Читать книгу Битва за Францию - Ирина Даневская - Страница 2

Теплой майской ночью 1626 года, в то время, когда старый добрый город Париж уже спал сладким сном, по его пустынным улицам тряслась карета, запряженная парой добрых нормандских лошадей. Миновав Королевскую площадь, она выехала на широкую улицу Тюрен, ведущую к старому Тамплю[1], но, на полпути к этой мрачной крепости, построенной еще рыцарями – тамплиерами, свернула на улицу Сен-Жиль, и, наконец, остановилась у одного их тех неуклюжих жилищ, которыми были застроены старые районы Парижа в семнадцатом веке. Дом этот был небольшой, каменный, с неровными пристройками по бокам, а его массивный второй этаж нависал над первым так, словно собирался раздавить его своей мощью. Такими же уродливыми были все дома на улице Сен-Жиль, но этот отличался от остальных свежевыкрашенными зелеными ставнями на окнах, из-под которых пробивался едва уловимый свет.

Из кареты вышел молодой человек в полумаске и стал оглядываться вокруг, нервно сжимая эфес шпаги. Улица была тиха и пустынна. Не было слышно ни хохота засидевшейся допоздна в каком-нибудь трактире пьяной компании, ни робких шагов молчаливого патруля, призванного охранять покой и сон жителей города, ни цокота копыт коня одинокого влюбленного, направляющегося к своей даме, ни даже тихой брани ночных призраков – грабителей, подстерегающих неосторожного путника.

– Все спокойно, Ваше Высочество, – заметил мужчина, сидевший рядом с кучером, хотя его богатая одежда и шпага, выглядывавшая из-под полы его плаща, красноречиво свидетельствовали о том, что такое место не подобает знатному дворянину, которым тот, без сомнения, и являлся.

– Да тише Вы, д’Орнано[2], – испуганно прошептал юноша. – Кто мне поручиться, что за этими закрытыми ставнями не притаился шпион Ришелье[3]? Или вон за тем углом… или за этим?

Он трагическим жестом указал на темную подворотню, и тут же сдавлено вскрикнул:

– Бог мой… да там действительно кто-то есть!

И, правда, из-за угла дома на мгновенье высунулась чья-то тень, которая, завидев карету, тут же спряталась обратно.

– Что случилось, Ваше Высочество? – спросил обеспокоенный женский голос, обладательница которого все еще сидела в карете.

– За нами следили, герцогиня! – испуганно ответил тот, кого назвали принцем. – Дьявольщина, и зачем я Вас послушался? Зачем влез в эту авантюру?

– Да не суетитесь Вы, господин храбрец, – прикрикнула женщина. – Д’Орнано, Ла Порт, взгляните, кто там.

Кучер и сидевший рядом дворянин недовольно переглянулись, но выполнили ее приказ.

– Вы с ума сошли, Шевретта[4]! – быстро проговорил принц. – Нужно уезжать отсюда. И чем скорее, тем лучше…

Эту смелую речь прервал раскатистый смех господина д’Орнано. Услышав хохот, принц, уже поставивший ногу на подножку кареты, обернулся и увидел, что его воспитатель обнимается с тем самым неизвестным господином, который имел неосторожность так напугать Его Высочество, а господин де Ла Порт в то же время почтительно приветствует его спутника.

– Это Конде[5], – герцогиня вышла из кареты, и теперь, скорчив недовольную гримаску, ожидала приближающихся весельчаков. – Я его узнаю из тысячи по этому лошадиному ржанию.

– И Суассон[6], – добавил Его Высочество, досадуя на себя за то что, так неосторожно обнаружил свой страх.

Этот принц был ни кто иной, как брат короля Франции Людовика XIII[7], Гастон, герцог Анжуйский[8]. Как все трусы, он страстно желал казаться храбрецом, и, как не странно, ему действительно удавалось убедить в этом окружающих. Только через много лет кто-то из придворных острословов с удивлением отметит удивительную удачливость Его Высочества, которому за всю жизнь посчастливилось участвовать в многочисленных сражениях, и не получить при этом даже легкого ранения, плести множество интриг, и благополучно избегать расплаты…

Сейчас герцогу Анжуйскому было восемнадцать лет. Веселый и остроумный, с неизменной улыбкой на лице и элегантными манерами, он был любимцем и своей матери, Марии Медичи[9], и всего французского двора. Придворные, которые чуть ли не ежедневно становились жертвами угрюмого характера короля, только вздыхали, глядя на его младшего брата, и мечтали, что, быть может, Господь милостью своей, все же наденет корону на голову Гастона.

Но герцогиня де Шеврез, которая сейчас стояла рядом с принцем, не желала отдавать такое важное дело, как престолонаследие, на милость Фортуны. Именно в ее умной и коварной головке зародился план сделать Гастона королем Франции, избавившись и от ненавидевшего ее Людовика, и от могущественного кардинала Ришелье, его первого министра.

Красавица Мари не сомневалась в успехе задуманного, сумев заручиться поддержкой короля Испании[10], властителей Савойи[11] и Лотарингии[12], а также, первого министра Англии – герцога Бэкингемского[13], который обещал снарядить внушительный флот на помощь французским протестантам, когда те, по своему обыкновению, вновь возьмутся за оружие. Среди французских участников заговора были первые дворяне королевства, и даже принцы, обеспокоенные влиянием «выскочки в красной сутане», как они пренебрежительно называли Ришелье.

Именно, этим вечером главные заговорщики должны были собраться в неприметном доме на улице Сен-Жиль, чтобы обсудить свои дальнейшие действия.

– Герцогиня, Вас ли я вижу? – громогласно воскликнул Анри де Бурбон, принц де Конде, хватая маленькую ручку Шевретты, и небрежно касаясь ее губами. – Надеюсь, хоть сейчас Вы соблаговолите объяснить, из-за чего мне пришлось сломя голову мчаться в Париж, чтобы иметь удовольствие встретиться с Вами в этой дыре? Ба! Гастон, и ты здесь? Твое Высочество так удачно спрятался за юбку герцогини, что я не сразу тебя заметил. Да что там я! Клянусь Богом, и шпионы кардинала не нашли бы тебя там.

– Им нет нужды трудиться, так как ты уже сообщил о моем присутствии всему Парижу, – не остался в долгу герцог Анжуйский, обнимая подоспевшего графа Суассона.

– Герцог прав, – вмешалась Мари де Шеврез. – О делах нужно говорить за закрытой дверью, а не перед ней. Пойдемте!

Она подошла к нужному дому и постучалась условленным стуком в закрытую дверь. Обитатели этого жилища, видимо, только и ждали сигнала, поскольку дверь тут же отворилась, и посетители вошли внутрь. Их встретил красивый молодой человек, приветствовавший своих гостей так радушно, как это подобает гостеприимному хозяину, которому оказали честь своим посещением принцы крови.

– Ваше лицо, сударь, мне знакомо, – недоверчиво произнес герцог Анжуйский. – Я уверен, что встречал Вас при дворе.

– Я входил в свиту Его светлости герцога Бэкингемского во время последнего визита милорда во Францию, и, затем, сопровождал Ее Величество Генриетту Французскую в Англию, – объяснил молодой человек. – Я – Уолтер Монтегю[14].

– Ах, да, Вы – сын герцога Манчестерского, – хлопнул себя по лбу Гастон. – Так это Бэкингем прислал Вас во Францию?

– Я нахожусь здесь по поручению Ее Величества английской королевы, – изящно поклонился Уолтер. – Я должен предостеречь всех Вас, господа, от необдуманных действий, которые могут погубить дело, в успехе которого мы все заинтересованы…

Речь лорда Монтегю прервал приход принцев Вандомов – Сезаря[15] и Александра[16], сводных братьев короля Франции и герцога Анжуйского. Когда приветственные речи утихли, Уолтер продолжил.

– Я располагаю сведениями, что Ришелье знает о нашем небольшом предприятии, – заявил он. – Моя агент, доставляющий письма к некоему Лапьерру, обнаружил за собой слежку, и установил, что за ним следили люди отца Жозефа, который, как мы с Вами знаем, руководит кардинальской разведкой.

– Вы хотите сказать, что Ришелье знает о заговоре? – испугался Гастон.

– Я не знаю, о чем именно осведомлен Его Высокопреосвященство…, – начал было Мотегю, но тут в разговор вмешался Александр де Бурбон, Великий Приор Мальтийского ордена.

– Вы не знаете! – воскликнул он. – Так узнайте, сударь, а потом пугайте нас. Только предупреждаю, – это дело нелегкое, поскольку трусов здесь нет!

– Я нисколько не сомневаюсь в храбрости Вашого Высочества, – успокоительно заметил Уолтер – Но если агенты кардинала вышли на след адвоката Лапьерра, через руки которого проходит вся ваша переписка с Англией, Испанией, Савойей, и Лотарингией, то возможно, что какие-то письма уже попали в руки Ришелье! Я, собственно, и прибыл в Париж, чтобы предупредить Вас об этом.

Заговорщики тревожно переглянулись.

– Я ручаюсь за преданность Лапьерра, – наконец, сказала мадам де Шевез.

– Пытки развязывали языки даже самым преданным людям, – мрачно возразил Конде.

– Положим, адвоката мы спрячем, – задумчиво проговорил принц Сезар. – Нет его – нет и доказательств.

– Замечательно, – кивнул англичанин, который, на самом деле, так не думал. – Но меня больше волнует не господин Лапьерр, а то, как Рошфор[17], этот кардинальский шпион, узнал о его существовании.

– Среди нас есть предатель, господа! – стукнул кулаком по столу Конде, но, увидев побагровевшее лицо Великого Приора, исправился: – Я не говорю про собравшихся здесь. Мы все выше подозрений. Но есть и другие…

– О, Боже, – Гастон был близок к обмороку. – А я и так рискую больше всех вас…

– Корона Франции – не такая уж и малая плата за риск, – усмехнулся Сезар.

Конде, что спал и видел себя королем, только хмыкнул.

– А я влез в это дело только из любви к Гастону, – растерялся Суассон. – Но если кардинал все знает…

– Довольно, господа! – вмешалась герцогиня де Шеврез. – Я думаю, мы должны поторопиться, и привести свой план в исполнение быстрее, чем планировали. Я сегодня же встречусь с Шале[18], и потребую у него исполнить свою клятву и, наконец, покончить с Ришелье.

– А он не отступиться? – тревожно спросил Конде.

– Если любят, то не отступают, принц, – улыбнулась герцогиня. – А граф влюблен в меня, и сделает все, что я ему прикажу. В Лувре достаточно и укромных углов, где можно совершить убийство, и запутанных переходов, которые помогут скрыться, после того, как дело будет сделано.

– А король? – Конде был полон решимости выяснить все до конца.

– Избавившись от слуги, избавимся и от господина, – ответила Шевретта. – Монастырей во Франции более чем достаточно.

– Да я не о том, – поморщился принц. – Затевать убийство министра под носом у Людовика, по меньшей мере, глупо. И небезопасно.

– Я думаю, проще всего застать Ришелье врасплох во Флери, его летней резиденции, – задумчиво проговорил Гастон. – Во-первых, Флери находиться всего в нескольких лье от Фонтенбло. Во-вторых, если кардинал что-то и подозревает, то в собственном доме он наверняка не будет ожидать нападения. К тому же, это удобно, так как замок находиться возле леса, и, если мы навестим Его Преосвященство под видом охотников, то кардинал будет вынужден оказать гостеприимство принцам крови.

– Продолжайте, – с интересом кивнула герцогиня.

Видно было, что Гастон уже давно продумал детали предстоящего убийства, так как, без малейшей запинки, он продолжил знакомить со своим планом остальных заговорщиков.

– Оказавшись в замке, мы выберем удобный момент, и спровоцируем ссору…например, за ужином, который Ришелье будет вынужден дать в нашу честь. В пылу ссоры господин де Шале и несколько моих офицеров выхватят шпаги, бросятся друг на друга, и, я ручаюсь, господин кардинал тут же кинется разнимать драчунов…

– А граф «случайно» проткнет его шпагой! – радостно вскрикнула Мари и захлопала в ладоши. – Браво, Ваше Высочество, Вы – прирожденный заговорщик.

Гастон удовлетворенно улыбнулся. Но не всем собравшимся его план пришелся по вкусу.

– Вы сошли с ума, господа! – недовольно пожал плечами Великий Приор. – Зачем создавать себе лишние трудности, если достаточно устроить засаду, и заколоть кардинала как кабана на охоте?

Но остальные заговорщики с ним не согласились. План герцога Анжуйского им пришелся по вкусу еще и потому, что снимал с них ответственность за убийство Ришелье, которое можно будет легко представить как несчастный случай.

– Итак, – удовлетворенно заметил Конде, – 26 мая 1626 года умрет Ришелье….In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.[19]

– Amen![20] – весело отозвались его товарищи.