Читать книгу Зигзаги жизни. Проза XXI века - Ирина Артамонова - Страница 4

Я не помню дня начала войны, так как лежала в это время в Боткинской больнице. Заболела я дифтерией совсем незадолго до начала войны. У меня неожиданно сильно разболелось горло, поднялась высокая температура. Мама обнаружила в моём горле характерный налёт, она вызвала врача, врач подтвердил диагноз. Мама очень разволновалась. Пока ждали приезда скорой, чтобы везти меня в больницу, мне сделали какой-то укол в ногу (тогда уколы делали в бедро, а не выше) и к месту укола приложили ватку с йодом. Мама забыла эту ватку вовремя убрать и на моей ноге образовался химический ожёг, который в больнице мне потом долго лечили синей лампой. Очень переживала мама, как она потом рассказывала, считала, что сама принесла в дом инфекцию, так как буквально за несколько дней до этого диагностировала случай дифтерии на вызове к больному ребёнку.

Палаты в инфекционном отделении были большие, человек на 10—12, а может и больше. Лежали в палатах и дети, и взрослые женщины. Я болела тяжело, капризничала, не хотела есть, звала маму. В инфекционное отделение посетителей не пускали, мне маму показывали только в окошко – медсестра брала меня на руки и подносила к окну. Мама была далеко внизу и махала мне рукой, а медсестра уговаривала меня при этом что-нибудь съесть или попить виноградного соку, который принесла мама – она говорила: «Ну, давай покажем маме, какая ты молодец, попей соку (или – съешь яблочко)». А мне ничего не хотелось…

Помню, как под вой сирен нас на кроватях завозили в лифт и спускали в бомбоубежище. Очевидно, вначале были учебные тревоги.

Я пролежала в больнице сорок дней. Выписали меня во второй половине июля с осложнением на сердце и небольшим параличом левой ноги. Папа почти всё время был на работе, там и ночевал, только изредка забегал к нам. Мама увезла нас всех – меня, Рудика, бабушку Дарью в пионерлагерь, она там работала врачом. Опять выли сирены, и мы с бабушкой прятались в земляную щель, которую вырыли около столовой. Через какое-то время детей разобрали родители, лагерь закрыли, и мы вернулись в Москву.

На окнах в квартире появились кресты из бумажных полос. Почти каждую ночь выли сирены, и надо было бежать в бомбоубежище. Мама хватала меня на руки (я не могла быстро бегать после болезни), Рудика за руку и выбегала из квартиры. За нами бежала бабушка Дарья. У бабушки при этом, наверное, от страха, случались приступы медвежьей болезни, и она вынуждена была на некоторое время возвращаться в квартиру. Домработницу Галю я в это время не помню, может быть, её мобилизовали на рытьё окопов, как многих других молодых людей. В бомбоубежище было страшно, душно и тесно.

Жить в Москве становилось опасно. Разбомбили корпус Боткинской больницы, в котором я недавно лежала. Папа решил отправить нас в Свердловск.

От Москвы до Свердловска мы ехали долго, больше недели. Нас было шестеро: я, мама, Рудик, бабушка Дарья, тётя Валя с грудной дочкой, и мы все занимали три полки в переполненном плацкартном вагоне – нижнюю, верхнюю и багажную. На нижней полке спала бабушка с внучкой, на верхней полке спали мы с мамой, а на багажной – тётя Валя и Рудик. Поезда шли не по расписанию. Железная дорога была перегружена составами, которые шли на фронт (солдаты, военная техника) и с фронта с ранеными. Да ещё частые воздушные тревоги в первые дни пути. Иногда часами где-то стояли, иногда долго ехали без остановок или останавливались всего на несколько минут.

Кипятка в вагоне не было, надо было на больших станциях бегать с чайником за кипятком. Взятые в дорогу продукты тоже заканчивались – кое-что втридорога мама покупала на остановках. Не всегда объявляли, сколько будет стоять поезд на данной станции, и была опасность отстать от поезда, что в тех условиях грозило возникновением серьёзных проблем.

Однажды, не знаю на какой станции (это был город с большим вокзалом), мы с мамой пошли за кипятком. Благополучно отстояв очередь, мы уже подходили к своему вагону, когда поезд тронулся и медленно поехал. Мама подхватила меня одной рукой, в другой руке у ней был чайник с кипятком, и побежала. Кто-то помог маме схватиться за поручень, забраться на нижнюю ступеньку лестницы и подняться в вагон, предварительно забрав из её рук меня. Всё произошло очень быстро, я даже не успела сильно испугаться…

Но для мамы это не прошло бесследно. Пока всё происходило, из носика чайника на мамину ногу лился кипяток, а мама в горячке не чувствовала этого. Ожёг на ноге был довольно сильным. Кроме того, все ноги у мамы были в синяках и ссадинах, и они долго болели, даже после приезда в Свердловск. За всеми дорожными проблемами, мама совсем забыла о моих больных ногах и, как потом она рассказывала, в Свердловске с удивлением обнаружила, что я перестала хромать.