Читать книгу Придуманная жизнь. Роман - Ирина Федичева - Страница 23

После развода с мужем миновало немало месяцев. Переживания отодвинулись. Впереди новый жизненный этап, в котором, если верить предсказаниям судьбы, она достигнет писательского мастерства. Она до секунды помнит и день развода, и свой долгий путь к нему.

Октябрина вышла из здания суда. Декабрьское солнце карабкалось к полудню. Всё! Она больше не замужем! Первый день не замужем. Прямо-таки и название, и тема для нового рассказа. Вот тебе и на! В такой миг – думать о чём-то ещё кроме крушения семьи. Фактически формальный брак, столько лет разрывавший её душу на кусочки, наконец-то завершён. Брак, сдерживавший её, словно вожжами, охлаждавший любые порывы, обрывавший на полуслове планы, гасивший её внутренний костёр.

«Как же мне было одиноко и холодно в моём замужестве! Как же опротивела мне вынужденная игра в счастливую женщину!..»

Несколько шагов по скрипящему снегу. Остановилась. «А сейчас мне страшно! Сумею ли удержаться в разводе? Не затоскую ли? Не отступлю ли? Не победит ли почти доконавшее меня моё гипертрофированное чувство долга? Я ведь с детства должна всем на свете, всем, кроме себя…»

Октябрина долго готовилась ко всему, что последует за разводом с нелюбимым и чужим, скорее даже, – чуждым, по духу человеком. Она вела длинные внутренние монологи, переходящие в диалоги с воображаемым оппонентом, то запальчиво, то устало полемизируя неизвестно с кем, заставляя себя держаться: «Хоть камни с неба, а я – должна…» Девиз отца – её невидимая опора. Терпеть. Надо потерпеть для принятия решения. У неё пока нет другого выхода.

Пройдёт время, уйдёт и её зависимость от самой себя, спадёт внутреннее напряжение. Годы брака не перечеркнёшь так вот сразу. И потому, конечно, придётся привыкать к иной жизни: «Слишком уж мучительная пора у меня сейчас, поскорее бы она прошла… а там, глядишь, всё и уравновесится. Стать бы мне спокойнее… изнутри спокойнее». Её настоящее мешало ей жить нормально, напоминало странную болезнь, когда ничего не болит, но ничто не мило, ничто не интересует, ничего не хочется.

И вот сегодня её семейная жизнь осталась за дверью суда.

Там, в кабинете старинного здания, расположились трое: судья, секретарь и она, Октябрина Королёва, известный им по работе в популярной газете человек. Процедура заняла немного времени. Видавший всякое, судья, этот немолодой коренастый человек, искренне жалел Октябрину. В какую-то минуту, когда слёзы непрошено застлали глаза, ей показалось, судья едва удержался, чтобы не заплакать вместе с нею. Судья не спешил прощаться, задерживая Октябрину разговорами на отвлечённые темы. Сильная в глазах других, уставшая быть вынужденно сильной, сегодня она плакала.

Чего добивается провинциальная журналистка Октябрина Королёва? Кому и что доказывает?

Терпеливо живя рядом с человеком, называвшемся мужем, Октябрина видела мало тепла и ласки. Не брак ли учил её пониманию жизни, людей, обстоятельств? Октябрина работала, училась в университете, растила дочек, вгрызалась в профессию, отодвигая личные желания в будущее, словно забыв о том, что жизнь, как и любовь, не отложишь на потом, а время – не законсервируешь.

Она так и осталась внутри человеком-одиночкой. Все годы брака мужа как бы не было рядом с ней.

Если же Октябрина пыталась, всего лишь пробовала, сказать ему о том, как ей эмоционально холодно, он насмешливо, не скрывая ехидной радости в глазах, тихим размеренным голосом, в который раз повторял: у тебя дурной характер, ты, как все, а строишь из себя невесть что, ты такая, ты – эдакая, и вообще – откуда взялась-то, кто ты есть, а бабы – они все одинаковые, им бы денег дай больше, да вот уж, никогда, ничего ты от меня не дождёшься, а если тебе что-то надо, так и делай сама, а от меня отвяжись поскорее.

Душевную боль она бы ещё сумела спрятать. Но как изменить отношение к его загулам, безразличию к дому, быту, материальной нестабильности, когда деньгами считаешь жалкую десятку? Она нервничала, кричала, в бессилии что-то изменить. Она горько рыдала и не была собой. Ей на много лет вперёд стало ни до чего. Даже с детьми общалась тогда автоматически: одеты, обуты, накормлены, не болеют, не докучают, и слава Богу.

Потом, значительно позже, Октябрина мучилась тем, что недодала детям тепла в их детстве. Так ведь она старалась, очень старалась, рвалась изо всех сил, отодвигала на потом все свои творческие планы, да не всё у неё получалось. И эта вина никуда от неё не уходила, а лишь обострялась в периоды личных переживаний. Тогда по цепочке вспоминалось всё подряд, а чувство долга укоризненно пеняло ей даже на давние мелкости, которым при хорошем настроении не придаёшь никакого значения.

А время шло. У всех знакомых, друзей, приятелей были свои заботы, радости, печали. Разве что подруга детства изредка была свидетелем мук Октябрины. Но и в её судьбе всё запутано… Порой Октябрина в растерянности вопрошала: да есть ли на свете эти самые счастливые семьи? Бывает ли хотя бы у кого-то это никакое не придуманное для внешнего антуража, а всамделишное «хорошо»?!

Её же брак то ли был, то ли давно сплыл. Ей всегда самой приходилось принимать решения. После развода груз забот о семье окончательно лёг на её плечи. Октябрина работала, постоянно искала подработки, любой возможный заработок. А жизнь потихоньку катилась дальше. Когда же становилось совсем невмоготу, Октябрина придумывала якобы счастливые якобы повороты своей повседневности. И таким образом как бы перемещалась в другой мир, в другую жизнь. Заботы в те моменты отступали, настроение ненадолго улучшалось. Однако бесконечно такое состояние длиться не могло. Ресурсы оптимизма иссякали. Незаметно подобралась затяжная усталость от роли комплексного главы семейства. Она научилась ценить состояние покоя, если такое случалось, радоваться каждому дню, прожитому без мелких неурядиц, которые, как известно, настолько глубоко изнуряют, что белый свет становится не мил ни утром, ни днём, ни вечером, превращаясь в однообразную временную бесконечность. Ох, этот бывший брак! Тяжёлые воспоминания о днях, когда точит единственная мысль: только бы не довести до стычки, только бы день прошёл мирно! Когда же выпадало относительно спокойное время, тогда она на что-то опять надеялась. Потом всё повторялось. Она эмоционально выгорала. Её душа опустошалась и замирала, точно неживая. Октябрина понимала: ещё немного, и она не выдержит собственного насилия над собой. И, наконец, пришло волевое решение. Всё! Достаточно! Прошло время ожиданий. Пришло время действий. Развод так развод! После него она сама сделает свою жизнь другой!

…Видя слёзы Октябрины, судья молчал, любые слова сейчас были бы не к месту.

– Да, не повезло тебе… Бывает… Это жизнь… А ведь ты… Ты такая… неуёмная, я бы сказал, редкая ты женщина. Не посчитай за неуместную красивость, – но ты ещё не огранённый бриллиант, которого ждёт своя оправа… Ничего… Устоится… Загрузи себя работой, поможет.

Октябрина кисло улыбнулась. Судья налил воду в тонкий, сверкающий чистотой, стакан:

– Пей. Немного успокоишься. Знаешь, что я скажу тебе? Раз решила – не жалей. Всё переживается. Потом себя же и поблагодаришь. Ты красивая, умная. Переживёшь… Поверь мне. Сейчас небо тебе кажется с овчинку, но это пройдёт. Главное – сама себя не предавай.

Октябрина выпила два стакана воды. Она слушала судью, благодарная за понимание и за подаренное им время для передышки после суда.

Пусть судья говорит. Пусть выдумывает для неё самые невероятные ситуации, пусть строит планы. Перемены… Откуда они возьмутся?! Ей бы научиться обретать внутренний покой.

Недавно кто-то из знакомых назвал её отчаянной женщиной. Какое глупое определение. Никакая она не отчаянная. Она – отчаявшаяся женщина! Никакая она, Октябрина Королёва, не отчаянная, робкая она. Это у неё такая маска, такая форма борьбы за сохранение личности, борьбы против холода и боли, в которые больше, чем на два десятилетия, бросила её жизнь. Как ей удавалось выдерживать одиночество внутри вынужденно показного благополучия? Как она сумела переползти через границу этого разрушительного для неё брака? Как она смогла не разрушиться и продолжать свой путь? Как пробралась через суровые таможенные посты, называемые долгом, терпением, самопожертвованием, отказом от себя, от своих взглядов на жизнь семейную и жизнь собственную? Помогало… отчаяние. Нет, она не отчаянная, она и в самом деле – отчаявшаяся женщина.

Мама, к радости дочери, счастлива во втором браке, ей ни до чего нет дела, кроме забот о муже.

Судья ободряюще улыбнулся:

– Удачи тебе! Жду в подарок книжку! Не забудь обо мне, когда напишешь.

Октябрина слабо запротестовала: книжка! что вы! да может ли такое быть! это фантастика в наше время и вообще – диковина.

– Напишешь. Ты – обязательно напишешь. Я читал твои рассказы в газете – мне очень понравилось. Особенно тот, где…

С лица Октябрины не сходила мученическая улыбка. А судья увлечённо пересказывал ей сюжет её же рассказа.

Лицо её было бледнее белой бумаги, глаза погасли.

– Обещаю, – сказала Октябрина. – Если такое когда-нибудь свершится, непременно один экземпляр будет ваш.

Быстро – вниз по лестнице. Тяжёлая входная дверь приглушённо хлопнула за спиной.

«Куда?.. Только не домой… На работу!» – Октябрина направилась в сторону троллейбусной остановки.

Солнце ползло к полудню. Ещё нет и двенадцати?! Ей казалось, что с утра прошло несколько лет. Под ногами скрипел выпавший ночью снег: хр-р-р, хр-р-р… Город жил обычной жизнью. Какое ему дело до личных горестей симпатичной женщины средних лет!

С трудом она распрямила плечи: «Всё! Я больше не замужем! Что же я чувствую? Ничего. Я ничего не чувствую. Первый день не замужем. Наверное, и в этом тоже состоит счастье. Странные слова. Первый день не замужем. А ведь и впрямь – хорошее название для рассказа. И тема… – Октябрина усмехнулась: – Если в такой момент я думаю так… Следовательно, больной скорее жив… Значит, я выдержу и выстою».

Пока добиралась до редакции, она думала о работе, вернее, заставляла себя думать только о ней.