Читать книгу Прощай, полуостров! Она - Ирина Агапеева - Страница 8

Решившись затронуть тяжелую для Дарины тему, Анна Сергеевна попыталась вспомнить, как прошел тот день. Веселый праздник для жителей города обернулся трагедией для маленькой девочки. Сама Анна Сергеевна в тот день гуляла по центру города с подругой, радовалась погожему летнему дню, сплетничала и не думала о плохом. День города отмечали в первое воскресенье лета и, конечно же, такая пора не могла не способствовать хорошему настроению.

Жители нарядно одевались и отправлялись в центр города, где можно было пройтись по главной улице, полюбоваться пустыми прилавками и ради развлечения отстоять огромную очередь за эскимо на палочке. Это ведь тоже был праздник – отведать необычного мороженого или съесть сосиску в бистро, такую роскошь себе не позволишь каждый день в их тяжелые времена.

Как психолог Анна Сергеевна не могла не замечать, что народ, выбравшийся в это праздничное воскресенье погулять, не печалится о том, чего у него нет, а радуется простым мелочам. На центральной площади устроили небольшую ярмарку, в основном там продавалась сладкая выпечка. Анна Сергеевна с подругой, погуляв немного по городу, спустились к живописной набережной: повсюду росли плакучие ивы, под тенью которых располагались полукруглые деревянные лавочки, и в жаркий день можно было отдохнуть в спасительной прохладе и послушать журчание реки. В нескольких местах жарили и продавали шашлыки, которые подавали на жестяной тарелке, полив соусом. Подруги взяли по шашлыку и, укрывшись под низко опущенными ветками ивы, долго смеялись над тем, что ни у одной из них не получилось прожевать жесткое жилистое мясо. Бродячих псов было предостаточно, и мясо не пропало даром.

* * *

– Дарина, ты помнишь день города? Я знаю, что тебе не хочется вспоминать, но ты должна.

Казалось, что пациентка не слышит ее, однако Анна Сергеевна научилась улавливать малейшие признаки контакта с Дарой и сейчас же заметила, как задрожали ее реснички.

– Дарина, это очень важно. Ты должна подумать о том дне, ты должна жить сейчас и здесь. Я помогу тебе, твой папа поможет. Дарина, день города…

* * *

День города…

Незабываемый день…

Она так долго готовилась. Ожидание стало еще более тягостным оттого, что наступили летние каникулы, и Юлю она не видела. Дарина вновь была дома с мамой, и ее развлечениями вновь стали цветы и соседские коты. И вновь мама заняла место ее лучшей подруги, Дарина рассказывала ей свои тайны и мечты, хотя по большей части говорила о Юле.

Мама сшила ей новое нарядное платье, с юбкой-клеш, и Дарина без устали крутилась в нем. А какой красивой была мама в длинной цветной юбке и белой рубашке. На лоб мама повязала ленту в тон юбке, на шее – деревянные бусы, на руках – браслеты. Когда Люси появилась на пороге дома, Дарина увидела в солнечных лучах пылинки, кружившиеся над ее головой, лучи подсвечивали мамины пушистые волосы, и в тот миг она казалась самой настоящей сказочной волшебницей. В глазах мамы горел свет, и зажигала его она – Дарина.

Это был последний день, когда Дарина была маленькой девочкой, когда верила в сказки и видела добрую волшебницу. Казалось, что сейчас ее Люсинда раскинет руки и на них усядутся птицы. Дара, как зачарованная, смотрела на мать и улыбалась. Как могла она забыть, что ее мама такая необычная? Как могла пренебрегать ею? Сейчас Юля и школа казались такими далекими и неважными. И даже отец, маячивший где-то на горизонте, не казался таким уж сильным и значительным. Неужели ее мама-волшебница не главнее его? Она может все, ведь Дарина сама не раз наблюдала, как под ее спокойным взглядом черты лица отца смягчались, он становился совсем юным и робким.

– Мамочка! Какая ты красивая! – Дарина бросилась к маме и обняла за талию.

– Спасибо, моя хорошая. Ну что, пошли?

– А папа?

– Пойду, спрошу, – сказала мама и заглянула к папе в «кабинет», так они называли ту часть дома, где он проводил большую часть времени.

Через минуту родители показались вместе, и Дарина с замиранием сердца ждала, что папа все же пойдет с ними. Но он, как обычно, быстро чмокнул ее в макушку и сказал:

– Прости, милая, сегодня не могу.

В глазах дочери и жены было такое разочарование, что он, почувствовав вину, сказал:

– Люси, мне надо принять важное решение. От него будет зависеть очень многое в нашей жизни. Мы обязательно проведем вместе целый день – мы втроем и больше никого.

– Мы любим тебя, – сказала мама, целуя отца.

– А я – только вас, – серьезно ответил папа.

Как только Дарина вышла за ворота, то сразу же забыла, что минуту назад была крайне расстроена тем, что отец не пошел с ними. Ее ожидало столько всего интересного и увлекательного, она не могла устоять на месте и еле выдержала длительную поездку в такси.

Праздник ощущался повсюду, люди были нарядными и улыбались, не осталось сегодня места серым лицам и сутулым спинам, согнувшимся под тяжестью серых скучных будней. Прохожие, как обычно, оборачивались и провожали маму взглядами, но сегодня, казалось, без осуждения. В этот день она им нравилась, видимо, их внутренний голос подсказывал, что в праздничный день можно и выделиться среди других.

Дарина с мамой съели по мороженому, выпили сладкой воды, погуляли между ярморочных столов, посмотрели концерт на главной площади и, в ожидании фейерверка, сели на лавочке на центральной улице. Дарине не терпелось увидеть салют, но и здесь, посреди главной улицы города, было не скучно: много людей, громкий смех подвыпивших, дети с шарами и мороженым.

– Люси! Как я рада тебя видеть!

К ним подошла мамина подруга с работы, тетя Света.

– Света! Вот так встреча.

– Чего же ты не заходишь к нам совсем? Наши дети по тебе скучают.

Дарина вспомнила, что детьми мама и тетя Света называли животных, с которыми работали на станции.

– Столько дел было… – махнула мама рукой. – А ты одна?

– Муж с сыном пошли на речку пускать кораблики.

– Как дела на станции?

– Все хорошо, не хочешь вернуться?

Люси неуверенно глянула на Дару, потом сказала:

– Хочу. Я осталась совсем одна. Дара взрослеет, у нее новая подруга, Боря все время работает… Зря я наплевала на себя, теперь ощущаю свою ненужность.

– Многие бы позавидовали твоей жизни.

– А кто-то презирал бы, – задумчиво ответила Люси. – Думаю, что смогу все изменить, – уже веселее добавила она. – У меня еще вся жизнь впереди, это просто этап жизни.

– Это точно! За что люблю тебя, так за твой вечный оптимизм. Скоро салют, я побегу к своим мужчинам.

– До свидания, – вежливо попрощалась Дарина.

Когда начался фейерверк, Дарине показалось, что это самое запоминающееся событие в ее жизни: такие яркие огни и вспышки, столько грохота, так много эмоций.

Когда все закончилось, мама засобиралась домой:

– Уже темно, Дарина. Вокруг много пьяных, становится небезопасно.

Дарина и не спорила, потому что очень устала за сегодняшний, такой насыщенный день и мечтала оказаться в своей кроватке. Люси поймала попутку, в которой Дара почти уснула, положив голову маме на колени, и когда машина остановилась, наконец, у их дома, не хотела выходить. Водитель то ли из вежливости, то ли потому что спешил, вышел из машины и галантно открыл пассажиркам дверь. Если бы не этот его жест, возможно, все было бы совсем иначе.

Новый дом семьи Корсаковых находился на темной узкой улице. По соседству – сплошь частные дома, и в этот праздничный день почти везде было темно, потому что люди отправились гулять. Только возле их особняка висел яркий фонарь, который освещал небольшой участок улицы перед воротами.

Когда водитель открыл дверцу, в паре метров от них зажглись фары машины, которую до того совсем не было видно. Водитель вскинул голову и посмотрел в сторону слепящего света. Он смог разглядеть лишь очертания силуэтов двух мужчин, выходящих из машины и совсем не видел, что те направили в его сторону оружие. Он протянул руку своей пассажирке, которая в последний момент все же решила, что не сможет выбраться из автомобиля с ребенком на руках. Ничего не подозревающая Люси, вышла из машины, как раз в тот момент, когда бандиты нажали на курки своих пистолетов. Люси закрыла своим телом водителя, которого эти двое приняли за Корсакова. Звук выстрелов слился в один – оглушительный грохот, разнесшийся эхом по безмолвной улице. Люси повалилась на изумленного водителя, продолжая закрывать его, и убийцы, сообразив, что не попали в цель, немедленно запрыгнули в машину, которая, взревев мотором, умчалась прочь, оставив недоуменного водителя с телом женщины на руках. Он даже не мог понять, что случилось, пытаясь поставить Люси на ноги. Мужчина никак не мог понять, почему она не стоит, а обмякла, как тяжелая тряпичная кукла.

С Дарины мигом слетел сон при звуке оглушительных выстрелов, хотя девочка подумала, что кто-то бросил петарды. Она поспешила выбраться из машины и то, что увидела, было совсем странным. Мама лежала в объятиях водителя, который сидел на капоте, мимо промчалась какая-то машина, и вокруг стало тихо.

– Эй, девушка, – водитель отстранил маму и попытался поставить ее на ноги, но у него ничего не получилось. Тогда он, наконец, решился и опустил Люси на землю, прямо под фонарем и теперь, увидев, что они оба в крови, понял, в чем дело.

– Вот черт! – воскликнул он и, вскочив на ноги, затарабанил в железные ворота дома Корсакова. По всей видимости звук выстрелов привлек и отца Дарины, потому что ворота открылись почти мгновенно и на пороге показался хозяин с пистолетом в руках. Окинув быстрым взглядом водителя, Дарину и жену, он вмиг понял, что случилось. Скорее всего, потому, что давно ждал чего-то подобного.

– Папочка, что с мамой? – тихо спросила Дара, боясь приблизиться и к нему, и к матери.

– Ничего, милая, – отрешенно ответил он. Потом, схватив водителя за грудки, сказал: – Быстро едем в больницу. Дарина, садись вперед.

Дочери не пришлось повторять дважды, она как мышь проскользнула на переднее сиденье в спасительную тишину и темноту автомобильного салона. Девочка закрыла глаза и сжалась в комочек, не желая ничего понимать. Корсаков подхватил Люси на руки и с помощью водителя уселся на заднее сиденье с женой на руках.

– Люси, Люси, – прошептал он, надеясь прощупать пульс или уловить дыхание.

Они быстро мчались сквозь ночь, в тишине нарушаемой лишь шуршанием колес. Корсаков молчал, не задавая вопросов при дочери, чтобы не пугать ее еще больше, водитель пребывал в состоянии шока и мечтал поскорей избавиться от пассажиров, хотя прекрасно понимал, что спать сегодня ночью он не будет. Борис обратился к молитве, однако он понимал всю бессмысленность этого, проклиная себя за то, что обращался к богу всего несколько раз в жизни – когда ему было что-то очень нужно, пытаясь заключить с ним сделку. Он взывал к всевышнему от беспомощности и от чувства вины заполнившего его навсегда. Что он скажет Даре? Как оправдается перед ней? О чем вообще он будет говорить с ребенком, который пережил подобное по его вине? Как же хотелось сейчас сбежать из машины и отправиться мстить, убивать и наказывать. Это так просто, намного проще, чем говорить с врачами и успокаивать дочь.

Для Бориса Корсакова оказалось большим испытанием остаться в больнице, общаться с докторами, а после – с милицией, держать себя в руках и не сыпать проклятиями. Создавалось впечатление, что ему все нипочем, он спокоен и уверен в себе. На самом деле его распирало от обиды и ненависти, и перед глазами у него были лишь образы людей, которых он собственноручно убивает.

Единственное, в чем повезло им всем в тот злополучный вечер – Люси умерла мгновенно. Она не задыхалась, не протягивала рук и не пыталась что-то сказать. Просто в один миг у Дарины была мать: красивая и необычная, а в следующий ее не стало. Вот так просто может оборваться чья-то важная для тебя жизнь. Вот так просто твоя жизнь может стать совсем другой, а ты сам превратиться в нового человека.

В больнице маму куда-то увезли на каталке, но Дарина успела рассмотреть, что вся мамина одежда залита кровью, а глаза открыты и глядят в никуда. Кто-то отвел ее в сторонку и усадил на холодный кожаный диван, где она сидела неподвижно, уставившись в одну точку.

Малышка ничего не замечала вокруг, в больнице было довольно тихо, только изредка доносился грохот каталки или резкий голос санитарки. Дара не хотела ничего видеть, она погрузилась в свои мысли, надолго закрыв для себя воспоминания об этом вечере. Куда-то вдаль коридора увезли маму, и девочка смотрела туда, в ожидании, что сейчас мама вернется, и они пойдут домой. Одинокая, всеми покинутая, Дарина не чувствовала времени и не ощущала того, что ноги затекли и онемели.

Странные невнимательные взрослые порой не в силах оценить детские чувства и переживания. Чаще всего они вообще не обращают внимания на страдания ребенка, углубившись в собственные проблемы. Большинство взрослых смотрят на чужих детей, как на бездомных животных: иной раз кольнет что-то внутри, сожмет сердце, но тут же внутренний голос скажет: «А что я могу сделать?», и человек проходит мимо, тут же переключившись на собственные дела.

Так было и с Дариной. Ее оставили одну и врачи, и отец, поспешив решать какие-то совсем не важные вещи. Возможно, прояви кто-то больше внимания к девочке в те первые часы, она не ушла бы так глубоко в себя. Она расплакалась бы, как и положено ребенку, поделилась бы переживаниями и посетовала на несправедливость мироздания. А позже стала бы выздоравливать, выкарабкиваться и жить дальше. Вместо этого маленькая Дарина на несколько месяцев убежала от действительности.

* * *

Сейчас, в кабинете психотерапевта к Дарине стало приходить осознание произошедшего. Оно не обрушилось лавиной, а постепенно, по капле, стало смывать психологический барьер и проникать в сознание. И как бы девочка ни отстранялась от действительности, она все же жила все эти месяцы со знанием того, что мамы больше нет. Она каждый день переживала свое горе сама, в глубине сознания, день за днем преодолевала свое горе и теперь оказалась готовой посмотреть миру в глаза. Ее темперамента не хватало на то, чтобы закричать, забиться в истерике, проклясть весь мир. Она смирилась с потерей и болью, нашла для них место в сердце и не старалась отныне изгнать их. Осмысление появилось в голубых глазах, и она впервые осознанно посмотрела на Анну Сергеевну и произнесла чистым голоском, звук которого заставил доктора вздрогнуть от неожиданности:

– Я помню день города. Я все помню.

Доктор немедленно взяла себя в руки и улыбнулась своей маленькой и такой сильной пациентке, уверенная, что девочка теперь сможет жить дальше.

Когда Дара ушла, психотерапевт впервые за все годы практики расплакалась от облегчения и жалости одновременно. На нее нахлынуло чувство выполненного долга, но женщина вынуждена была признать, что Дарина Корсакова – отважная малышка – справилась сама. С таким потенциалом она преодолеет все жизненные невзгоды, решила Анна Сергеевна и пожелала ей удачи.