Читать книгу Один лишь шаг - Ирина Егоровна Михневич - Страница 8

В двадцатых числах августа уравнение с одним неизвестным было решено. Но прежде Сергей с матерью преодолели полстраны.

Сначала за вагонным стеклом долго мелькали поля Украины и юга России, местами уже вспаханные после уборки пшеницы и потому бархатно-чёрные, кое-где ещё полосатые, жёлто-зелёные, красующиеся гордыми, сильными, высокими подсолнухами. Поутру захороводились светлые берёзовые рощицы Подмосковья. А потом засуетился неясный призрак белой ночи, то и дело ныряя в густую лесную сеть. Маленькие деревушки, сараюшки, огороды, тракты, рыбачьи лодки и катера на берегах рек. Глухие тёмные чащобы, болота, изредка большие озёра и мелкие озёрца без счёта.

На местный лад сосед по купе называл маленькие ладошки лесных озёр «ламбушками». Это звучало ласково и вкусно. Одновременно походило и на «оладушки», и на «ладушки», и на «лапушки». Серёжка поделился своим мимолётным языковым открытием с соседом. А потом пошли у них серьёзные разговоры.

Попутчик оказался родом из этих мест, к матери в отпуск ехал. Сначала он говорил о себе не слишком охотно, держался скованно. Назвался Анатолием. Сказал, что был в Афганистане ранен и после госпиталя демобилизовался подчистую. Теперь он работает на заводе под Ленинградом. Вот и вся скромная биография.

Сергей обрадовался было, что познакомился с настоящим героем. Мальчишка попытался расспросить попутчика о сражениях и подвигах. Однако Анатолий нечто странное об Афгане рассказал, такое, о чём ни по радио, ни в теленовостях ничего не сообщали. По крайней мере, Серёжка точно не слышал.

Группа наших десантников, выполняя задание по зачистке кишлака от духов, оказалась в западне. При отступлении все погибли, кроме одного воина. Вот как бывает! И лежал Анатолий, тяжело раненный, один-одинёшенек, в ущелье. И ждал помощи, а её всё не было. Постыдный, липкий страх постепенно одолевал десантника. Что будет, если первыми его, беспомощного, обнаружат враги? Возьмут в плен и станут истязать, мучить перед смертью, просто для того, чтобы поиздеваться. Анатолий уже видел истерзанные трупы и потому очень боялся потерять сознание: надо во что бы то ни стало подать знак нашим, что он жив, когда они придут. Однако надежда его таяла с каждой минутой.

И тогда он воззвал к Богу! Не маму, не командира вспомнил, у Господа помощи попросил. Так бывает на войне.

Теперь Анатолий уже не стеснялся рассказывать, и голос его звучал уверенно. Бывший десантник не оправдывался:

– Да, коммунист, да, война! Ну и что? Молодой же! Жить очень хотел. А просил совсем просто: «Помоги, Господь, если Ты есть! Спаси меня!» Помолился, как мог, ведь никто не учил, как надо.

Сколько времени Анатолий пролежал в полузабытьи, он не знал. Сознание то стремительно уходило, то неохотно возвращалось, чтобы потом снова покинуть тело. Очнулся, когда его уже свои в самолёт грузили на носилках.

– Иисус услышал меня и спас. Это же чудо! Вот так всё и было. Не оставил и не покинул. И теперь я верю.

Сергей понимал, почему люди в минуту опасности призывают Бога. У кого же ещё искать спасения, когда ты один? Но ведь надо самому поверить, что Он спасёт тебя! Именно тебя!

До этой встречи в поезде Серёжка знал только одного верующего человека, это его прабабушка, совсем старенькая, родившаяся ещё до революции. Сейчас её уже не было в живых, однако её рассказы о Боге, то добром, то жестоком, больше напоминали мальчику сказки или предания. Прабабушка говорила ему, что Бог спасает всех, кто покается.

Баба Маша приносила из церкви потрёпанные тетрадные листочки, исписанные корявым почерком. Там ещё встречались такие старинные буквы и слова, которых не было в учебниках русского языка и истории. Если Сергей гостил у бабы Мани на каникулах, то по вечерам иногда переписывал эти странные тексты, по её просьбе, в общую тетрадь. Серёжку, конечно, возмущала бесполезность такого труда:

– И зачем тебе это надо? Всё равно ничего не можешь прочитать!

Он был крайне недоволен, что напрасно тратил время, которое мог бы превосходно провести с друзьями. Но некоторые отрывки вдруг запоминались сами собой, вопреки его раздражению.

Серёжка чувствовал, что тут говорилось о какой-то иной жизни, отличавшейся от обычной не только древностью времён и особенностями языка. Это всё было Боге и Его любимом Сыне, Иисусе Христе, которого нужно было куда-то принять, похоже, что в своё сердце. Только как это сделать, было не очень понятно.