство при сообщении о проблеме остальным. Это считалось признаком особой бдительности, правильной организации и, попросту говоря, класса. Хотя и от везения тут, как и везде, зависело многое, по но общепринятому мнению, вся суть работы службы безопасности и заключалась в том, чтобы исключить все сторонние факторы и не зависеть от удачи, чей-то проявленной бдительности и прочих случайностей. Усаживаясь в кресло в своем кабинете, Питер подумал, что это задумано разумно. Правила и процедуры должны быть выстроены так, чтобы исключить зависимость от капризов фортуны. Проблема, однако, как и с многими разумными задумками, была в том, что все правила, директивы и прочие руководящие указания в значительной мере действовали только для уже выявленных способов мошенничества. А для того, чтобы разобраться с чем-то новеньким и требовалась та самая удача, которая, справедливости ради, ходила рука об руку с постоянной бдительностью и непрерывным анализом информации. С этим сочетанием удавалось обнаружить и вовремя поднять тревогу удавалось бы всегда. Однако, многие прозевавшие что-то всегда жаловались именно на отсутствие удачи. Не оправдывать же собственную самоуспокоенность, как предыдущий начальник неофициально называемого русского сектора. Понадеялся он на «русскую паранойю» в плане безопасности, не обратил достаточного внимания на сообщения о подозрительной статистике операций и вылетел с работы. Джексона спасло и одновременно продвинуло наверх то, что он строго в рамках своей прежней компетенции вовремя поднял проигнорированную его прежним боссом тревогу. Расчищая спам из электронной почты, он, как и многие столетиями раньше, размышлял о загадочной русской душе. С одной стороны – действительно есть здоровая паранойя, вызванная вполне разумной боязнью внешнего нападения и шпионажа – ему ли не знать. С другой стороны – полагание в критически важных вещах, как это там у них говориться «на русский авось». Несомненная креативность и при этом неумение воплотить в жизнь множество гениальных задумок. Японцы, только читая их журнал «Наука и Жизнь» и запуская в производство описанные там «домашние хитрости», озолотились. Кстати, о японцах – он обратил внимание на e-mail по поводу профилактики возможных проблем в Японии, поступивший из ответственного за безопасность по тамошнему региону. Да, японцы тоже народец изобретательный – помимо всемирно известной электроники, автомобилей, прочих достижений сумели и запустить в производство приемники банкнот, которые принимают деньги пачками, разбирают их покупюрно, проверяют каждую, прогоняя через десятки пар валиков по различным детекторам и выкидывающими фальшивые купюры обратно. Банки уже далеко не первый день их ставят, но неделю назад он сам смотрел на это чудо техники на выставке. В жизни, когда устройство находится в сейфе банкомата, не увидишь, как все это работает, а на выставке со снятой боковой крышкой, когда видно, как банкноты разбираются по одной, проносятся между роликами на долю секунды задерживаясь над датчиками, зачем-то наматывается на большой барабан и затем сматываются с него… Точная работа механики и электроники восхищала, но при этом странным образом возникало какое-то неуловимое и непонятное предчувствие… Отвлекшись от воспоминаний, Питер вчитался в суть возможных проблем и подумал, что в это время проблемы в Японии еще спят – там около полночи.
Однако источник не выявленных и даже еще не наступивших проблем в области безопасности в пригороде Токио бодрствовал. В старости требовалось меньше сна, да и постоянно будоражащее уязвленное самолюбие сначала отодвинутого в сторону, а затем, хоть и с почетом, но все же недвусмысленно изгнанного на пенсию заместителя руководителя часто не давало уснуть до четырех-пяти ночи. «Или утра?» – подумал Киоши Онода. Впрочем, какая разница – теперь он может спать хоть до часу дня, заняться-то ему, в сущности, все равно нечем. Конечно, можно продолжать вести дневник в интернете на японском и английском языках, выкладывать результаты своих занятий фотографией на общедоступный интернет-портал, смотреть телевизор… Но это все не то, хотя он занимался упомянутыми делами для того, чтобы занять неимоверное количество даже не свободного, а скорее пустого времени. Нерациональная бессмысленность этих занятий была очевидной для него, но надо же, в конце концов, чем-нибудь заниматься? Хотя бы и этим. Его очень-очень дальний родственник Хиро Онода вообще 29 лет занимался внешне намного более бессмысленным делом – партизанил на Филиппинах после капитуляции Японии. И вышел он из джунглей только по команде своего командира, доставленного на остров Лубанг исключительно для отдания этой самой совершенно необходимой команды. Но у того был приказ, которому в армии нужно повиноваться и все эти 29 лет его жизнь была подчинена заданной командиром цели, а в чем смысл нынешнего существования Киоши Онода? Особо учитывая то, что он остался на свете совершенно один, без близких родственников. «Наверно, надо было все-таки нарушить слово, данное матери» – подумал он. Онода родился в 1937 году и был младшим из пяти братьев в семье. Беременность была нежданной и случайной – его мать очень надеялась на дочку после четырех братьев, но опять родился мальчик. Храня верность древним самурайским традициям, все его братья умерли не от старости… Как и его отец, которого он помнил отчетливо только одну неделю в 1944-ом во время очень краткого отпуска – во время предыдущих посещений Киоши был слишком мал. Через неделю после выхода отца в море в его эсминец попали две торпеды, сброшенные с палубных самолетов американского авианосца. Судно разломилось пополам и затонуло практически мгновенно. Из команды не спасся никто, весть о потоплении донес уцелевший корабль, которому было не до спасательных операций при авианалете. Двое братьев сгинули на Гвадалканале, одному была оказана честь «божественным ветром» ударить по американскому авианосцу и один погиб во время разгрома Квантунской армии. Когда мать в 1945-ом узнала о зачислении его брата в камикадзе, она крепко взяла Киоши за голову, так, чтобы смотреть глаза в глаза. И очень тихим голосом, так, чтобы гордившийся собой брат не услышал, сказала: «Киоши, дай мне слово, что ты никогда, повторяю, НИКОГДА, не будешь иметь ничего общего с армией». Горе и мольба в ее глазах были настолько сильными, что навсегда врезались в его память и Онода сказал: «Да, я даю тебе слово». Впереди было извещение о смерти еще одного брата и не жизнь, а скорее, доживание его матери, долг которой был воспитать своего последнего сына. Она умерла только тогда, когда он закончил университет, и на спокойном лице умершей совершенно непонятным образом отражалось чувство выполненного долга, который не давал ей умереть от горя сразу. Киоши повернулся на футоне и машинально уставился на колесики кресла, освещаемые лунным светом. С 1981 года он спал один – жена умерла от рака. Его дядя пережил ее на два с половиной года. В конце жизни тот детально изучал родословную предков и выявил родство со знаменитым воином. «Хотя, возможно, он и соврал о родстве, для того, чтобы ободрить меня после смерти жены» – подумал Онода. Но ему не хотелось узнавать правду об этом. Так или иначе, после смерти всех родственников, работа более чем на двадцать лет заняла весь смысл его жизни и обиды в очередной раз воскресали в памяти вместо сна..
Киоши знал свои достоинства, осознавал свои недостатки и мысленно в тысячный раз прокручивал их перед собой в бессонницу. Он понимал, что в нем нет той пресловутой западной «креативности», которая помогает придумывать что-то совершенно новое. Однако, не только по его мнению, администратор и не должен ею обладать. Даже в высокотехнологической компании, которая производила устройства BNA, что расшифровывалось, как Bunch Note Acceptor – приемник банкнот. Фирма начинала со стандартных простых однокупюрных приемников и именно Онода, услыхав предложение молодого сотрудника о том, что неплохо было бы принимать деньги пачкой, а не по одной банкноте, начал продвигать это предложение наверх. «За что сам и поплатился» – подумал он. Администратор должен уметь оценивать предложения и продвигать в работу правильные, отсекая абсурдные. Лет 20 назад, когда западная мода на назначение «creative men» еще не вполне дошла до Японии, руководить бы ему отделением многокупюрных приемников. Но судьба распорядилась иначе. Возможно, если бы Киоши показал наяву свои скрытые положительные стороны, все было бы по-другому, хотя с такими положительными сторонами могли и немедленно уволить. Фанатичная даже для японца аккуратность и каллиграфический почерк еще не слишком выделялись среди остальных. Но вот если бы выявилась его удивительная память, которая помогала ему запоминать документы страницами… Для того, чтобы как-то объяснить эту способность, Оноде приходилось даже вести дневник, в котором он в иносказательной форме точно описывал все то, что он запоминал. Причем он мог не просто тупо запоминать все для последующего воспроизведения, а еще и оперировать с этими данными, сравнивать их с другими и находить ошибки. Кому нужен сотрудник, который помнит наизусть не только все тонкости работы датчиков и механизмов, но и все распоряжения начальства за последние десятки лет, не говоря уже о сотнях конфиденциальных параметров распознавания различных валют? Знай о таких способностях центробанки с монетными дворами, его бы отловили даже и в филиппинских джунглях, вздумай он скрываться там, как его возможный родственник. И не факт, что оставили бы в живых. Приходилось всячески маскироваться и на совещаниях задавать внешне невинные вопросы типа «что-то Вы говорили о таком-то датчике, Ямада-сан? Какая там чувствительность?» И после получения ответа кто-то другой, будучи европейцем, частенько в сердцах ухватился бы за голову, так как ответ полностью ставил крест на его предложениях, идеях или даже многонедельной упорной деятельности. «Если бы не я, многокупюрного приемника банкнот бы не было», подумал Онода и это не было преувеличением. Он был бы идеальным руководителем проекта. Сколько ошибок, противоречий и несуразностей обнаружено лично ним при проектировании! И на скольких удалось настоять его начальничку! Проклятому дуралею все везло и везло, хотя и глупостей им сделано… Конечно, BNA механизм сложный и сотканный из множества противоречий, но, например, нельзя же настолько увеличивать удельный вес магнитных и ультрафиолетовых проверок в алгоритме распознавания. Онода неоднократно напоминал об этом, да и об иных решениях, ошибочных по его мнению, но чаще всего его просто не хотели слушать, а потом, в строго определенное законом время отправили на пенсию. Наверно, надо было поступить по-европейски, прыгнув через голову и доложив хозяину фирмы – при удаче ему бы удалось отомстить этому выскочке. Хотя… не исключено, что еще не поздно… Тем более, что сам Киоши уже не работает… И наплевать на фирму, которая так с ним обошлась… Внезапная мысль о мести начала приобретать все более и более реальные очертания и полностью занимала его мозг около трех часов. После продумывания до мелочей всех деталей Онода сладко зевнул, с удовольствием потянулся на футоне и закрыл глаза. Теперь он знал, что нужно делать и для этого нужно было выспаться, так как то, что он задумал, нужно делать с ясной головой. И перед полным погружением в крепкий сон он с удовлетворением осознал, что жизнь Киоши Онода вновь наполнилась смыслом.
Если жизнь одного японца приобрела осмысленность, то оставшиеся на ночь сотрудники IT-отдела Благовещенского филиала «Ультрим-Банка» в упор не видели ее в устроенной ночной деятельности. «Конечно, роман Дюма-Отца „Граф Монте-Кристо“ тоже заканчивался словами „Ждать и надеяться“, но на всех присутствующих, пожалуй, не найдется не то, что нескольких, а даже одной пещеры с сокровищами для того, чтобы делать это спокойно» – подумал начальник IT-отдела филиала. По местному времени было около 11 часов вечера, в Москве в это время было около пяти. Больше двенадцати часов назад московские программисты передали в работу обновление программы «Потребкредит». Как это бывало практически всегда, патч накатили неудачно, но обычная неудача не выходила за рамки трех-четырехчасовой неработоспособности. А сейчас происходило то, что бывало два-три раза в год – программа заткнулась более, чем на пол-суток. Эти чертовы олухи начинают работать с патчами в 3—4 ночи по московскому времени, а ведь на Дальнем Востоке уже рабочий день! Хотя местные менеджеры и начинают обзванивать клиентов за несколько дней, напоминая о том, что в такой-то день программой пользоваться нельзя, и по электронной почте пишут, но, как всегда, находятся люди, которые пропускают это мимо глаз и ушей. На беду, сегодня среди таких оказался ключевой клиент банка, у которого все повисло во время оформления двух кредитов, один из которых был на огромный плазменный телевизор стоимостью под двести тысяч. Учитывая то, что сплавить эту, неизвестно зачем доставленную явно не в самый богатый город махину не удавалось полгода, разочарование торговой точки было, как минимум, чертовски велико. Директора магазина и филиала, естественно, очень жестко пообщались между собой, после чего вызванным на ковер автоматизаторам, не успевшим сказать и слова, устроили жесточайший разнос. Как метко охарактеризовал впоследствии это действо один из подчиненных: «Вкатали не простую клизму, а перцовую кружку Эсмарха ведер на 5—6». Спустя четверть часа в монолог явно подуставшего директора удалось вставить слово-другое, затем стало возможным вставлять даже отдельные предложения, а несколько позже поток сознания разъяренных сотрудников IT полетел в обратную сторону, передавая все, что они думают о Москве, о тамошних идиотских порядках и, в особенности, о тамошних программистах. После длительной взбучки речь их отнюдь не всегда была цензурной, но, на удивление, директор отнесся к этому терпимо, так как, видимо, начал воспринимать настроение людей и висящую в воздухе надпись «НАБОЛЕЛО!!!» По прошествии многоголосого ответа IT и предложения вечером позвонить в Москву, когда там появится начальство, все разошлись. Вечером директор, заранее созвонившись с секретаршей предправления и пообещав ей в первый же приезд пару килограммов дальневосточной красной икры, за то, что она соединит его первым, начал «переговоры на высшем уровне» с участием начальника IT филиала и его заместителя. Немного остывшим людям удалось воздержаться от нецензурщины, но председатель правления по интонациям сразу понял, что дело плохо. Московским IT-деятелям было устроена взбучка, хотя и намного более слабая на вид, но ее внешняя слабость очевидно компенсировалась должностью первого лица банка. Пустячок, а приятно, хоть и приходится по указанию директора филиала сидеть ночью, чтобы проверить работу программы сразу же после восстановления работоспособности и немедленно сообщить о всех найденных ошибках (а они после такого патча будут, к бабке не ходи). К тому же, для разогрева председателю правления позвонили директора еще нескольких филиалов, хотя Благовещенский филиал банка всегда занимал особое место – он был Самым Первым филиалом. Обычно, региональная экспансия банка начинается с города-миллионника, в котором у банка есть акционеры. Если «по размеру» и чтоб не отстать от конкурентов банку пора было филиалы открывать, а в регионах ничего нет, начинали обычно с Питера. А тут город не самый большой, да еще на Дальнем Востоке. Но тут директор по развитию бизнеса показал свою мудрость – гораздо лучше начинать с не самого большого города и отрабатывать там все технологии запуска филиала. На одном из предприятий наклюнулся зарплатный проект? – ну так и начнем оттуда. Время показало его правоту – после полугодовой обкатки филиала, хоть и сопровождаемой разнообразными и множественными «приключениями», региональная экспансия банка пошла, как по маслу. Хотя тех людей, которые пять лет назад, начинали IT филиала, уже нет – работают у конкурентов, а тот, кто первым был, даже в Австралию уехал. Но их следы еще виднелись во многих местах. Начальник с гордостью посмотрел на известный IT всего банка легендарный коммутатор Cisco и поймал себя на том, что почему-то назвал его по-русски коммутатором вместо практически общепринятого английского слова switch. Да, в IT вытесняет английский язык наш «великий и могучий»… Кто же сейчас говорит «накопитель на жестком диске» вместо «винчестер»? «Принтер» давным давно вытеснил «алфавитно-цифровое печатающее устройство», как и «плоттер» «графопостроитель». На сканер уже русских слов не было… Так или иначе, этот switch работал без выключения более четырех с половиной лет – это было больше, чем у любого устройства в банке. Всем IT-отделом была куплена бутылочка хорошего французского коньяка для того, чтобы отметить пятилетний uptime5 легендарной железки. Плохое настроение работников отдела, вызванное бессмысленной ночной работой, испортилось бы еще больше, если бы они узнали, что легендарный коммутатор придется перезагрузить до юбилея. А причины событий, по которой «легенда» превратится не только в фарс, а даже и в трагедию, привели бы их, как минимум, в полнейшее расстройство, по сравнению с которым сегодняшние события были показались бы просто мелкой неприятностью.
В отличие от неодушевленной железки, пока не дотягивающей до своего кратного пяти годам юбилея, житель Благовещенска Василий Петрович Соловьев уже встречал свое двадцатипятилетие в очень плохом настроении. Причиной тому был висящий на нем потребительский кредит. После того, как он взял калькулятор и посчитал действительный процент по кредиту с различными взимаемыми банком комиссиями, оказалось, что он может обслуживать только проценты по кредиту. Основной долг оставался почти не уменьшавшимся. Он прилежно платил минимальный платеж четыре месяца, пока не заметил по присылаемым по почте выпискам, что долг не уменьшился, а минимальный платеж, как ему объяснили в call-центре, это и есть тот самый платеж, при котором долг не уменьшается. «Ну и сам дурак, что вляпался» – в очередной раз подумал Василий. Первый кредит за фотоаппарат он отдал достаточно быстро, и почти сразу же сдуру взял второй, за большой жидкокристаллический телевизор и приспичило ему замахнуться на дорогой! Долг уменьшался очень медленно, несмотря на то, что он ужал расходы до минимума. Между тем приближались местные выборы и последующее увеличение расходов на коммуналку. А после этого как бы не начать в минус уходить. Повышение зарплаты в ближайшие полгода ему не светило – он говорил с начальником. Ситуация казалась безвыходной, когда он, снова и снова обдумывал ее, машинально глядя в проклятый телевизор (не разбивать же его, в самом деле). На сей раз, однако, мысли его были глубже и зашли несколько дальше обычного. Вымирающее племя восторженных романтиков, после поверхностного знакомства с ситуацией, объяснили бы неожиданную глубину мыслей Василия грустным юбилеем, который, по безденежью пришлось встречать самому с собой. Однако, намного более многочисленные здравомыслящие циники сразу бы сказали, что большая глубина мыслей Васьки объяснялась накатанным в одиночестве стаканом дешевой водки практически без закуски. Так или иначе, по «циничной» или «романтической» причине ход мыслей Василия стал весьма и весьма нестандартным:
«Если банку нельзя отдать деньги, значит, необходим каким-либо образом его обдурить… Как??? Всего-то нужно сделать таким образом, чтобы деньги упали на счет… А кто из персонала подставится таким образом? Кассир? с него же эти деньги и снимут… Системные администраторы? не выставляйся идиотом даже перед самим собой, Вася… Ты ведь кое-что понимаешь в компьютерах. Все пишется в лог-файлы, к которым местные и доступа-то не имеют… А московские с такой мелочевкой, какой покажется твой долг, и мараться-то не станут… Сдадут тебя сразу же и еще благодарность от начальства получат… Приемный банкомат…» Мысль застопорилась, а потом побежала быстрее. «Приемный банкомат, он же Cash-In. Безопасников там нет, кассиров тоже. Основная проблема – как сделать так, чтобы вместо денег принялось кое-что попроще… А там упала бумажка в сейф и делов – ищи потом, чья она. Да, но проблема та еще… С большой буквы проблема. Рисовать-то ты умеешь, и неплохо. И на компьютере и по-старинке „вручную“. Положим, с визуалкой будет все ОК, при наличии более-менее сносной бумаги можно и подобие водяного знака намалевать попытаться, если с простым карандашом часок помаяться. Ультрафиолет? ручки с такими чернилами для забавы детей продаются во многих местах. Большие знаки-то ты нарисуешь… А маленькие, о который не знает Василий Соловьев, но знает детектор? Да и к тому же, не только в ультрафиолете дело. На долларах точно есть магнитные точки, которые проверяются детекторами. Как же! У знакомого купюру в пятьдесят баксов, которые лежала спрятанной от жены в колонке с мощным динамиком, потом детектор выкидывал, как фальшивую. А каковы магнитные точки на рублях? – у кого попало ведь не спросишь… И все же… Иного выхода пока не видно, а под лежачий камень вода не течет. Попробовать-то всяко стоит. Надо поспать и завтра начать шариться в интернете, может, и найдешь чего. Интернет в доме есть и канал неплохой – 256К не модемы, на которых еще полно народа сидит. Дом у него – что надо, рядом с провайдером… И вообще, хорошо хоть с хатой все в порядке, своя, не съемная. Хотя кому она нужна, хата в этой дыре… Это москвичей квартирный вопрос вконец испортил» в полудреме подумал Вася и заснул на диване под монотонное бормотание телевизора.
Квартирный вопрос действительно мучил москвичей. Одним из них был старший системный администратор Ультрим-Банка. Среди множества распечатанных картинок, которые часто вешают сисадмины в своих закутках, был уныло бредущий сгорбленный офисный работник с потертым портфелем, фасон которого был моден лет за двадцать до даты рождения повесившего картинку. Поверх портфеля была нанесена надпись: «С моей зарплатой копить на квартиру 534 года и 7 месяцев. Где СПРАВЕДЛИВОСТЬ?». Хотя с зарплатой системного администратора копить надо было всего-то около 75 лет, вопрос был чертовски актуальным. Впрочем, справедливость была понятием абстрактным, и самым свежим доказательством оторванности ее от жизни было то, что сисадмины сегодня получили совсем не абстрактных, а чертовски конкретных тумаков, и, самое главное, ни за что. Какой патч программисты принесли, такой и поставили, причем в строгом соответствии с полученной инструкцией. Начать ставить раньше они тоже не могли – до трех идет репликация базы, пока все тихо и Москва с европейской частью России не работает. Проработав в банке больше двух лет, поговорив с ветеранами и волей-неволей узнав предысторию, Владимир понимал, в чем тут дело. Программа «Потребкредит» писалась в неимоверной спешке, «на коленке» и на языке программирования, который использовался для обучения студентов, а не для серьезных проектов. Автору ее сказали, что максимум, на который надо рассчитывать – сто тысяч клиентов. Однако, таковых было уже раз в тридцать больше и все промахи в изначальном проектировании системы переросли в ее органические пороки. К тому же, бизнес-подразделения банка навешали на злосчастный «Потребкредит» великое множество различного рода функций, которые автор программы вначале прилежно вписывал туда один, потом вдвоем, потом впятером… Потом появился целый отдел разработки, затем отдел тестирования, который был сугубо необходим, так как программа под напором противоречивых бизнес-требований все больше напоминала кучу-малу и внося одни изменения, программисты часто ломали то, что работало уже годами. Один скрипт тестирования уже разросся до двухсот с чем-то пунктов! – есть над чем отделу тестирования трудиться, не зря хлеб едят. А выкинуть эту программу было уже нельзя, так как ни один сторонний разработчик не был настолько безумен, чтобы подписаться (и потом отвечать живыми деньгами) за реализацию всего, что нагородили за несколько лет. Да и со стороны банка одно составление ТЗ займет невесть сколько времени и не факт, что все вспомнят. Вот кто от этого бардака выиграл, так это отец-основатель «Потребкредита». По слухам, зарплата его уже несколько лет была просто немеряной и, уж что точно, он был один из немногих, если не единственным человеком, который мог спорить без последствий с директором IT банка. И из-за которого сегодня Владимир и остальные сисадмины схлопотали – не ругать же великого автора, в самом деле. Все они пытались не спорить, но вежливо аргументировать свою позицию, предъявляли инструкции и лог-файлы установки, но все равно получили вердикт «Плохо работаете». «Вот ведь хренов отец-основатель, пропади он пропадом», подумал Владимир. «Уж он-то себе хату купил». Хотя «отец» еще делал что-то полезное, а вот тот деятель из маркетинга, навязавший им кривую систему на Microsoft SQL Server и еще с вероятностью 99,9% взявший за нее «откат», которого на три квартиры хватит…
Вообще, «откаты», скорее всего, и брали. С этим пытались бороться различного рода бюрократическими препятствиями – в разных банках заседали комиссии, устраивались конкурсы, постоянно действовали по-разному называющиеся комитеты. В Ультриме тоже был свой тендерный комитет, однако, толку от него было очень и очень мало (по единодушному мнению почти всех, разве что кроме членов самого комитета). Во-первых, быстро закупить что-то нужное становилось практически не возможным. На написание технических требований по чему-то мало-мальски сложному, которые требовалось выставлять в Интернет, уходило минимум несколько дней работы. Малейшая ошибка приводила к тому, что ушлые поставщики норовили всучить что-то формально соответствующее требованиям, но совершенно непригодное к эксплуатации. А виноваты, естественно, были те, кто писал заявку на тендер. Во-вторых, эти требования нужно было перед вывешиванием в Интернете защитить перед тендерным комитетом, члены которого были, мягко говоря, далеки от техники – типа заседавших там главбуха и директора казначейства. Дело дополнительно осложнялось и тем, что некоторые члены тендерного комитета на дух не переносили пару-тройку иных его участников, отвечавших им взаимностью, соответственно, голосования по мало-мальски сложным заявкам проходили, как правило, со счетом 5:4. Те, кто сумел не только написать, но и протащить несколько заявок через тендерный комитет, грустно вздыхая, говорили, что после такого жизненного опыта они могут уверенно и безбоязненно ходить по минным полям – это намного проще. Конечно, в каждой шутке есть доля шутки, но в этой горькой усмешке пресловутая доля шутки явно стремилась к нулю. В третьих, по правилам проведения тендеров весовой коэффициент цены при сравнении предложений не должен был быть меньше 60%. Сказку «О попе и работнике его Балде» и знаменитое «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною» вроде бы должны были в школе изучать все члены комитета, однако этот корм пошел явно «не в коня». Дело дошло до грандиознейшего скандала при закупке ответственнейшей «железяки» (в терминологии членов тендерного комитета) – тендер на центральный маршрутизатор сети всего банка чуть не выиграла китайская компания, подсунувшая устройство в 3 раза дешевле, чем Cisco. А написать в условиях «только Cisco», естественно, было нельзя – у членов комитета сразу же возникли бы вопросы. Да и, честно говоря, никто просто не ждал от китайцев такого нахальства. Конечно, через десять лет китайское сетевое оборудование вполне можно было использовать, но этим десяти годам еще только предстояло пройти… Отбиться удалось только публичной апелляцией IT-директора к предправления о том, что при закупке этого ответственность за сеть он не принимает, появлением председателя на тендерном комитете и истерическим воплем автора заявки на закупку, у которого совсем сдали нервы:
– «А давайте мы членам тендерного комитета КИТАЙСКИЕ служебные автомобили купим! Раз им так нравится все китайское и дешевое!»
Предложение это было встречено, мягко говоря, без энтузиазма, однако председатель правления, поняв серьезность момента, счел нужным его поддержать и тут уже пришлось выкручиваться самим членам комитета. Об этом вспоминали со злорадным весельем. Если китайское сетевое оборудование через десять лет можно было использовать на самых ответственных местах, то китайские автомобили и тогда не тянули на представительский класс. В итоге замятого председателем скандала было закуплено то, что нужно, правда, заоравшего, к его собственному удовольствию, больше не посылали на комитет от греха подальше. Сколько банк потерял на том, что все закупки задерживались минимум на месяц и сотрудники, вместо того, чтобы заниматься делом, писали бумаги, объясняя ничего не понимающим людям, что и зачем покупается – не пересказать… И если бы это хоть как-то помогало в борьбе с откатами… Потенциально «откатная» заявка на закупку изготавливалась очень просто и легко. Её просто-напросто отдавали писать тем, у кого планировалось делать закупку. Само собой, поставщики знали свои сильные стороны и слабые стороны конкурентов. Весовые коэффициенты собственных сильных сторон завышались, провалы конкурентов раздувались из мух до слонов с соответствующим снятием итоговых баллов в условиях… После этого пробивающий закупку изучал требования, проговаривал с поставщиком возможные возражения и объяснения на комитете и вуаля! В общем, на комитет вносилось именно то, что нужно для покупки конкретного продукта, причем эта закупка даже без всяких откатов часто была совершенно необходимой, а уж давали кому там какой откат, или нет – понятное дело, никто не признавался. Поговаривали даже, что если у начальника было достаточно много дел, подобные фокусы удавалось проворачивать и подчиненным, подсовывающим заявку на подпись именно тогда, когда босс загружен. Естественно, самим начальникам подобные ухищрения не требовались… Так и была закуплена та ублюдочная система, которую им сегодня на разносе тоже припомнили. Вздрючить их за потребкредитовский патч не удалось, «все ходы были записаны», так припомнили, что поставщик этой откатной дряни пожаловался на то, что администраторы не сразу ставят патчи на базу данных SQL-Server. Естественно, дело было не в патчах, а в присутствующих в программе многочисленных глюках, но признаваться в них поставщику не с руки – гораздо проще на администраторов все свалить. А ведь дело не только в лени или раздолбайстве сисадминском – сразу же ставить патчи от Microsoft на ответственные системы, не подождав неделю и почитав с интересом в Интернете, не сломали ли чего патчем на этот раз, просто безответственно. Ну что же, второй раз Владимир со товарищи этой ошибки не допустят. Он быстро настрочил служебную записку, в которой требовал получить от разработчиков письменное подтверждение того, что они требуют немедленной установки всех патчей, в противном случае установка будет производиться с недельным интервалом. «Интересно, будут ли они так глупы, что подпишутся под немедленной установкой?» – подумал Владимир, отправляя записку на печать. Глаза его опять остановились на картинке с полутысячелетним накоплением на квартиру и он в который раз невольно задумался о пяти тысячах долларов за квадратный метр и о числе людей, не могущих позволить себе жилье…
Стандартное мучение квартирным вопросом в Москве – проживание молодого поколения у мамы/папы или аренда квартиры за невозможностью купить свою. Однако, встречались и чрезвычайно нетипичные случаи. «Мою-то жизненную ситуацию точно типовой не назовешь» подумал Сергей Артемьев. Много ли семнадцатилетних не только похоронили отца и мать, но и остались без наследственной жилплощади, в которой были прописаны? Причем в относительном соответствии с законом. А всему виной проклятые автомобили, так их-разэдак… В тяжелые жизненные минуты он часто думал о том, что вместо того, чтоб так мыкаться по жизни, не имея обеспеченного будущего, надо было и ему поехать с предками на дачу, вылететь на встречную полосу, удариться лоб в лоб с машиной зампреда страховой компании и сгореть. На беду, жена этого страховщика выжила, вывалившись горящей из взорвавшейся через две секунды машины, и раздела его в суде догола, с учетом не полученных покойником за его жизнь доходов, погибшего сына, ее ожогов последней степени и прочая и прочая и прочая. Он было попытался искать правду, но после разговора в подворотне с группой хмурых товарищей и их реплики «Мама с папой тебя искать не будут», сдался. Потом в дело вступили юристы страховой компании, призванные для придания делу внешней юридической чистоты: дачу отняли сразу, а продавать квартиру подождали до совершеннолетия – ведь «выселение несовершеннолетних незаконно». К счастью, по собственному недосмотру они точно определили сумму ущерба согласно годичной стоимости жилплощади, а за год хата стала стоить на 60 тысяч долларов больше. «Которые им по продаже и пришлось выплатить» – с удовлетворением подумал Сергей. Хотя толку… Положив деньги под 10% с ежемесячной выплатой процентов он получал рублями по 500 долларов в месяц. В 1998 году это были деньги а сейчас… Громкий смех кур, не более того, хотя и лучше, чем ничего. Во всяком случае, он даже ухитряется раз в месяц попить приличного пива. Тяга к питью Гинесса была одной из очень немногих привычек, оставшихся от старых добрых времен, когда родители были живы. Ему еще повезло, что бабка с отцовской стороны взяла его к себе. Лет двадцать назад она напрочь разругалась с отцом на почве не нравящейся ей невестки и до смерти родителей он и не знал, что у него есть вторая бабушка. Квартиру свою старуха, конечно, завещала другому сыну, который женился «как надо» и теперь пил почти не просыхая, не иначе, как в результате правильной женитьбы. Прописывать Сергея постоянно она и не думала, но он невольно желал старухе здоровья. К счастью, бабка была крепкая, хоть изредка и жаловалась на сердце, и, что еще лучше, глуховатая. Это помогало ему сидеть в интернете ночи напролет, избегая скандалов. Для избегания таковых днем он проявлял демонстративную почтительность, бегал в магазины и сберкассу, тратя на свой прокорм и оплату коммуналки с интернетом не только бабушкину пенсию, но и часть собственного дохода. Учится ему приходилось очень усердно. Сергей фыркнул, подумав об этом и о том, что после смерти родителей он стал настолько положительным, что хоть икону пиши. Хотя это и случилось невольно – не попади он в такую ситуацию, был бы раздолбай-раздолбаем. Курить Сергей бросил, пить практически тоже, с ленью в учебе покончил напрочь. Он начал больше читать, интересоваться почти всем, до чего добирался его любопытный ум, домашние задания он делал отлично. К счастью, его не прогнали из платной физико-математической школы – один из благотворительных фондов, узнав о несчастье, отвалил более трех четвертей суммы за учебу, а остаток простила администрация, которой, как оказалось, тоже не была совсем чужда человечность. В сочетании с собственным трудолюбием это позволило Сергею поступить в Бауманку с оплатой обучения из бюджета, но и после поступления круг его интересов практически не сузился. В особенности он интересовался программированием и работой с серьезными операционными системами, коими считал только unix-семейство. Для такого мировоззрения было естественным то, что на компьютере Сергея стоял linux. Он даже из любопытства читал про создание кластеров, которые в домашних условиях делали только настоящие компьютерные маньяки, не слишком ограниченные в средствах. Но сейчас болела голова, думалось совсем плохо и Сергей решил выбраться на ежемесячный обряд пития пива, оставив компьютер включенным для скачивания очередного дистрибутива linux на безлимитном тарифе.
Игнат Владимиров походил на Сергея разве что возрастом и наличием безлимитного интернета. Пил он намного чаще, да еще и курил, временами не только табак. Родители его были живы, в интернете он лазил по сайтам с новостями, приколами и порнухой, пока учебные вопросы не донимали настолько, что приходилось залезать во всемирную паутину за ответами. При этом он отнюдь не был дураком. Изобретательности и находчивости Игнату было не занимать – не зная практически ничего, после однодневного чтения учебника по диагонали, он ухитрялся сдавать экзамены, хоть и в более заштатном ВУЗе. Но денег ему, как и многим молодым, да и не только молодым людям, не хватало. Деньги уходили в том числе и на хобби – модели самолетов в масштабе 1/72, часто достаточно дорогие. К этому его приучил отец – летчик гражданской авиации. Игнат очень аккуратно и с любовью клеил и окрашивал маленькие самолеты и вертолеты, и вообще очень здорово умел работать руками. Но если бы деньги уходили только на модели… Пиво-водка с друзьями, сигареты, интернет… Он ухмыльнулся. Как это там поется на мотив «Бременских Музыкантов»:
«В интернете что не нажимай ты,
Все равно зайдешь на порноса-а-а-йты!»
Само собой, за порнуху в интернете он, если и платил, то только ворованными номерами кредитных карт, которые нет-нет да и мелькали на специфических сайтах. До массового проникновения широкополосного доступа оставалось еще около года. Еще чуть больше времени оставалось до распространения торрентов и многотерабайтных складов порнографии в локальных файловых сетях, в которых даже такие специфические каталоги, как «Кони», занимают десятки гигабайт, не говоря уже о гетеросексуальных разновидностях… Но это время еще не наступило и дармовая интернет-порнография специально работала таким образом, чтобы показывать минимум, при этом выкидывая десятки разных рекламных окон и баннеров, запуская подозрительные скрипты, и в то же время давая ссылки на платные сайты, рассчитывая на то, что у кого-то рано или поздно откажет терпение и он согласиться заплатить. Но не тут-то было! очень многие норовили платить сгенерированными или ворованными номерами карт. Так же делал и Игнат. Азы кардерства он познал очень быстро и понимал, что на засветившихся номерах карт много не наваришь, разве что разок-другой залезешь в платный раздел «интересного» сайта. А вот с реальным товаром ничего не выйдет. Даже если и заказать внаглую какую-нибудь модельку фирмы Revell или MatchBox из-за бугра – служба безопасности живо отследит покупку по «паленой» карте. Вот если бы была как минимум, данные с магнитной полосы карты… На кардерских форумах он читал, что официанты очень часто делают копии магнитных полос, когда уносят карту от клиента для проведения авторизации. Однако, идти в официанты для этого Игнату совсем не хотелось. К тому же, с одной магнитной полосой ненамного лучше, чем с номером. Надо каким-то образом сделать карту, похожую на настоящую и идти в магазин за покупками. Это представлялось реальным разве что «в теории относительности». Если к электронному терминалу и не подключена клавиатура для ввода ПИНа, продавцы нынче пошли ушлые и даже если подделка не вызовет подозрений, обязательно спросят паспорт – и его что-ли подделывать? Вот коли бы к полосе еще и ПИН прилагался… За границей такое делали – Игнат читал, что жулики устанавливали фальшивый банкомат, который аккуратно считывал и записывал все нужные данные. В том банкомате якобы заканчивались деньги, а потом они быстренько заканчивались и на счетах незадачливых бедолаг, которых угораздило сунуться не туда, куда следовало бы. Однако, устроить установку фальшивого банкомата еще сложнее, чем подделать карту. «Мечтаешь…» – подумал Игнат. В принципе, ловкачи ухитрялись делать и накладки на клавиатуры банкомата, считывающие ПИНы, но что толку в ПИНе без номера карты? Они-то работали группой – один снимал накладку, а второй после проведения операции крал из кармана карту. Игнат призадумался еще и вдруг его охватило озарение – перед мысленным взором мелькнуло техническое Решение не просто с большой – с огромной буквы. «Какие же дураки делают именно такую накладку? МНЕ тырить карточку и не понадобится! Нужно только решить вопрос с цветом пластмассы, креплением, питанием и докупить кое-что». Пожалуй, для такого придется отказать себе в не только в приобретении одной модели, но и в паре-тройке вечеринок. «Ну что же, для такого надо и ограничить себя кое в чем» подумал Игнат, собираясь на радиорынок.
Со стороны могло показаться, что Семен Моркофьев тоже ограничивает себя самым жесточайшим образом. Однако, казавшееся самоограничение происходило лишь от крайне ограниченных потребностей Семена, у которого лежало больше, чем по четыреста тысяч долларов в и российском и в немецком банке с сетью отделений в Москве. Собственно, что еще нужно математику для работы, кроме спокойствия, набитых соответствующими книгами стеллажей и возможности разговаривать самому с собой, уже пару лет, как не отвлекаемом воплями жены, на которую он еще за полгода перед разводом совсем перестал обращать внимание. Когда он почувствовал, что проблема, над которой он работал около двадцати пяти лет, возможно, решаема, Семен ненадолго отвлекся от своих дел и обвел жену вокруг пальца с прямо таки с истинно математической точностью. Отец, у которого была квартира в районе Кропоткинской, задышал на ладан, поэтому он развелся с женой, даже обменяв при разделе имущества полученную трехкомнатную квартиру на ее убогую двушку. Зато, после смерти отца, продав его квартиру на еще не названной так золотой миле за восемьсот тысяч, Семен имел тысяч шестьдесят в год, положив по половине денег в разные банки. Делить эту сумму после развода, само собой, не требовалось, да и жизнь поспокойнее стала. Сегодня он разговаривал с собой особенно громко, так как проблема была на пороге решения.
«Да, много ты времени на это потратил» – подумал Семен, отвлекшись. Несмотря на то, что он был предельно сосредоточенным, Семен невольно вспомнил свою предшествующую жизнь. Как его, отличника, колотили в первом классе… И как бросили, месяца через три-четыре после того, как Семен записался в секцию самбо. Первое место на олимпиаде по математике в школьные годы, взятое с таким отрывом, что второе и последующие места решили не присуждать… Мехмат МГУ, на котором он учился, конечно, с трудом, но не с таким, как остальные. Злобно завидующие сокурскники (таковых было немного и уровень злобности коррелировал с их бесталанностью) ругаясь, говорили, что Семен по-жизни пребывает в N-мерных векторных пространствах и это помогает ему в решении всех задач. Он и не отлаивался, зная жизненное правило о том, что никогда не надо спорить с дураками, так как люди не заметят разницы между спорящими. Это делали за Семена завидующие по-доброму таланты, признававшие, однако, его превосходство. После реплик о том, что критики Семена сами регулярно бывают в таких пространствах, только не помнят ничего, так как хорошо выпили перед этим и последующего хихиканья вопрос на время закрывался. Приглашение в КГБ на последнем курсе, «от которого нельзя было отказаться» в советское время. Проникновение на работе в настолько абстрактные области математики, и в особенности теории множеств, о которых он даже на мехмате и представления-то не имел… Именно тогда зародилось Дело всей его жизни. Ломанье американских шифров… Он усмехнулся, вспомнив о том, как разломал систему кодирования, в основе которой лежали псевдослучайные данные об атмосферном давлении, направлении ветра, электронном шуме и прочей ерунде, снимаемой датчиками в определенном месте в США… Сначала разведчики узнали, где именно стоят датчики, потом, прикинувшись монтерами или мойщиками окон, поставили свои миниатюрные датчики на крыше недалеко от американских… А дальше – год с небольшим работы и чтение секретных документов в течении двух с половиной лет, пока это не сдал сбежавший на Запад «крот»… Удивление коллег, когда недавно взятый на работу «математик» завалил всех на внутреннем турнире по самбо – оказалось, что отнюдь не все математики яйцеголовые… Да еще и проявившиеся совсем не математические способности к языкам… Попытка после этого утащить его в другое подразделение – он даже начал обучаться в разведшколе, но начальник «лег костьми» и отстоял Семена… Потом развал союза, организационная чехарда, преобразование в ФАПСИ… Семену настолько это осточертело, что он вышел на пенсию сразу по достижению нужной выслуги. И каждую минуту за все эти годы какая-то часть мозга Семена продолжала работать над ПРОБЛЕМОЙ.
Семен хотел войти в историю. Конечно, его бывшим работодателям это не понравилось бы, но профессиональное тщеславие, свойственное всем настоящим мастерам и истинным профессионалам, всегда находит себе дорогу, как вода находит дырку в крыше. Кое-кто доказывал теорему Ферма, кто-то занимался более абстрактными областями математики, но он хотел решить прикладную задачу взломать не поддающийся никому с 70-х годов алгоритм шифрования DES. Скорее всего, над этим работал не только он. Но Семен надеялся быть первым, а взлом алгоритма, являющегося стандартом de-facto не только в США, на котором множество лет держалась не только государственная, но и большая часть коммерческой криптографии во множестве стран мира однозначно вписывал взломщика в летопись криптографии золотыми буквами. Очень многие математики обломали зубы на взломе этого алгоритма, а вот ты, Семен Моркофьев, пожалуй, додумался как это сделать. И очень-очень близок к решению, кстати, надо бы им и заняться…
Моркофьев взял еще один лист бумаги, положил его так, чтобы были видны результаты предыдущих действий, разложенные почти по всему столу, и, говоря сам с собой, начал доделывать преобразование, которое считал последним. Заполняя бумагу различными математическими загогулинами, не слишком понятными не то, что обычным людям, но и большинству математиков, Семен одновременно в фоновом режиме перепроверял написанное. Дописав, он внимательно посмотрел на полученную формулу и подставил в нее базовые константы алгоритма DES. Рассчитав результат на калькуляторе и перепроверив его, он посмотрел на итоговую цифру, которая чертовски ему не понравилась. И, чем больше Семен смотрел на результат, тем большее недовольство, переходящее в отчаяние, накатывало на него.
Требовался всего-то навсего суперкомпьютер. Безусловно, формула Семена сокращала вычислительные расходы на взлом на десятки порядков, но ломать данные, зашифрованные ключом двойной длины (а других в серьезных системах и не применяют уж лет пять) за приемлемое время в несколько часов можно было только на суперкомпьютере из мирового TOP-500. А найти его… Семен чувствовал, что упростить формулу он не сможет – и на эту-то ушло множество лет. В душе у него была непривычная пустота – в кои-то веки занятая проблемой часть мозга была свободной. Опубликовать работу в независимом журнале без экспериментальной проверки Семен не мог. И отнести открытие к старым знакомым на Лубянку он тоже не мог – уж там-то взлом DES-а живо засекретят. Хорошенько запомнив итоговую формулу, он продолжал выбирать меньшее из многих зол. Да уж, тут ситуация из разряда великой мудрости прапорщиков: «Куда солдата не целуй, всюду жопа…» Кроме того, Семен Моркофьев может и ошибаться – очень не здорово будет, если сунуться в какой-то журнал без проверки, а какой-то не менее умный человек живо найдет там ошибочку? Надо каким-то образом проверять, проверять, а как??? Внезапно Семен впервые в жизни ощутил на себе одну из причин российского пьянства – эдак с горя можно и запить, когда чего-то очень хочется, а никак не можется. Хотя законченным пьяницам уже скорее лениво, чем не можется… Но после решения задачи возникшая мысль о смазке житейских мыслей пивом была, в сущности, неплохой. Да и отдохнуть не мешало бы. Семен оделся, вышел из дому и направился в «Молли Гвиннз» на Пятницкой. Моркофьев и не предполагал, что сегодня же он не только решит вопрос с суперкомпьютером, но и полностью определит дальнейший ход своей жизни.
1
Крис де Бург, песня Moonlight and Vodka (Лунный свет и водка). Перевод двух последних строк – «Полночь в Москве-время обеда в Лос-Анджелесе»
2
Я последую за солнцем
3
О. да, это я
4
Центральная Европа, Ближний Восток и Африка
5
Время работы без перезапуска