Читать книгу Лучший подарок солнца - Ирина Арина - Страница 7

– Дарья, сосредоточься! Что с тобой сегодня? Проблемы дома?

Как-то так получилось, что от Ребекки Ивановны я почти ничего не скрывала, хотя обычно это было мне не свойственно, если с кем-то и делилась я всеми своими радостями и горестями, то лишь с Дюшей. Но с ней всё было по-другому. Она умела спросить так, что не рассказать было невозможно. А ещё она умела выслушать, поддержать, посоветовать, предостеречь. Я уже не робела перед ней, как в первые дни, всё же почти год знакомства, но очень боялась её расстроить или разочаровать, и по-прежнему воспринимала строгой королевой.

Однако, было то, о чём рассказывать я просто стыдилась. Мать пила. Не так, как алкоголики, не каждый день – раза три-четыре в месяц, но остановиться, если начала, не могла. Опьянев, становилась словно и не она вовсе, моментально глупела, несла какую-то полную чушь, всех поучала и осуждала, все вокруг жили неправильно, она одна правильно. А я и Настя назначались неблагодарными девчонками, не оценившими её самоотверженность – если бы не мы она давно бы замуж вышла. Версии нашей вины менялись в зависимости от степени опьянения. На первой стадии – потому что не хотела чужого мужика к дочкам приводить, на последней – потому что ни одному мужику баба с двумя довесками не нужна. Я понимала, что, наверное, так и было, но всё равно было противно. И от её поучений, и от бесконечного хвастовства, и от противопоставления её идеальности и повальной дефективности всех по кругу. Наутро она трезвела, ничего этого не помнила, ей было хорошо. А я помнила, хотела бы не помнить, но не получалось.

Обо всём этом знал лишь Дюша, не раз видел сам. Ребекке Ивановне я ничего не говорила, хотя порой… почти всегда мне казалось, что она в курсе любых дел нашей семьи. Но как о таком расскажешь? Поэтому в ответ я помотала головой, попыталась отвлечься от мыслей, поймать ощущение струящейся по венам силы и перенаправить её в воздушный поток. Чародейка из меня выходила слабенькая, силы хватало только на что-то совсем простое, но строгая королева ничего сложного и не требовала, по её словам, сейчас главным было понять принцип действия магии и освоить управление ею. С этим я, вроде бы, более-менее справлялась.

– Не рассеивай энергию, концентрируй и лови движение. Нет, Даша, не пойдёт. Всё, успокаивай силу и мой руки. Прервёмся на чай, потом продолжим.

Перерывы на чай мне нравились ещё больше, чем занятия магией. Я быстро привыкла, что не на все вопросы можно получить ответы, а к каждому совету обязательно нужно прислушаться. Ребекка Ивановна никогда ни к чему не принуждала, лишь изредка мягко настаивала, что её рекомендацию следует выполнить, даже если совершенно не понимаешь, почему. Просто поверить, что так нужно. А не верить ей я не могла, хотя многое из рассказанного казалось абсолютно фантастичным. Но мне ли сомневаться в существовании сверхъестественного?

Из наших чаепитий я узнала, что Хранящей может стать та, которая любит по-настоящему, такой любовью, о какой только в книгах пишут. Это мне было понятно. А почему так могут любить лишь те, в ком есть искра древнего пламени, – не очень. Про эти искры Ребекка Ивановна ничего не рассказывала, кроме того, что они очень важны для мира, они в нём жизнь поддерживают. Если погаснет последняя, миру будет очень плохо, в него придёт пустота. Чтобы этого не случилось, когда искр становится мало, появляются Хранящая и тот, кто может подарить ей живой огонь. Феникса. Дальше было совсем непонятно, но получалось так, что феникс не даст погаснуть другим искрам до какого-то определённого времени, подпитает их, что ли. В общем, выходило, что Хранящие хранят мир. Или того, кто хранит мир. Как-то так. Это у меня в голове не очень укладывалось. Нет, очень не укладывалось. Особенно то, что сейчас все искры зависели от моего Луча. А от меня зависело сберечь его. После такой новости я приходила в себя дня три, но так и не пришла, просто приняла, как данность.

Про то, почему со мной всё получилось не так, как нужно, Ребекка Ивановна рассказала совсем немного. В какой-то момент где-то в эфире встретились два одинаковых чувства, Принцессы и моё, мы с ней оказались «на одной волне», я смогла увидеть их, а её чудо-птиц увидел меня. С этим тоже было ничего не ясно. Принцесса в сказке выглядела счастливой, а я в тот день обижалась на всех, счастье и обида на одинаковые чувства никак не походили. Или речь была не о них? О том, что мы обе любили Принца? Возможно, но подробнее строгая королева не объяснила, сказала, что ещё рано. Меня же это интересовало так сильно, что я регулярно предпринимала совершенно безуспешные попытки узнать ещё хоть немного. Ни одна моя уловка не прошла, зато я регулярно узнавала множество всего такого, какое трудно представить.

– Грустно про русалок… Хотя, если не брать романтичные истории, как у Андерсена, то так и есть, они не совсем живые. А вообще, круто, что миров много! Вот бы по ним попутешествовать! Это же супер – посмотреть на единорогов, а потом сразу на космолёты! Ребекка Ивановна, а может быть такое, что я родилась в другом мире? Ну так, чисто гипотетически.

– Нет, Даша, в другом мире ты не родилась.

По-моему, она это сказала со скрытым сожалением, но в её чувствах я могла ошибаться, она их не слишком проявляла. А вот в своих точно не ошибалась.

– Жаль. Вот честно-честно, жалко, что нет. Тогда было бы понятно, откуда у меня магия. Ребекка Ивановна, а вы из какого мира?

– В данный момент – из этого.

Это тоже была не первая попытка, проваливавшаяся с тем же треском, что и все предыдущие. То, чего мне нельзя было знать, выведать у моей таинственной учительницы не удавалось. Наверное, не стоило и пробовать, но перед неуёмным любопытством пасовала даже природная застенчивость.

– А он? – про Принца я спрашивала совсем редко, даже не знаю, почему. Хотела знать о нём всё и боялась этого.

– Ты уже спрашивала.

Да, верно, спрашивала. Не конкретно о Принце. О Хранящей и том, кто может подарить ей живой огонь, откуда они появляются. Ответ был короткий – рождаются, просто рождаются, вот такими необычными. Рождаются же гении или люди со сверхспособностями. Если честно, мне это даже нравилось, приятнее считать, что мы из одного мира. И вот, правда, лучше знать меньше, так оно спокойнее, хоть и загадочнее. А то, если…

– Даша, когда решишь жить отдельно от семьи, навещай их не реже раза в месяц.

Выдернутая из своих размышлений, я не сразу поняла, о чём говорит Ребекка Ивановна. В смысле, поняла, но в своём направлении:

– Он скоро за мной придёт?

– Возможно. Но более вероятно, что ты сама не захочешь жить дома. Отговаривать не стану, рано или поздно это произойдёт. Вот на такой случай запомни, что я сказала: один раз в месяц обязательно.

– А чаще?

– Сколько пожелаешь, но не реже.

Зачем, уточнять я не стала, сказано сделать так, значит, сделаю, если было бы можно, мне бы это объяснили. А спросить то, что собиралась, не успела. Мне объяснили. Сразу всё. Включая то, что собиралась.

– У нас осталось две недели, потом мы долго не увидимся.

– Как? А… Очень долго?

– Достаточно долго. Ты неплохо подготовлена к самостоятельности, потенциал развивается быстро, уберут ограничения, будет ещё быстрее. Да, Дарья, часть силы у тебя заблокирована, чтобы ты не смогла навредить самой себе и окружающим. Этим займутся чуть позже, а пока немного поговорим о твоей матери. Как давно она начала меняться?

Говорить об этом мне совсем не хотелось, но…

– Не знаю точно, я как-то… В общем, я о другом думала, не очень замечала. Нет, видела, что она невесёлая, злится, срывается на нас. Думала, что из-за отца, что он нас бросил. Ну, оно так и есть же. Вот. А выпивать она не сразу стала, сначала только на праздники или в компании, затем уже просто так, без повода, сама покупала иногда и … Вы не подумайте, Ребекка Ивановна, она не часто так, совсем редко…

– Но ты боишься, что это войдёт у неё в привычку. Не буду говорить, что этого не случится, напротив, чем реже вы будете видеться, тем быстрее пойдёт процесс. Есть ли в этом её вина? Нет, она не смогла сопротивляться. И да, она согласилась.

– Не понимаю, – не понимала что-нибудь я часто и строгая королева приучила спрашивать обо всём непонятном, если оно не лежало за границами «можно». – Как это? Одновременно нет и да? Так бывает? И кому сопротивляться? На что согласилась?

Ребекка Ивановна посмотрела куда-то поверх моего плеча. Насколько я помнила, там ничего не было, кроме глухого окна застеклённой веранды. Но именно там теперь стояла ещё одна женщина. Тоже королева, только не такая строгая, скорее, серьёзная. А видела я её, потому что меня туда всю развернуло, вместе со стулом. Лучу гостья понравилась так же, как Ребекка Ивановна, он сразу затребовал предоставить ему ближайший контакт, но она его лишь погладила, явно пообещав, что остальное впереди.

– Им никто не может сопротивляться, если дал согласие, – голос у незнакомки был мелодичным, словно поющим, в таком голосе должен звучать смех, а не такая… серьёзность.

– Кому им? – повторила я и лишь потом вспомнила о вежливости. – Ой, извините! Здравствуйте! – и удержалась от своего «А вы кто?», всё же общение с Ребеккой Ивановной многому научило.

– Им.

Незнакомка провела рукой перед стеклом, оно на мгновение затуманилось и открылось окно. В смысле, не то, настоящее, окно открылось, а такое, как у меня открывалось в сказку. И…

– Тень… – не сказала, выдохнула я.

Там, за окном, был наш дом, большая комната, где обычно собирались гости, сами гости, родственники и друзья, какой-то праздник, сразу и не сообразить, что отмечали. Снова движение руки, туман и похожая картина, эта понятнее, наряженная ёлка не даст ошибиться, Новый год. Ещё и ещё туман и картины застолий, все схожие в одном: матери наливают, она не отказывается, а после сама подставляет рюмку. И на всех в углу за шкафом мельтешила тень, с каждым разом становящаяся всё отчётливей видимой. На последней картине не было гостей, кухня, мать у раскрытого холодильника с запечатанной бутылкой водки и тень, уже не призрачная и выползшая из угла, мерзкая пародия на человека с разинутым ртом на отсутствующем лице.

– Пустотники или плутяне, инопланетные сущности, питающиеся сущностями человеческими, выражаясь понятным тебе языком, – душами. Сначала высасывают эмоции и воспоминания, подменяют естественные чувства их суррогатом, ждут, пока внутренняя опустошённость достигнет нужной им степени, и заполняют её собой, убивая жизнь. Внешне всё остаётся таким же, человек продолжает двигаться, разговаривать, выполнять все привычные функции, только его самого больше нет. Есть пустая оболочка, робот, бездушная кукла, как ни назови, суть не изменится, живого в ней нет, – незнакомка говорила ровно и от этой ровности то, что она рассказывала, становилось ещё страшнее. – Всё, что им нужно – согласие. Его необязательно высказывать вслух, хватит внутреннего желания избавится от чего-либо и поиска лёгких путей этого избавления. Проще всего с теми, кто пережил какое-то разочарование, не смог выдержать удара судьбы. Несложно найти то, что даёт иллюзию счастья или временное забвение. Для кого-то это алкоголь, наркотики, для кого-то – беспорядочные связи, покупка дорогих безделушек, неумеренное чревоугодие, не гурманство, не перепутай, а тот случай, когда еда становится смыслом жизни. Вариантов много, каждый бежит от реальности по-своему, но финиш один – пустота.

Спросить можно было многое, я задала, наверное, самый глупый вопрос из возможных. Может, потому что боялась задать близкий? О близком?

– Все алкоголики и… всякие другие… Их эти… – название вылетело у меня из головы и назвала их, как привыкла: – Эти… тени такими сделали?

Они обе посмотрели на меня не так, как я сама бы посмотрела, как на полную дуру, а с сочувствием, что ли. Ответила Ребекка Ивановна.

– Нет, Даша, есть и другие причины: генетическая предрасположенность, среда обитания, воспитание, – она жестом остановила порывающуюся что-то добавить незнакомку. – Сейчас не о них речь. Для пустотников попытка взять живое насильно карается уничтожением, в обычных случаях они на это не идут, выманивают согласие обманом, подлогом, тем самым кратковременным иллюзорным счастьем, но иногда соблазн оказывается слишком велик. Если они почуют искры древнего пламени, хотя бы их отблеск, магию или живой огонь, редкое и ценное лакомство, будут ползти через любые расстояния, выжидать годами удобного момента, а не дождавшись, могут преступить Законы мироздания. Понимаешь, о чём я? – на «да» меня не хватило, во рту пересохло, я просто кивнула. – Плутянин не добивает Ксению, пока ты рядом, Луч для него более привлекательная добыча.

Я, не задумываясь, на чистых инстинктах, закрыла феникса руками, словно опасность ему грозила прямо сейчас. Чудо-птиц защиту не оценил, перебрался с одного плеча на другое и недовольно цапнул меня за ухо – все птичьи повадки у него присутствовали в полном объёме, только очень горячие. Зато у меня голос сразу прорезался, правда, охрипший от волнения.

– Ай! А нельзя эту тень как-то уничтожить, чтобы отстал от неё? Мать тогда опять нормальной станет?

Ребекка Ивановна покачала головой.

– Он в своём праве, твоя мать сама ему его дала, почувствовав в опьянении спасение от проблем, она не хочет ничего менять.

– Она просто не знает, не понимает… Если ей объяснить, дать выбрать между пьянкой и… и… – ничего подходящего не придумывалось.

– Вами, – подсказала незнакомка. – Выбор у неё был, она выбрала. Но ты можешь попробовать её переубедить.

– Да, могу! – я обрадовалась. – Тем более, что тоже в этом виновата, Настя была ещё маленькая, а я просто сбегала, к Дюше или в книжки. Мне не нравилось дома, давно уже, а когда отец ушёл, совсем стало… Мы с ней и так не очень близки были, с Настёной у них по-другому, теперь вообще отдалились. Но я попробую. Правда-правда!

– Обязательно попробуешь, – согласилась строгая королева. – Но не будешь рассчитывать, что всё изменится мгновенно. Если у тебя получится, к себе прежней Ксения будет возвращаться не один год, в ней многое погибло. И в любом случае ты не забудешь, что раз в месяц должна бывать с семьёй. Так, Дарья?

– Так, Ребекка Ивановна! Я не забуду. А… А если эта тень… пустотник за мной пойдёт? Ну, когда я перееду?

– Маловероятно. Присосавшись к жертве, они к ней как бы привязываются, не отпускают, пока не вытянут всё и не заполнят собой. Но в случае, если это произойдёт, и он переключится на тебя, ты имеешь полное право защищаться от него и от других. Поверь мне, девочка, их будет много, к одинокой Хранящей поползут не единицы. За оставшееся у нас время я тебя научу. Сейчас ты немного отдохнёшь, и мы продолжим занятия.

Я собиралась сказать, что ни капли не устала и готова начать немедленно, но глаза вдруг закрылись, воздух превратился в мягкую подушку и понёс меня куда-то под напевный голос незнакомки:

– Не спеши с полётом, малыш, подожди, пока проснётся. Иди, я на тебя посмотрю. Какой ты красавец!

Её слова накладывались на мой сон, в нём Луч был красавцем, самым прекрасным чудо-птицем, он парил над нами, Принцем и мной, и это было так… так… Непередаваемо! Жаль, сон оказался совсем коротким. Мне дальше другой разговор приснился, совсем непонятный.

– Ори, что это?

– Концерт, на котором мы с тобой были через десять лет. Принесли сегодня. Не оттуда, запись здешняя. Её единственный шанс услышать музыку отца.

– Отдашь?

– Ещё не решила.

Заснуть за столом и проснуться на плетённом диванчике в дальней части веранды оказалось, мягко говоря, неловко, до мгновенно заалевших щёк. И понимание, что уснула я не по собственной инициативе, от этой неловкости не избавляло. Строгая королева избавила меня от нравственных страданий в три секунды. Ровно столько ей понадобилось на приказ:

– Дарья, работаем.

А через три минуты я уже бледнела от своих достижений. Всё, что давалось с большим трудом и мизерным результатом, теперь получалось легко и непринуждённо и… Хорошо, что было кому устранить последствия! Почти час Ребекка Ивановна гоняла меня по всему изученному, практически, без остановок, только выдавала короткие распоряжения:

– Фонтан. Ветер. Поменяй направление. Дождь. Стол. Стол, а не столб. Сосредоточься. Поставь на место. Воздушная подушка. Лёд. Тепло. Холод. Тепло. Камень. Облако. Подсветка. Ощущения?

– Это как? – увлёкшись, я не сразу поняла, что это вопрос, а не призыв к какому-то незнакомому действию.

– Твои ощущения. Прислушайся к себе.

Прислушалась. От недавнего смущения не осталось и следа, зато внутри кипела и рвалась на свободу сила. Много. Никогда её столько не было. И дошло это до меня лишь теперь. Нет, я не заторможенная какая-то, у меня времени совсем не было что-либо осознать, прямиком из смятенных чувств отправили работать.

– Ой…

– Ясно. Продолжаем.

Ещё через час бушующий внутри ураган основательно успокоился и не выплёскивался как попало, вызывая вместо локального дождика стену воды, а вполне позволял собой управлять. Потом я устраняла остатки результатов своих упражнений – высушивала лужи, выравнивала клумбы, расставляла по местам мебель и садовый инвентарь. Всё магией. Вчера и представить не смогла бы, что её настолько хватит. А Ребекка Ивановна попутно объясняла:

– Стабилизация потенциала после снятия блока в мире с полноценным магическим фоном происходит естественным путём, в амагичных мирах излишек силы лучше убрать сразу, чтобы избежать неконтролируемых выбросов, способных превратить тебя в донора для подпитки слабых источников. На ближайший месяц исключишь из рациона все сладости, сократишь время сна и увеличишь физическую активность. Месяц, Даша, если хочешь стать нормальным магом, а не потерять всё. О сегодняшней встрече постарайся вспоминать реже. О том, что болтать о ней не нужно, не говорю, ты сама это понимаешь и молчать умеешь.

– И Дюше? Просто… Он никому не скажет!

– Знаю. С ним можешь поговорить, а то ведь взорвёшься от переизбытка эмоций.

– Не… Ну да… Так и будет. Нет, если совсем-совсем нельзя, я смогу молчать. Да я и не знаю ничего такого, ни кто она, ни… В общем, ничего не знаю, даже имени. А кто она? Она не отсюда? – спрашивала я без надежды на ответ, раз сразу не сказали, значит, уже не скажут. – Мне этого не нужно знать, так?

– Так, – спокойно подтвердила строгая королева. – Ты закончила? Начинаем учиться одному из самых полезных для тебя навыков. Щиты. Смотри внимательно. Направляешь поток параллельно закрываемому объекту, вплетаешь…

Рекомендации строгой королевы я выполняла в точности, Дюша контролировал. Особенно со сном и физической активностью. На наших занятиях он не бывал, но всегда провожал и встречал меня у дома Ребекки Ивановны. Обычно после уроков магии мы отправлялись к нему или ко мне пить чай и делиться впечатлениями от успехов. В смысле, я делилась, он слушал. Теперь чай заменили прогулки по городу. Прогулки – это условно, выглядели они почти пробежками. Потом Дюша не давал мне заснуть над конспектами, потом просто не давал заснуть, названивая каждые пятнадцать минут до полуночи, а в шесть утра будил новым звонком. Как ни странно, чувствовала я себя довольно бодро, носом на лекциях в институте не клевала, а у Ребекки Ивановны это было вовсе исключено.

Занимались мы каждый день, немного повторяли пройденное и учились новому. Самой новой была магия огня. До этого королева строго-настрого запрещала попробовать создать даже крошечную искру. Хотя нет, не так. Одну искру она как раз разрешила, ещё в самом начале, и именно после неё запретила. Искра тогда вспыхнула чуть ли не костром, удивив и испугав меня. Сейчас это объяснилось. Огонь был не мой, Луча. Для своего требовались большие усилия, а с пламенем феникса выходило легко, и я непроизвольно им пользовалась. Теперь я училась разделять их, работать только со своим и соединять в случае крайней необходимости. Необходимость могла наступить лишь в единственном случае – защита от теней. Правда, случай этот грозил стать не единственным.

Ту пакость, что поселилась в нашем доме, я увидела в тот же день, когда с моей магии сняли блок, и видела с той поры постоянно. Дрянь ползала вслед за матерью, предпочитала тёмные углы, вызывала ощущение противного холода между лопатками и чувство омерзения, пересиливавшее страх. И насмехалась чёрным провалом рта над моими попытками образумить мать. Все попытки закончились полным крахом, я перепробовала всё от спокойного разговора до скандала, мать ни на что не поддавалась, одинаково реагировала на ласковые подкаты и на грубость, всё сводила к единому – в её не сложившейся жизни виноваты все, это она высказывала регулярно и с каким-то надрывным удовольствием. За мою настойчивость я получала длиннейший список собственных прегрешений, начиная от рождения.

– В кои-то веки собралась отдохнуть по-человечески! Десять лет, встреча одноклассников… Так нет же, потерпеть один день ты не могла. По всем срокам больше недели было, а тебе приспичило немедленно, с утра пораньше. Чужой город, глухомань, одна «Скорая» на все вызовы, бабы сами ей навстречу выходят, чтобы не ждать. И нате вам, Дашенька соизволила именно там родиться!

История моего рождения в изложении отца выглядела далеко не так пессимистично. Город матери чужим не был, она сама там родилась и прожила до замужества, то есть, к тому времени прошёл всего год с момента её отъезда, друзей и знакомых было полно. Перешедшая по наследству квартира ждала решения быть проданной или сданной в наём, пока же за ней приглядывала соседка, так что вопроса жилья тоже не стояло. Мать заранее предупреждали, что путешествия на поздних сроках беременности связаны с немалым риском, но отговорить от поездки не смогли. Закаченная истерика присвоила не чужому ей городу почётное звание «истерической родины» и заставила отца доставить супругу на вожделенную встречу.

Вызванная соседкой «Скорая помощь» примчалась раньше, чем отец успел вернуться с местного рынка, куда был сослан за свежими фруктами. А с самой «Скорой», спешащей доставить нервную роженицу в больницу, действительно, вышло слегка необычно. По каким-то причинам две городские трассы были перекрыты и ехать пришлось по объездной, лежащей недалеко от большого озера. На этой дороге обнаружились ещё две дамы в положении, также собравшиеся внести свой вклад в демографию страны тем утром. Так что в роддом они прибыли целой компанией, заставив понервничать медперсонал и отца, добравшегося до больницы на такси быстрее, чем они. После родители ещё месяц прожили в этой «глухой провинции», окончательно решив срочно поправить наши жилищные условия, продав две квартиры и купив частный дом.

Сейчас у матери все эти воспоминания были окрашены сплошь в негативные тона, а я виделась виновником испорченного праздника и ничего, кроме раздражения, не вызывала. Настёне в этом отношении повезло больше, её рождению никакие приключения не сопутствовали. Сестра, вообще, являлась ощутимо меньшим раздражителем, чем я, а потому была срочно подключена к делу спасения нашей общей родительницы. Так же безуспешно. Ничем не смог помочь и вызванный в порыве отчаяния отец, только хуже вышло – весь вечер на нас с сестрой лился словесный водопад жалоб и обвинений в его адрес. Конечно же, о тенях я никому из них не рассказывала, всё мотивировала самыми естественными заботами и тревогами, это не было обманом, всё присутствовало в полной мере и не только у меня. Но все наши усилия уходили в пустоту. Для них – в абстрактную, для меня – в реальную, скалящую отсутствующие зубы в злобной ухмылке и тянущую руки-плети к Лучу.

– Убью, дрянь! Только сунься! – шипела я безликому монстру, совершенно не представляя, как смогу осуществить свою угрозу, но он почему-то верил и отползал подальше.

И вот теперь Ребекка Ивановна учила меня, как защитить феникса и защититься самой от этой мерзости. Но лишь от той, что полезет непосредственно к нам. Нет, не так. От тех, которые не успели ни к кому присосаться. Нет, опять не так. В общем, пустотники, которые прицепились к какой-то одной жертве и больше никуда не суются, были в своём праве, и, значит, неприкосновенны, это во-первых. Во-вторых, присосавшись, они устанавливали незримую связь, из-за которой любое воздействие на них било жутким рикошетом по «донорам», и этот рикошет мог оказаться фатальным для человека, убить его. И лишь с теми, которые блуждали сами по себе или лезли ко мне, можно было не церемониться, особенно с последними.

Мы успели провести два занятия из запланированных семи, я научилась азам защиты и загремела в больницу с приступом аппендицита, а после выписки встретилась с Ребеккой Ивановной всего один раз. Получила предупреждение, что остаюсь сама; напутствие – быть внимательной, не подпускать плутян, закрываться и беречь Луча; и странный диск без всяких надписей с не менее странным объяснением к нему – посмотреть, когда откроется.

Посмотреть его мы с Дюшей попробовали вечером того же дня, но ничего, кроме бегущих по экрану полос, не увидели, ни на DVD-проигрывателе, ни на компьютере, хотя на компе «Свойства диска» неопровержимо подтверждали наличие записи. Можно было бы предположить, что он просто испорчен, если бы не «когда откроется». Диск отправился ждать своего часа в тайную коробочку с упрямо мной хранимыми детскими драгоценностями. Заодно оттуда выбралась янтарная капелька, мне вдруг очень захотелось иметь её при себе. Мы сходили в ближайший магазин и выбрали для неё тонкую витую цепочку, заставив побегать продавщицу. Цепочки в прейскуранте не оказалось и модельная девушка, настроенная строить глазки Дюше, вынуждена была отвлечься от столь приятного занятия на совсем не такое приятное выяснение цены выбранного товара. Цена так и не выяснилась, и не менее модельная хозяйка магазина, растаяв под Дюшиным обаянием, ему её просто подарила, настояв лишь на покупке бархатной коробочки.

Возвращаться домой было всего три квартала. Три квартала, чтобы уйти из детства. Три квартала, чтобы понять простую и страшную вещь.

– Он не придёт. Ему нельзя ко мне приходить. Мы никогда не встретимся. Дай мне сигарету.

– В лоб я тебе дам. Это сейчас что было? Приступ глобального пессимизма?

– Я стала взрослой, Дюш.

– И решила в честь этого светлого события обзавестись дурной привычкой? Уверена, что ему это понравится?

– Он сам курит, – да, курящим Принца я видела часто.

– Не аргумент. При всём моём курении курящая ты мне абсолютно не в кайф.

– А он не узнает. Ни про сигареты, ни про меня.

– Даш, в чём дело?

– Они везде… Нет, может, не везде, но рядом с нами… со мной, точно. Их уже вокруг не меньше десятка. Тени. Ползут следом. Нам нельзя встречаться, я для него опасна. Понимаешь?