Читать книгу Жизнь обретает смысл… - Иоланта Ариковна Сержантова - Страница 9

На фоне задника из новогодней мишуры водорослей, в свете софитов солнца актёрствует на пропитанных морской солью подмостках полупрозрачный, невеликий зверь гребневик30. Он представляется то медведем, то принимает образ рыцарского щита, но в любой из ипостасей сиятелен, прекрасен, ибо воодушевлён приливом и подводным течением. Но лишь до поры, покуда рыбы не заметят в нём некоего изъяна. И тут уж – только держись. Останется заместо его великолепия один только промокший от слёз лоскут.

На месте жаберной крышки каждой пятой сельди хорошо видна бляха городового.

– Разрешите… – без тени возражения, не меняя курса, рыба идёт в лоб, принуждая отстраниться и дать ей пройти.

И ведь не возмутится никто, мол, – что вам, в воде места мало, что ли, а почтут за честь проводить взглядом, пока вовсе не отгородится та рыба от прочих серой занавесью глубины.

Ну, а как скроется персона из виду, тут уж вновь примутся кавалеры за прежнее – увиваться за некой прелестницей, полной рыбьей стати. Она сама с ног до головы в серебре и поклонники в сияющих доспехах.... Те не дают ей проходу, а она брезгливо выпячивая окрашенную закатом перламутровую нижнюю губу, дозволяет-таки ухаживать за собой. И всё – не глядя ни на кого или свысока, что от небрежности, которую, подчас, просто спутать с чувством собственного достоинства.

И покуда она в разгаре, та рыбья игра, подставляя лоснящиеся спины солнцу, к берегу следуют один за другим дельфины. Далёкие от сантиментов, чувствительности и слащавого вздора, они глушат рыбу с разбором, окружают, собирают в котёл и выхватывают из него поочерёдно. Гребневики же, с извечной их страстью быть на виду, идут на закуску, как грибочки, что парят, распаренные густым соусом.

Испуганные мальки прячутся под моею тенью. Дельфин стрекочет прямо в моё ухо знакомую песнь, но я плююсь солёной водой через трубку и довольно внятно гужу:

– Мои! Не отдам!

– Ты их все съешь? – иронично ухмыляется дельфин.

– Не твоё дело. – грублю я ему и с сожалением гляжу на удаляющийся треугольник хвоста.

Как бы мне хотелось обнять дельфина, тронуть бережно полные щёки, провести ладонью по согнутому в крюк плавнику… Но не могу. Рыб я вижу чаще, они верны мне и моему ванильному сухарю, что доставляю по утрам на глубину в промасленной бумаге, дабы тот раньше времени не размок.

Это малая часть большого мира, в котором нам трудно ужиться даже с собой.