Читать книгу Жизнь обретает смысл… - Иоланта Ариковна Сержантова - Страница 6

Там, где заканчивается береговая линия чаши моря, начинается её, личное, куда или по приглашению, или никак, ибо, хотя душа нараспашку, а повсегда заперто. Шагнёшь лишку, всего чуток, тут же ловишь на себе изумлённые взоры рыбьей братии, и соображаешь, что сделалось с тобою что-то не то, пытаешься отступить, отпрянуть, так тебя за плечи, за фалды гребка:

– К-куда!?! Назад! Нечто можно, непрошенным?

– Ды-к, я не нарочно… – пугаешься также, как в детстве боялся темноты коридора, – до немоты, до невозможности идти или вскрикнуть, будто прикладывал некто невидимый холодную ладонь к спине и держал там, покуда не позовут: «Ну, чего ты там встал, иди уже, не боись…экий ты…храбрец…»

А тут вроде и другое всё, а тоже самое.

– Врёшь про не нарочно… Что за надобность такая, совать свой нос в чужие дела?

– Ну, интересно, что там…

– Интересно – иди, смотри.

– Так страшно, темно.

– А коли пужаешься, сиди дома или барахтайся на мелководье, где наказано тебе пребывать судьбой, а сюда не суйся! Понятно тебе?

– Да…

– Ну и греби отсель. Сам-то сумеешь или подмогнуть?

– Не-не, спасибо, я сам.

– Вот и ладно, бывай.

Ощутив едва, что отпущен и вроде даже прощён, дабы не показаться ещё более смешным, не торопишься назад, дышишь ровно, смотришь по сторонам, присматриваешься ко дну, а рыбёхи, что бывало сторонились, окружают стайками, щекочут и вопрошают на многие голоса:

– Ну, как там, ничего, вольно?

А ты ещё и важничаешь:

– Ничего, простор, глубина, по осени, как подрастёте немного, всё сами узнаете, там ваш дом, а я так – в гостях, куда посадили, чем угостили, тому и рад.

– Да слыхали мы, что желанный да званный ты у нас гость, только храбрости в тебе не по силам, горько было б морюшку, коли б не углядело оно за тобой, печалилось бы долго, горькими солёными слезами своими закапало бы и берег, и скалы, и небо само.

От взморья до моря почти что рядом, от отмели до глубины – рукой подать, от осуждения до суждения, – малость, пустяк, одно лишь чувство признательности, что до тех самых слёз, кой солоны и в радости, и в горе.