Читать книгу Зоя, или На перекрестках судьбы - Ирина Июльская - Страница 4

А меж тем появление новенькой не осталось незамеченным и среди учеников, и среди воспитателей. Мальчики жили в правом крыле корпуса, а девочки в левом, но занятия и свободное время проводили совместно. В интернате были кружки по интересам, руководили которыми, как правило, те же учителя-воспитатели, все они проживали в поселке, находящемся по соседству. В Красном уголке стояло старое, раздолбанное руками воспитанников пианино. Однажды, когда там никого не было, Зоя подсела к нему и начала играть «Лунную сонату» Бетховена, которую очень любила. Дверь Красного уголка открылась и на пороге Зоя увидела высокую фигуру своего одноклассника Славки Чубарова, имевшего репутацию озорника и заводилы. Увидев его, Зоя прекратила играть, смущенно опустив глаза.

– Здорово играешь! А что еще можешь? – спросил Славка, уставившись на Зою.

– Пианино сильно расстроено. – ответила она и закрыв крышку инструмента, встала, а он продолжал стоять в дверях. Чтобы прекратить разговор Зоя подошла к Славке, но он не сдвинулся с места, закрывая собой проход, пристально разглядывал ее. Зоя, глядя ему в глаза твердым голосом произнесла:

– Дай пройти, пожалуйста… —

– Ну, раз пожалуйста… – произнес Славка и дал пройти Зое, та вышла из Красного уголка и пошла по длинному интернатскому коридору мимо ребят, смотрящих черно-белый телевизор.

Они спорили, старшим хотелось смотреть фильм, а младшим мультфильмы и из-за этого всегда возникали ссоры. Подошла воспитательница и сказала, что по воскресеньям с утра младшие дети смотрят мультфильмы, а после обеда телевизор смотрят старшие ребята. Распорядок дня и расписание во всем были неотъемлимой частью интернатской жизни: отход ко сну был в девять вечера – для всех и старших, и младших, а подъем был в семь тридцать утра, чтобы успеть убрать постели, умыться и позавтракать. Уроки начинались в восемь тридцать, как и у всех школьников страны.

Зоя вспоминала бабушкины рассказы про Смольный, как они, девочки из аристократических семей, среди которых были и принцессы крови из Балканских стран, не чурались и физического труда, а с аристократок, княжон и принцесс спрос был еще строже, ведь им предстояло выйти замуж за членов правящих династий, а может и самим стать у кормила власти. Поэтому пусть знают не понаслышке каково это стирать, убирать. Хотя, если быть уж совсем честными, все это носило скорее осведомительно-просветительский характер, но ее бабушке, княжне Урсуловой пригодилось смольное воспитание и навыки, приобретенные там. Поэтому и Зоя, не будучи неженкой, стоически воспринимала строгие, казенные условия жизни. Единственное, к чему она никак не могла привыкнуть, это отсутствие ножа, как столового прибора. В первый же день своего пребывания в интернате Зоя обратилась с просьбой выдать ей нож, без ножа ей было как-то неудобно и неловко есть, на что работница кухни заявила, что никаких ножей воспитанникам не положено, пусть ест ложкой и вилкой и как-то странно и подозрительно посмотрела на Зою, та отошла и больше ничего и ни у кого не просила.

Пожалуй еще, с чем ей было невмоготу смириться, было то, что все девочки носили одинаковые казенные платья. И дело даже не в том, что они были унылые и какие-то безликие. Платья переходили от одной к другой, т.к. все были одинакового стандартного размера и после прачечной их привозили и раздавали в комплекте с нижним бельем. Они не всегда были хорошо простираны, видимо в прачечной воровали стиральный порошок, Зою воротило от запаха пота, исходившего от плохо выстиранных платьев, она попросила в кружке рукоделия немного мулине и иголку и вышила на своем платье розу, которая оживила и расцветила это серое унылое изделие, но главное, что теперь Зоя пометила свое платье, за чистотой которого она следила и каждый вечер застирывала подмышки у рукавов, чего, к сожалению, никто из девочек не делал, поэтому запах пота от бурно развивающихся девушек исходил постоянно. Некоторые, глядя на Зою, последовали ее примеру. Поначалу им было странно видеть, как она, поборов свою стыдливость перед ними, мылась по пояс холодной водой над раковиной в туалетной комнате, так как банный день был даже не раз в неделю, а через десять дней и был связан со сменой постельного белья в спальнях. Зоя делилась с девчонками тальком и пастой Лассара, которой приходилось пользоваться за неимением других средств, с которыми в те времена было худо, ГДРовский «Одорекс» был редкостью в их краях.

Помогали Зои и ее любимые литературные герои. Она помнила английскую классику и жизнь юной Джейн Эйр в пансионе, вот той действительно было тяжело. Карцера в интернате не было, карательных мер она тоже пока не заметила, но было кое-чего и похуже, с чем пришлось столкнуться Зое после недолгого пребывания в интернате.

Воспитанники, согласно расписанию, дежурили по кухне, помогали убирать со столов, работали в детдомовской хлеборезке, где нарезали хлеб ножом, напоминавшим гильотину. В одно из таких дежурств повар, здоровый детина лет под тридцать, которого за глаза все называли Коком, незаметно пойдя к Зое сзади, обхватил ее со спины и стал ее жадно лапать своими огромными ручищами.

Вдруг откуда ни возьмись, как из-под земли вырос Славка Чубаров, ударом по ногам свалив Кока на кафельный пол хлеборезки, заломил ему руки за спину. И откуда у пятнадцатилетнего парня взялась сила, чтобы завалить отожравшегося на детдомовских пайках Кока… Зоя стояла не в силах сдвинуться с места, на что ей Славка, сидя верхом на Коке, прошипел сдавленным голосом:

– Иди, не женское это дело! —

Зоя ответила ему:

– Я сейчас ребят позову. —

– Не надо, сам разберусь. – ответил Славка.

Но тут дверь в хлеборезку открылась и в нее вошло несколько ребят из 9 и 10 классов, пришедших к Славке на подмогу. Один из них здоровяк по прозвищу Сан Саныч, подошел к Коку и поставив ему ногу на спину сказал, что если он еще хоть раз будет приставать к девчонкам, то получит сполна, достанется Коку от каждого из них. После этого случая Кок приутих и больше к девочкам не приставал.

С тех пор Зоя подружилась со Славкой, он стал ее верным другом и рыцарем. Как он оказался в детдоме никто не знал, кто-то говорил, что его отца зарезали в поезде и выбросили по дороге, но всех обстоятельств не знал никто. Из девочек подруг у Зои не было, Зина по-прежнему липла к ней, но ее назойливая болтовня и сплетни откровенно раздражали Зою и она как-то прямо ей об этом сказала. Хмыкнув, Зина ответила: – Хорошо быть такой красивой как ты, все мальчишки хотят дружить с тобой. – На что Зоя спросила:

– И с чего ты взяла, Зина? —

– Как же… скольких до тебя Кок перелапал, а заступились только за тебя.-

– Вам надо было сказать директору, что он пристает к вам… сами виноваты. – ответила Зоя.

– Много ты знаешь… Он, Кок директрисе сумки продуктами набивает. Каждую неделю по огромной сумке перед привозом новой партии продуктов. Да и девчонки сами некоторые помалкивали, он их тоже подкармливал… Ты новенькая, а я здесь давно и много чего знаю. – с этими словами Зина пошла прочь, оставив Зою одну.

Но все же было и хорошее. Именно в детдоме Зоя увлеклась театром, они с бабушкой ходили в Томске в местный театр и в кино, но по-настоящему, с миром театра Зоя соприкоснулась именно в интернате, что и послужило отправным моментом для принятия решения кем быть. Зоя решила, что она хочет стать актрисой и после окончания интерната поедет в Москву, поступать в театральный институт. А дело было так…

В их поселке рядом с интернатом поселился вышедший на пенсию актер томского драмтеатра, Константин Федорович Неверов, было ему уже за семьдесят и был он очень одинок, его жена, тоже актриса умерла, а детей у них не было. В наследство Константину Федоровичу достался крепкий теплый дом в поселке и как-то так произошло, что он пришел в интернат и предложил организовать для воспитанников драмкружок, а работать он готов и бесплатно. Директриса предложение приняла, а взамен предложила Константину Федоровичу прикрепиться к их интернатской столовой, на что он совсем не рассчитывал, но был, конечно, весьма обрадован, потому что готовить ему еду было совсем некому. Так вот, с появлением такого истинно культурного и высокообразованного человека в интернате произошли изменения в жизни по крайней мере двоих девочек – Зои и Зины. Запись в кружок была для всех желающих, кто-то приходил, затем бросал, переключившись на что-то другое, но среди всех воспитанников настоящими талантами выделялись только двое: Зина и Зоя. Беда была только с мальчишками, никто не хотел идти в драмкружок по причине зажатости и страха перед публикой, а если точнее, из робости и стеснения. Зина с Зоей тоже не сразу побороли в себе эти страхи, но увлечение театром захватило обеих с одинаковой силой; прекрасную и утонченную Зою и грубоватую дурнушку Зину. А без мальчишек, ну никак! Хотели поставить сцены из «Ромео и Джульетты», но без Ромео нет и Джульетты. Не играть же Зинке Ромео! Хотя, надо признать, что у нее и это получилось бы. Сценки из Чехова, поставленные Константином Федоровичем с участием Зины и Зои, собирали весь интернат и даже жителей из поселка. Люди, проживавшие вдали от культурного центра Томска, кроме фильмов в клубе по выходным ничего не видели. Так, что именно в драмкружке интерната открылись Звезды: Зоя Бурмина и Зина Тутырина. А с Ромео произошла такая история…

Зоя очень хотела сыграть Джульетту, она знала многие диалоги из этой гениальной пьесы Шекспира наизусть на языке оригинала, когда-то много раз перечитывала их бабушке, иногда поправлявшей ее. Но не было у них Ромео, только один мальчик был в драмкружке, но он был заметно младше, намного ниже Зои ростом и совсем не подходил на эту роль. И вот печальная и грустная Зоя поделилась своей печалью и грустью со Славкой:

– Ты все говоришь, что на все пойдешь для меня, а вот в драмкружок к нам не записываешься, а нам так нужен Ромео! К своему стыду Славка Шекспира не читал и о «Ромео и Джульетте» слышал что-то весьма отдаленное на уроке литературы. Он взял в библиотеке книгу Шекспира и прочел ее. После прочтения Славка подошел к Константину Федоровичу и попросил, чтобы тот взял его на роль Ромео.

– Так сразу и Ромео? Не рано ли замахнулись на Шекспира, молодой человек! – с иронией спросил видавший виды актер драмы, Константин Федорович.

На что, немного смутившийся Славка, ответил:

– У вас ведь нет никого на эту роль, а Зое хочется сыграть Джульетту! —

Константин Федорович решил рискнуть. Раз чувство влюбленности привело этого, с виду такого неотесанного парня, в драмкружок, значит все получится, так как нельзя сыграть любовь без влюбленности в героиню. И он оказался прав!

На репетициях скованный, долговязый, вечно незнающий куда девать руки Славка, долго не мог почувствовать себя молодым жителем Вероны, да еще и из аристократической семьи. Зоя была в полной растерянности, а присутствующая на репетициях Зинка, игравшая Кормилицу, буквально умирала со смеху, да так, что Константину Федоровичу пришлось ее серьезно урезонить и выпроводить из зала в коридор.

И все же премьера состоялась! Для платьев были пожертвованы шелковые гардины и тюль с окон, были изготовлены маски из бархатной бумаги. В сцене на балу, когда Ромео влюбляется в Джульетту и снимает перед ней свою маску, Зоя с длинными до пояса каштановыми волосами, перевитыми жемчужными бусами и глазами цвета изумруда была настолько хороша и ослепительна, что в зале буквально можно было услышать как за окном падают снежинки, а потом раздался гром аплодисментов. Надо было видеть лица людей, сидящих в зале!

Сцену на балконе решили не ставить, ее не утвердила директор, уж слишком она эротична и предполагает объятия и поцелуи, что совсем не соответствует их учебному заведению. С ней не стал спорить сам Константин Федорович, хотевший поначалу напомнить директорше, что Зоя старше Джульетты почти на два года, но он благоразумно промолчал. А сцену на балконе отрепетировал с Зоей и без участия Ромео… Она пригодится ей при поступлении в театральный ВУЗ, но это будет гораздо позднее.

Закончилась долгая сибирская зима, весна наступала нехотя, снег местами пролежал до самого мая и лишь после праздника Победы солнце начало припекать по-весеннему. Ребята работали на земельном участке, принадлежащем интернату, на котором выращивали овощи для столовой. Правда, неизвестно куда уходила большая часть выращенного урожая, на интернатском столе овощей-фруктов было негусто, да и зелени тоже.

А Славка нашел где-то поляну с пролесками и Зоя постоянно находила маленькие букетики цветов то у себя в парте, то на прикроватной тумбочке или на обеденном столе в столовой. Затем были ландыши, которые сменили сибирские жарки, но это уже ближе к середине лета…

Впереди последний выпускной класс. Зоя твердо решила ехать в Москву поступать в театральный, она начала серьезно готовиться к поступлению вместе с Константином Федоровичем, который верил в Зою. Ну, а следом за Зоей и Зина тоже потянулась туда же, в артистки. Константин Федорович хвалит ее и говорит, что из нее получится характерная комедийная актриса, а его похвалы дорого стоят. Только один человек не в восторге от поступления Зои в театральный, Славка. – Он-то за ней в актеры не пойдет, это уж точно. И права Зинка, уедут они и все, прощай дружба и любовь! А Зоя станет настоящей звездой сцены, он уверен в этом. А ему до нее, как до звезды на небе… – Славка все больше грустит, хотя старается и не показывать вида, особенно при Зое. А она вся в мечтах о сцене и ничто и никто не сможет ее от этой мечты заставить отказаться.

И все же у них есть еще один год совместного пребывания в интернате и этот год они будут вместе. Но, как уже было сказано, в жизни бывают и вещи непредсказуемые.

Как-то во время дежурства по столовой Зоя увидела в дверях кладовки кабанистую фигуру Кока. Внутри у нее все сжалось, она знала, что Славка с ребятами занят на разгрузке овощей на зиму и не может уследить за ней. Но Кок еще издалека начал:

– Да не бойся ты… я ж серьезно к тебе, я ж жениться на тебе хочу! Как исполнится тебе восемнадцать, так и распишемся! Я тебя как на сцене увидел, так спать с тех пор не могу, вот ты где у меня, он стукнул себя по своей мясистой груди под белым поварским фартуком. Зоя не сдержалась и может впервые в жизни расхохоталась так, как никогда раньше, настолько нелепым и смешным показался ей этот жест повара. А он рассвирепел:

– Брезгуешь, артистка! Мы одни, а ключик вот он! – и Кок показал ей связку ключей. Твой охранник далеко и не видит, как я тебя сейчас на этом столе разложу, – с этими словами Кок потянул к Зое свои ручищи, схватив ее, бросил на огромный разделочный стол в кладовке и стал задирать на ней юбку, так и не успев запереть дверь. В этот самый момент кто-то со всего маха огрел Кока огромной сковородой по голове. Кок обмяк и упал на кафельный пол, как подкошенный, а на поварской белой шапочке разрасталось ярко-красное пятно. Зоя в ужасе смотрела на Кока, потом перевела свой взгляд на Славку.

Славка стоял белее муки, рассыпанной на разделочном столе во время неравной борьбы Зои с Коком, в руках у Славки была большая сковорода. Тут в кладовку зашла уборщица и увидев на полу окровавленного повара закричала в голос. На ее крик прибежали работники кухни и схватив Славку, поволокли к директору интерната Марии Васильевне, которая проработала в этом учреждении больше двадцати лет. Мария Васильевна вызвала милицию, Славку посадили в милицейский УАЗик и увезли в отделение, а Зою стал допрашивать в присутствии директора интерната другой милиционер.

О том, что произошло во время ее дежурства по кухне в кладовке, Зоя рассказала все как было. Приехала скорая помощь и забрала Кока в больницу. Следователь составил протокол, который подписала Зоя, директор Мария Васильевна и кто-то из сотрудников интерната. Когда милиционер уехал и все стали расходиться, Мария Васильевна попросила Зою задержаться. Когда все вышли из директорского кабинета, она открыла окно и закурила в присутствии Зои. Закончив курить, Мария Васильевна тяжело глядя на Зою, произнесла:

– А все из-за тебя, артистка! Всех мужиков с ума свела! И никакая ты не Зоя Бурмина, а Изольда Гольфштадт, и комсомола тебе не видать, и в Москву ты поступать не поедешь, так и знай! Заварила кашу! – Директорша презрительно бросила на Зою взгляд, затем понизив голос продолжила:

– Но я тебе дам шанс, меняй показания пока не поздно, дескать шашни у тебя были с Чубаровым на кухне и Толе случайно из-за ревности досталось сковородой по голове. Тебе ничего не будет, да и Ромео твоему, вы несовершеннолетние, а меня затаскают теперь. Да и девчонкам скажи, чтобы они рот на замке держали про приставания на кухне, сами сучки виноваты, знаю я, повидала многое здесь за двадцать лет! От матерей-шалав шалавы и родятся. А тебе советую крепко подумать, иначе тебе Москвы не видать и денег на дорогу тоже, так и знай! Иди с глаз моих! – Директорша рукой указала Зое на дверь.

Зоя не пошла на обед, а просидела до тихого часа в отдаленном уголке парка, среди кустов шиповника. Вдруг она услышала голоса девчонок, которые искали ее и нашли здесь, в заброшенной беседке посреди колючих зарослей. Их было трое: Зинка, Лена Иванова и Нина Кравцова, все они – ее соседки по столу и спальной комнате. Девчонки стали расспрашивать Зою, что все же произошло на кухне сегодня во время дежурства, но она молчала. Зинка протянула Зое котлету с хлебом, которую ей удалось спрятать и вынести из столовой. Зоя была голодна и поборов брезгливость, молча съела ее. Затем они увели Зою с собой, так как нарушение распорядка и неявка на дневной сон, обязательный во время каникул, являлись тяжелыми проступками, а Зое и так досталось по полной.

В тихий час Зоя лежала на кровати, свернувшись калачиком и зажав в кулаке бабушкино кольцо. Она все же собралась с душевными силами и не позволила страху и растерянности заползти внутрь себя, вспомнив бабушку и историю их семьи. Она твердо решила, что показания менять не будет, несмотря ни на что… Ну, а девчонки… пусть каждая за себя решает.

Состоялся суд, где обвиняемым был Славка Чубаров и ему реально грозила колония для несовершеннолетних. После выступления потерпевшего Кока или Анатолия Петлицына, от которого судья долго не могла добиться чего-то вразумительного, свидетельствовала директор интерната Мария Васильевна, из ее показаний следовало, что во всем виновата Изольда Бурмина, именно она своим неподобающим поведением и даже распущенностью, затеяла ссору между обвиняемым и потерпевшим, недаром ее не приняли в комсомол, что было неправдой. Судья, молча выслушав показания директора, задал вопрос Зое:

– Что Вы можете сказать в свое оправдание? – На это Зоя ответила, что лучше спросить у воспитанников интерната. —

Судья выписала нескольким воспитанникам повестки для дачи показаний, а также Нине Гавриловне Минаевой, классному руководителю Зои. На следующее заседание суда явилось четверо воспитанников: двое парней и две девушки, к которым Кок приставал. Девушки дали показания против Кока, а парни подтвердили их, напомнив Коку в глаза, как они не раз ловили его за руки, когда он приставал к девчонкам. О Зое все говорили только хорошее и Мария Васильевна сидела пунцовая, опустив в пол глаза. Короче, Славку оправдали по всем статьям, а вот Марию Васильевну вместе с Коком уволили из интерната. Ее место заняла Нина Гавриловна, классный руководитель Зои, которая выступила в ее защиту. Эта история попала в местные газеты, в общественной жизни Томска и области произошел резонанс, дошедший до властей города. И вот, в один из дней в интернат приехал мужчина в военной форме, друг, погибшего при задержании преступников отца Славки, и увез его с собой. Как потом выяснилось, он помог устроить Славку на учебу в военное училище. Так они и расстались, Зоя Бурмина и Славка Чубаров. Их пути разошлись по разным жизненным дорогам, что часто бывает в ранней юности.

Жизнь в интернате потихоньку наладилась и все старались не вспоминать о случившемся. Несколько дней спустя, новый директор интерната Нина Гавриловна подошла к Зое и протянув ей лист бумаги сказала:

– Пиши заявление о принятии тебя в комсомол. —

Зоя подняла на нее удивленные глаза.

– Уверена, ты достойна. Ты стойкий, верный друг и товарищ. Комсомол только выиграет от таких, как ты, пиши! – Она сказала так твердо и уверенно, что Зоя тут же написала заявление и отдала его в руки Нине Гавриловне. На собрании Зою утвердили единогласно, так она и стала комсомолкой.

Сибирское лето короткое, пролетело быстро, наступил новый учебный год. Весь 10-й выпускной класс Зоя готовилась вместе с Константином Федоровичем к поступлению в театральный, вместе с ней готовилась и Зина, воодушевленная успехами и похвалами в свой адрес. Успех был очевиден и ребята потянулись на занятия драмкружка, теперь все ждали новых постановок, а люди из поселка приходили вместе со своими детьми посмотреть спектакли. Приезжал из газеты корреспондент и написал статью о драмкружке в интернате, там же была опубликована большая фотография Зои с Зиной и остальных участников самодеятельности. Завязалась творческая дружба с Томским драмтеатром, который стал приглашать воспитанников детдома на свои спектакли, да и сами приезжали к ним с выступлениями и преподнесли в дар интернату костюмы, кое-какие декорации и предметы бутафории. Константин Федорович был горд и счастлив за своих воспитанников, ребята жадно потянулись к искусству. После репетиций он часто рассказывал, как ездил с бригадой артистов на фронт выступать перед красноармейцами и как несколько раз чуть не попал в плен к немцам. Послушать приходили все сотрудники интерната, приводили своих детей, а Нина Гавриловна распорядилась, чтобы на «театральных вечерах» всегда был чай с баранками и карамелью, ей искренне хотелось, чтобы интернат стал для ребят пусть общим, но родным домом.

Зоя получила письмо от Славки, он писал, что поступил в военное училище, ему нравится. Ну, а так ничего нового, много занимает времени физподготовка. Короткое мальчишеское письмо, написанное торопливым острым почерком. Были и другие от него письма, тоже короткие и по-военному четкие. Зоя всегда быстро ему отвечала и была обрадована, получив от него фото в курсантской форме. Своей фотографии у нее не было, поэтому она отослала Славке вырезанную из газеты, где они вдвоем с Зинкой. Так незаметно и подошел к концу последний год обучения Зои в интернате. В аттестате у нее были одни пятерки, характеристика тоже была отличная, а у Зины, в основном тройки, но она была окрылена успехами в драмкружке и похвалами Константина Федоровича, поэтому ничто не могло остановить Зину от поездки в Москву поступать учиться на артистку, тем более они едут вместе с Зоей!

Томск от Москвы далеко, билеты на самолет не достали, поэтому пришлось ехать поездом почти трое суток. Спасибо Константину Федоровичу, позвонил своей старой знакомой в Москву с просьбой приютить у себя двух девушек на время поступления в институт. Не ночевать же им на вокзале.

Нина Гавриловна выдала девчонкам деньги, чтобы им было на что жить первое время. На вокзал провожать их пришли ребята из интерната и Константин Федорович, который успел незаметно сунуть в руку Зои деньги и прежде чем она опомнилась, заторопился к выходу вагона.

Поезд, качнувшись, тронулся. Впереди долгий путь по огромной стране. Девчонки припали к окну, чтобы в последний раз помахать рукой, провожавшим их ребятам и старому учителю-наставнику Константину Федоровичу.

Вот и Томск позади, впереди новая взрослая жизнь недавних воспитанниц детдома, а сейчас абитуриенток, жаждущих поступить и никуда-нибудь, а в театральный институт в далекой неведанной столице.