Читать книгу Силки на лунных кроликов - Ирина Анатольевна Кошман - Страница 14

Она проспала еще целые сутки, а потом пошла на поправку. Хозяин дома вымыл погреб и стал обдумывать, как бы его утеплить. Он убрал все банки и закатки, выбросил овощи и фрукты. Всё, что мог, уместил в холодильник.

Несколько дней подряд его не покидало ощущение, что жизнь, наконец, наступила. Это была долгая полярная ночь, и Земля никак не хотела вращаться вокруг своей оси. И теперь он увидел первые лучи рассвета. Сессия почти заканчивалась, и теперь можно было вздохнуть спокойно. Больше свободных дней, больше дней, проведенных с ней.

Она не проявляла никакого беспокойства, хорошо ела, спала, голова под повязкой заживала. Профессор всё реже и реже просыпался по ночам, мучаясь от мыслей, что где-то кто-то ждет ребенка домой. Ее никто не ждал, и хватит лгать самому себе. Она была одна на той дороге. Она ничего не помнит ни про велосипед, ни про столкновение, ни про людей, которые были ее родителями. Теперь он станет для нее целым миром.

Теперь он лучше спал по ночам. Сперва он хотел спать с нею в погребе, но потом подумал, что не стоит приучать ее к этому. Она должна привыкнуть к одиночеству. Так будет меньше проблем.

Уезжая в университет, профессор закрывал погреб на тяжелый подвесной замок. Такой нельзя взломать ни одними кусачками. Проще выломать саму крышку. Об этом он тоже задумался. Необходимо поставить тяжелую металлическую крышку, которую невозможно будет сорвать с петель.

Каждый день у него появлялись новые цели, и это придавало его жизни смысл. Мужчина впервые почувствовал себя настоящим, из плоти и крови. Он вернул свое сердце обратно туда, откуда оно насильно было вырвано.

Каждый день он задавал малышке наводящие вопросы, чтобы проверить, помнит ли она что-то. Она ничего не помнила, как будто и не было никакой жизни до того самого утра. Скорее всего, удар как-то повлиял на ее память. Но нельзя было думать, что это продлится вечно. Он должен оставаться начеку.

Для девочки он принес биотуалет, купил несколько игрушек, но еще нужно было заполнить пустые стены. Погреб не был похож на детскую комнату, и это его удручало. Тогда он принес книги. Весь его маленький дом, который так презирала бывшая жена, был заполнен книгами. Их она тоже презирала. Больше всего ее раздражал запах книжной пыли. Он же упивался им, запахом, и старался приучить к этому их дочь. Но, в конце концов, это вылезло ему боком.

– Это что? – спросила девочка, когда он принес стопку книг. Она тут же подошла и с интересом начала разглядывать их.

Никто из студентов так книгами не интересовался, как она.

– Книги для тебя, дочка.

Она засунула палец в рот. Она всегда так делала, когда задумывалась о чем-то, словно маленький мыслитель. Тогда он смеялся над ней, гладил по нечесаной голове. С волосами лучше, конечно, управилась бы женщина. Но он научится всему сам.

– Вот, смотри. Тут сказки с картинками. А вот эта была моей любимой в детстве, видишь?

Она присела рядом с ним, подогнув маленькие пухлые коленки. С обложки на нее смотрела удивленная светловолосая девочка с голубой ленточкой на голове. Девчушка указала мокрым пальцем на буквы:

– Это про что?

– «Алиса в стране чудес». Вот, смотри. «А»…

– Читай, – с нетерпением приказала она.

Он не был готов к такому напору, но не мог отказать ей. Присев на край матраса, он усадил ее рядом и открыл книгу. И погреб наполнился звуком его голоса, который он давно позабыл. Это был голос сказочника, рисовавшего словами историю. Алиса сидела возле сестры. А потом она увидела белого кролика и помчалась за ним в большую широкую нору…

И всё это было здесь, в полумраке под землей. Внимание девочки ни на секунду не ускользало. Время от времени он следил за ней: не задремала ли она? Не устала? Но она вся была внимание.

Профессор, конечно, не надеялся прочитать сегодня всю книгу. Это заняло бы часов семь, а то и больше, если учесть перерывы на еду и туалет. Поэтому, когда девочка начала тереть глаза, он отложил книгу и предложил ей отдохнуть.

– Мы тоже живем в норе, да? – спросила она, надув щеки.

Сперва он едва изумленно не сказал «нет», но быстро опомнился. Ведь она не знает, как выглядит его дом. Она не помнит, как выглядел ее дом.

– Да. Ты в одной норе, а я в другой.

– А меня тоже зовут Алиса?

Нет-нет! У тебя другое имя. Твое имя, которое дали тебе, когда ты родилась. Не здесь. Не в кроличьей норе.

– Да. Красивое имя, правда?

Девочка широко заулыбалась и закивала головой. Затем ее маленькие ножки застучали по полу, как будто она танцевала на месте.

– И у меня есть кролики, – уверенно сказала Алиса.

– Нет, – захохотал он.

– Есть. Я помню. Есть кролики.

Мужчина почувствовал, как что-то закололо у него в районе груди. Каких кроликов она помнит? В памяти, как в компьютере, начали всплывать картинки прошедших недель. Он не мог знать, были ли у нее кролики.

– Какие? – спросил он, ощущая, какими влажными стали ладони.

– Ну, такие они… Красивые… Светятся…

Скорее всего, она вспомнила какой-то мультик или, может быть, ночник. Он должен купить ей ночник в виде кролика, чтобы навсегда вытеснить эти воспоминания. И тут же запротестовал. Нет. Так он может только спровоцировать их. Как прустовское печенье заставило героя вспомнить о прошлом.

– Сходи в туалет и ложись спать.

– А потом ты опять почитаешь?

– Да.

– А ты Шляпник?

Еще один вопрос. Но на этот раз он не смеялся.

– Нет, я…

– А кто?

Он в нерешительности помассировал лоб, пока она сидела на горшке.

– Папа.

Она немного нахмурилась. Снова что-то обдумывала или вспоминала. Потом ее бесцветные брови стали совсем гладкими, и Алиса заулыбалась.

– Потом придешь читать, папа?

Мужчина едва держался на ногах. Стены в погребе вроде бы стали сжиматься, его тело точно лишилось костей. Он не был готов к этому. Он не был готов к тому, чтобы услышать это слово.

– Да, Алиса.

Папа уложил ее спать, накрыл одеялом и поцеловал в лоб. Затем поднялся по лестнице и закрыл замок на ключ. Рухнул на колени и разрыдался. Он не плакал, когда хоронил дочку. Не знал, почему. Все вокруг падали от бессилия. Но не он. В тот момент ему казалось, что если он поддастся эмоциям, то мир рухнет, перестанет существовать. Он был осью, которую невозможно было согнуть. И тогда она, его жена, сказала, что в тот момент окончательно его возненавидела. И теперь у нее другая жизнь. С чужими детьми. Интересно, называют ли они ее «мамой». Нет, вряд ли. Они слишком взрослые.

А вот он стал отцом во второй раз. Только невозможность прокричать об этом во всю глотку не давала ему покоя. Но он плакал. Слезы извергались из него, как огромная бетонная плита придавила и теперь выжимала все соки. Он плакал от счастья.