Читать книгу Коридоры НИИМБа. Библиотека судеб - Иоланта Даламбер - Страница 5

Веч прикрыл книгу, не убирая однако пальцев со страницы, и отхлебнул из тонкостенной чашки ароматный мятный чай.

– Выдохни и скажи что-нибудь, – с легкой усмешкой проговорил он.

Я вздрогнула и перевела взгляд с книги на него.

Веч еще раз отхлебнул и требовательно потряс книгой:

– Ну?

– Что?

– Разве ты не хочешь что-нибудь сказать? – Он постучал пальцем по обложке. – Что-нибудь про книгу?

Я пожала плечами и глотнула чаю. Что тут можно было сказать. Мне сложно было воспринимать ее как художественное произведение, уж больно личны и свежи ее события. Я снова пожала плечами:

– Я могу сказать про поэтичность языка, про особенности авторского стиля… – Я вгляделась ему в глаза. – Но ведь ты не этого хочешь.

– Не этого. – Согласился чтец. – Я хочу вопросов, размышлений, чего-то более сокровенного и тонкого, чем литературоведческий анализ.

Веч распечатал шоколад и протянул мне один из коричневых обломков. Горький шоколад приятно обжег язык резковатым после мятного чая вкусом. Муза любила такое сочетание. Голос Веча снова незаметно влился в мои размышления, так что я не уловила вопроса, и ему пришлось повторить:

– Ты помнишь, что чувствовала Муза тогда?

Из всех ощущений, которые тогда наверняка испытывала эта несчастная девушка, мне ярче всего запомнилось два:

– Жарко было. Очень. – Я покрутила в руках кружку, стараясь вызвать в себе те далекие ощущения. – Жарко и ярко.

Веч хохотнул:

– И это все? А как же боль, страх, отчаяние? Только жарко и ярко?

– Конечно, не только. Но остальные эмоции… – Я остановилась, чтобы отпить чаю и поточнее сформулировать свою мысль. – Понимаешь, Муза была очень эмоциональна, очень чувствительна. Ее постоянно швыряло от восторга к отчаянию, от вдохновения к депрессии, поэтому эти чувства были, если можно так сказать, привычными для нее. Она всегда жила на пределе эмоций. А вот жара и солнце… – Я поморщилась, вспоминая заползающее в глаза раскаленное солнце. – Наверное, в ее жизни не было до этого столько жары и солнца.

Веч недоверчиво покачал головой:

– Даже в самом начале этого задания?

– А где это начало?

По идее, задание начинается с момента рождения той личности, которую под тебя подобрали. Но раз я должна помнить этот момент, вряд ли Веч имел в виду рождение.

Он мигом откликнулся на мои размышления:

– Нет, я имею в виду не рождения Музы, а тот момент, когда началась вся котовасия с Волком и его мутагеном.

Когда было это начало? Что там было? Почему-то эта часть истории сливалась воедино и упорно не поддавалась раздельному анализу.

Веч улыбнулся и вновь открыл книгу.

«Зной летнего дня, растворяя стекла, густо вливался в маршрутное такси. Раскаленный воздух врывался в открытый люк, наполняя салон ароматом цветущих деревьев и тяжелым запахом бензина. Четверть часа назад, спасаясь от палящего солнца, я юркнул в маршрутку, надеясь проехать несколько остановок в тени и прохладе. Тщетные надежды! Казалось, только грязь, налипшая на стекла, спасала мою одежду от возгорания.

Забившись в угол, я лениво созерцал редких прохожих, поникшие от жары деревья и блики солнца на капотах машин. Остановка сменялась другой, люди ныряли в салон с напрасной надеждой, а через несколько минут с тою же надеждой поспешно покидали его. Маршрутка повернула, и солнечный диск с усмешкой заглянул в задние окна. Я поспешно отсел подальше. Мое место тут же занял высокий молодой человек с длинными жилистыми пальцами, напротив него села миниатюрная девушка, а рядом с ней парень, очень похожий на первого. Быстрый взгляд мог принять парней за близнецов.

Поправив спадавшую на глаза медно-рыжую челку, девушка достала из рюкзака маленький складной веер и легко взмахнула им. Это движение, казалось, было настолько привычно ее маленькой, с длинными блестящими ногтями, ручке, а розовый хлопковый сарафан так плотно обнимал ее стан, что она походила на барышню середины XIX века.

От наблюдений меня отвлекло резкое торможение. Спустя несколько секунд дверь открылась и в салон тяжело забрался еще одни пассажир. Поблагодарив водителя, он уселся на центральное сидение напротив прохода. Это был мужчина средних лет и среднего роста, широкоплечий и коренастый. Крупные красные руки его сжимали ручку небольшого коричневого чемоданчика. Осмотревшись, он осторожно поставил чемоданчик на пол, придерживая его ногами, и достал большой платок, по-видимому, намереваясь протереть вспотевший лоб. Резкий визг тормозов… Удар… Звон разлетающегося стекла… Тихий вскрик девушки… Неожиданная жгучая боль в руке… Чемоданчик, стремительно катящийся по салону к помятым задним дверям… Испуганные глаза человека… Его красные руки, роняющие платок… Секунда тишины и неподвижности висящего на волоске маленького мира… Тихое шипение… Громкий хлопок… Новая жгучая боль… Тишина.

Я открыл глаза и чуть не ослеп от яркого света. Высоко надо мной горела широкая лампа. Слева лежали «близнецы», обвитые какими-то проводками и шлангами, справа лежала девушка в розовом сарафане. Рядом с ней стоял человек, нервно перебирая цепочку золотых часов. Тихо и в унисон пикали приборы, показывающие пульс. Человек с кем-то приглушенно ругался по телефону, расхаживая по комнате взад-вперед. Вдруг он остановился и напрягся, затем замотал головой и что-то прокричал в трубку, потом снова прислушался, и вновь, потрясая головой, что-то пробормотал. Я прикрыл глаза, утомленный яркостью ламп. Человек замолчал и вновь заходил по комнате. Потом все стихло.

Я открыл глаза. Человек с красными руками стоял рядом с девушкой и, непрестанно вытирая широкий лоб, целился ей в висок из миниатюрного пистолета. Я вскрикнул. Человек резко обернулся:

– Тихо. Не надо. Так проще.

Девушка тем временем пришла в себя и ловила взгляд человека с золотыми часами. Заметив это, он долго бегал глазами по комнате, избегая ее немого вопроса. Но ее глаза все же затянули его. Что видел он в этом взгляде? Что слышал он в нем? Я мельком взглянул в ее глаза и вздрогнул. Глаза засасывали, как два болота, вызывая из памяти какие-то полузабытые детские страхи… Сказки про темный лес, полный призраков и живых деревьев… Глубокие, бездонные колодцы… Омуты с мягкими лапами водорослей… Гул камнепада… Предсмертный вздох падающего дерева… Ночные шумы и шорохи… Потрескивание костра… Лихой смеющийся свист ветра на вершине горы… Беззвучность дождя над пропастью… Прощальный шепот улетающих листьев… И бесконечно долгий звон падающей капли.

Глубинный ужас шевелился во мне, когда я смотрел в эти глаза. Казалось, в них отражалась пропасть, в которую они распахнуты, и я видел ее в этих зеленых зеркалах, видел, что весь мир – это пропасть, и мы рано или поздно упадем на ее дно, притянутые единым мировым законом… Кто-то раньше… Кто-то позже…

Человек с золотыми часами тоже вздрогнул и выронил пистолет. Крупные красные руки его дрогнули, он сел на пол и закрыл ими глаза.

Девушка перевела взгляд на меня. Я поспешно спрятал глаза, боясь вновь окунуться в него. Она усмехнулась и отвернулась.

Человек нервно вздрагивал на полу.

Слева зашевелились и одновременно открыли глаза «близнецы». Они переглянулись и попытались встать. Не удалось – руки и ноги были пристегнуты к кушеткам толстыми кожаными ремнями. Тот, что был повыше, чуть приподнялся и обратился к девушке:

– Что происходит?

Человек с золотыми часами все еще сидел на полу, обхватив крупными красными руками тяжелую, на короткой шее, голову.

Девушка пожала плечами и нервно усмехнулась

– Не знаю. Нас всех приковали к кушеткам, я очнулась с пистолетом у виска, – она немного помолчала, потом еще раз дернула плечами. – Видимо, ничего хорошего не происходит.

Голос ее слабо дрожал. Было понятно, что ситуация ее раздражает, и она явно не хотела это скрывать.

Человек тихо поднялся с пола и направился было к выходу. Девушка снова поймала его взглядом. Какое-то время он молча смотрел в ее зеленые болота, потом отвернулся. Она покачала головой:

– Что происходит? Почему я прихожу в себя с пистолетом у виска?

Человек с видимым усилием вновь повернулся к ней и поморщился:

– А если я скажу, что это государственная тайна?

Девушка прыснула нервным смехом:

– Пистолет у моего виска – государственная тайна? Поверьте, если вы меня пристрелите, я никому ее не выдам.

Он поднял голову, оглядел нас беспокойным взглядом:

– Какая вам разница, почему я хочу вас убить? Через минуту вы уже не сможете воспользоваться этой информацией.

Действительно, воспользоваться ею мы не сможем, но как-то уж очень обидно умирать в неизвестности.

Девушка, видимо, тоже не удовлетворилась его ответом. Она заговорила очень осторожно и медленно, стараясь успокоить дрожащий голос и чуть растягивая слова:

– Да. Если Вы нас убьете, мы не сможем употребить эту информацию против Вас. – Она остановилась и внимательно посмотрела на него. Человек замер, вертя в руках пистолет и внимательно ее слушая. Девушка перевела дыхание и продолжила. – Поскольку, как Вы верно заметили, мы не сможем воспользоваться этой информацией, Вы можете ничего не опасаться и хоть намекнуть нам о причине своего стремления лишить нас жизней.

Человек с золотыми часами покачал головой и усмехнулся:

– Нет. Вы меня не проведете. Я ничего вам не скажу.

Девушка нервно дернула носиком, но тут же вновь размеренно заговорила:

– Хорошо. Вы можете не говорить нам этого, если не хотите, – Голос ее, спокойный и немного замедленный, лился ровным потоком, постепенно вытесняя собой все мысли и сомнения. Хотелось непременно согласиться с этим голосом. В какой-то момент я начал путаться и уже не мог отделить свои мысли от тех слов, что неторопливо и мелодично пел голос. – Поскольку для Вас нет никакой опасности, Вы можете позволить нам угадать то, что Вы не желаете говорить.

Человек рассеяно пожал плечами:

– Ну попробуйте.

Девушка улыбнулась:

– Хорошо. Спасибо. С Вашего позволения, я постараюсь догадаться. Поправьте меня, если я ошибусь. – Она замолчала, перевела дыхание, на секунду прикрыла глаза, а затем продолжила свое «пение». – Было жарко и душно. Вам хотелось как можно скорее очутиться в тени и прохладе. – Человек кивнул. Глаза его перестали нервно бегать и остановились на девушке. – Вдалеке показалась маршрутка. Это была Ваша маршрутка, и Вам очень не хотелось ждать следующей под палящим солнцем. – Человек вновь кивнул. Пистолет медленно и неуверенно лег на стол. Девушка продолжала, – Поскольку Вы были далеко от остановки, а маршрутка уже отъезжала, Вы побежали. На Ваше счастье, водитель не торопился и охотно Вас дождался. – Все это время девушка неотрывно смотрела на человека. Казалось, ее голос успокаивал его. Он присел на край стола и беспрестанно кивал головой. – Тяжело было бежать по жаре. В салоне тоже было жарко и душно. Вы достали платок из кармана рубашки. – Человек закивал чаще. Девушка приостановилась, тихо выдохнула и продолжила. – В такую жару тяжело всем, и водителям тоже. Кто-то не справился с управлением и врезался в маршрутку, где Вы сидели. Не очень сильно, но Ваш чемоданчик от толчка скользнул в конец маршрутки и ударился о заднюю дверь, рядом с которой сидели мы. – Девушка внимательно посмотрела на человека. Он кивал и шевелил губами, словно желая что-то сказать. Девушка чуть заметно улыбнулась. – И Вы как раз собирались нам рассказать…

В кармане человека надрывно запиликал телефон. Тот дернулся, как от удара током, вскочил и ткнул в девушку пистолет:

– Загипнотизировать меня решила! Не выйдет! – Рука с пистолетом нервно дрожала, царапая кожу. – Ничего ты от меня не узнаешь. Слышишь?! Ни-че-го!!

Приборы, показывающие пульс, запикали быстрее и уже не в унисон. Двое парней возились на кушетках, пытаясь освободиться. Голова у меня кружилась, кровь громко барабанила в виски.

Человек с золотыми часами упер пистолет в висок девушки, отвернулся и потянул курок. Раздался выстрел, звон стекла… Красная капля скользнула по щеке и упала на подушку. Потом ещё одна, ещё… Подушка медленно окрашивалась в алый цвет…

Человек повернулся к девушке. Глаза её были закрыты, улыбка не сходила с бледных губ. Крупные красные руки осторожно убрали с ее щеки осколок разбитой лампы и вытерли кровь. Девушка открыла глаза. Человек с золотыми часами задумчиво смотрел куда-то вдаль. Потом неожиданно улыбнулся, схватил телефон и выбежал.

Несмотря на одну разбитую лампу, в комнате было светло. Девушка смотрела в потолок и беззвучно плакала. Крупные слезы, смешиваясь с кровью на щеке, стекали на подушку. Девушка плакала тихо, без всхлипов и нервных вздохов. Просто слезы, в которых отражалась разбитая лампа, прядь рыжеватых волос, упавшая на лицо, зеленовато-асфальтовые глаза, деревянная дверь в углу комнаты, – все это, искажаясь, обнимало капельки зеркал, то и дело стекавшие по ее щеке.

Минута… две… три…

Пока она говорила с человеком, я сдерживал панику, глядя на ее спокойное лицо, но сейчас, когда по нему текли слёзы, мое спокойствие утекало вместе с ними, уступая место липкому ужасу. Мне хотелось стереть эти слезы, стереть даже воспоминания о них, хотелось, чтобы ее глаза всегда оставались спокойными и никогда не плакали. Я отвернулся, ища поддержку у парней, но они были заняты ремнями, и не обращали на меня внимания. Я сглотнул комок страха и повернулся к девушке:

– Не плачь. Пожалуйста, не плачь. – прохрипел я срывающимся голосом.

Она оторвала взгляд от потолка и повернулась ко мне:

– Почему? Почему я не должна плакать?

Липкая волна страха неотвратимо поглощала меня:

– Не плачь… Потому что мне страшно.

Девушка презрительно усмехнулась одним уголочком рта:

– Думаешь, тебе одному? Всем страшно.

Зачем она так со мной? В чем виноват я, что она так издевается надо мной?

Вязкий, как кисель, страх наполнял меня. Казалось, еще немного, и я лопну, как переполненный мешок. Я никогда в жизни так не боялся смерти. Мне казалось, что человек с золотыми часами сейчас напустит в комнату ядовитый газ, и мы, беспомощные, будем лежать и задыхаться, не в силах даже позвать на помощь. Да и кто нам мог помочь?

Лампы над головой мигнули и погасли. От неожиданности я вскрикнул и зажмурился. Я все слабее осознавал происходящее и чувствовал только нескончаемый поток страха. Сквозь него слабо доносился голос девушки, я слышал его спокойную волну, но не мог разобрать ни одного слова. Изо всех сил я пытался зацепиться за этот голос, но он становился все слабее, все громче стучала в висках кровь. Казалось, что из темноты встают чудовищные существа и тянут ко мне свои лапы. Одно из них, холодное и мокрое, скользнуло от желудка к сердцу… Кажется, я кричал. Голос, который я слышал, пугал меня, потому что походил скорее на звериный рев. Хотелось вырваться и убежать, но кожаные ремни крепко держали меня за руки. Что-то черное и огромное накрывало меня. Я кричал и пытался вырваться.

Неожиданно резкий, как удар бича, окрик вернул меня к реальности:

– Молчать!

Я перестал вырываться и открыл глаза, ища источник спасительного звука. В комнате по-прежнему было темно. В дальнем углу открылся светящийся прямоугольник и появилась фигура человека, того самого, с золотыми часами. В руке он держал фонарь. Он подошел к девушке, осветил ее мокрое от слез лицо, потом посветил на нас. Поставив фонарь на стол, он направился к одному из парней. Тот уже успел освободить одну руку от ремней и показал человеку внушительный кулак. Человек остановился, отошел обратно к девушке и громко проговорил:

– Если вы хотите жить, то должны идти за мной. Сейчас я освобожу вас. Обещаете ли вы слушать меня?

Один из парней тихо выругался, другой хохотнул:

– Да точно!

Человек нервно дернулся:

– Вы что, не понимаете, я хочу вас спасти!

Девушка повернула к нему удивленные глаза:

– Честно? Не понимаю.

Человек обернулся к ней. Губы его сжались, словно силясь сдержать какой-то звук. Он долго смотрел на нее, потом поморщился, отвернулся и произнес:

– Я еще раз спрашиваю, вы можете мне гарантировать, что не причините мне вреда и не убежите, когда я вас освобожу?

Все молчали. Девушка усмехнулась уголком рта

– Ну, предположим, убивать не станем. – Девушка кинула быстрый взгляд на «близнецов». – Хотя, конечно, руки чешутся.

Человек испытующе смотрел на нее:

– Тогда что остановит тебя, когда твои руки будут свободны?

Девушка пожала плечами:

– Мне нужно знать то, что знаешь ты.

Человек нервно кивнул и начал отстегивать ей ремни. Она спокойно лежала и ждала, пока ее конечности будут свободны. Человек расстегнул последний ремень и быстро отскочил. Девушка осторожно села, растирая затекшие запястья, потом встала и молча подошла к человеку. Удар был красивый. Быстрый, четкий, но не очень сильный. Человек пошатнулся, сплевывая кровь, и замахнулся было в ответ, но тут же опустил руку, кивнул и пошел отстегивать меня. Я тоже замахнулся на него, но девушка перехватила мою руку.

Я повиновался. Близнецы восприняли освобождение спокойнее. Человек оглядел нас, покачал головой и тихо проговорил:

– Идем быстро и тихо, не отстаем. Когда мы будем в безопасности, я вам все объясню.

Девушка молча кивнула и направилась за ним. Близнецы двинулись следом. Я замыкал шествие.

Мы долго шли вонючими подвалами, поднимались и спускались по каким-то лестницам.

Час… два… три…

В очередной подворотне мы остановились. Наш провожатый судорожно вертел в руках карту. Девушка запыхалась и тяжело дышала. Парни настороженно осматривались. Место было мне знакомо – в этих дворах я провёл всё детство. Я подошел к человеку с золотыми часами и взял из дрожащих рук карту:

– Я живу здесь недалеко. Можно добраться сначала туда. – Я ткнул пальцем в точку на карте.

Человек задумчиво покрутил в руках золотые часы, спрятал их в карман, внимательно посмотрел на меня, на карту – и кивнул.

Я помчался по темному двору, петляя и путая следы. Несколько раз я возвращался на прежнее место. Детские игры с пластмассовыми пистолетами вспомнились мне. Я инстинктивно повторял давно забытые траектории, прижимаясь к холодным стенам домов и ныряя в тайные щели между стен. Азарт погони вновь охватил меня, заставляя быстрее биться сердце. Как и тогда, в глубоком детстве, я играл с улицами, домами, грязными дворами. Только теперь игра была настоящая, каждый поворот мог стать для нас последним.

Мы почти добрались до моего подъезда, когда неожиданный приступ тошноты и головокружения чуть не сбил меня с ног. Я качнулся и остановился на пороге. Крепкие руки подхватили меня и аккуратно подвинули в полумрак подъезда. Я прислушался к ощущениям. Голова кружилась, комок тошноты подкатывал к горлу, все кости ныли всё сильнее.

Человек приложил руку к моему лбу и покачал головой:

– Быстрее, у нас мало времени. Я кивнул и, шатаясь, пошел вглубь плывущего коридора.

В квартире было темно и тихо».