Читать книгу Русская душа. Поэзия - Ирина Коробейникова - Страница 6

Когда плыли красные восходы,

Когда ночи были коротки,

На крыльце родительского дома

Я писала первые стихи.

И слезами  длилась  моя память,

По щеке дорожки бороздя…

Это всё, что у меня осталось

Без тебя.

Ты придёшь, когда солнце проснётся,

Заискрится на травах роса,

Когда светом лучистым польётся

Горизонта вдали полоса…

Ты придёшь, когда ласковым звоном

Пенье птиц отзовётся в полях,

И заплачут размеренным стоном

У реки старики-тополя…

Ты придёшь, когда тихой молитвой

Разольётся серебряный дождь,

Утомлённые вечною битвой

Будут спорить опять день и ночь…

Ты придёшь, когда сердце забьётся,

Боль разлуки не в силах унять,

Ты придёшь, и тебе улыбнётся

Постаревшая в горестях мать…

Эта осень, дождями промокшая,

Бороздит мой запутанный след,

С каждым шагом я падаю в прошлое,

Из которого выхода нет.

И под ноги листва – покаяние,

Засыпает угрюмость дорог,

Как  знамение,  чье-то послание,

Как мелодия, где-то меж строк…

Вот и бродим с заплаканной осенью:

За версту никого не видать,

Только пёс. Может, с нами попросится? —

Тогда было бы с кем умирать…

Вернуться бы в детство с черешневым садом,

Где папа с уловом и удочкой рядом,

Где мама стирает белье, напевая,

И бабушка в светлом еще молодая…

Где детские сказки с Иваном да Марьей,

Где домик и речка, и деда не старый…

Где в комнатах пахнет вареньем и сдобой,

Где каждый по-своему чуткий и добрый…

Приснилось мне детство с черешневым садом:

Я знаю, оно где-то бегает рядом…

Там забор с деревянной калиткой,

Там черешня цвела по весне,

И с рассветом волшебною ниткой

Шил туман мне узоры в окне.

Я смотрела из отчего дома,

Я мечтала, как будет потом,

И бежала тропинкой знакомой

За батоном в седьмой  гастроном,

А в речушке, что за огородом:

Мы с друзьями ловили плотву…

Я вернусь, обещаю, в тот город —

Своё детство опять проживу…

Такая тишь, что воздух стынет,

Дорога кажется грустней.

Остановлюсь – бескрайней синью

Плывут проталины полей.

Вздохну – увижу небо рядом,

Шагну – и  эхо задрожит.

И то ли к раю, то ли к аду

Идет несбывшаяся жизнь.

В апреле, когда задавалась погода

Мой дед, запрягая гнедого коня,

Брал в руки соху, и вздыхая: «Ну, с Богом!»

Пахать огороды с утра начинал.

Земля распадалась большими комками,

Конь фыркал, бежала по небу заря,

Я землю брала и сжимала руками,

А дед, как увидит, ругался: «Нельзя!».

Мне от роду было всего-то семь вёсен,

Пальтишко на вырост и платье в горох.

Я мерила дедову позднюю осень

Размером своих неуклюжих шагов.

И он за сохою о Родине пел мне,

О маме, картинках в моём букваре,

Дороге проселочной, поле весеннем,

Соседях-товарищах в нашем дворе…

Бабуля в обед молоко приносила,

Мне вкуса его не забыть ни за что!

Наверно, оттуда рождалась Россия

Для маленькой девочки в красном пальто…

У этого старого дома

Крыльцо покосилось давно,

И ветер безжалостно стонет,

Врываясь небрежно в окно…

Ступени как дряхлые бабы,

Кряхтят, замирая едва,

И жмется на лавочке дряблой

Котенок, слегка диковат…

Я здесь не бывала лет двадцать —

У дома, где детство мое,

Казалось, готово остаться

На жизнь, или дольше нее…

А годы катились по тропкам,

Удача была коротка:

То весла ломались у лодки,

То льдом покрывалась река…

Но я добралась до начала,

Мне восемь. И бабушка здесь:

«Вставай, петухи прокричали,

Погодка хорошая днесь…».

Пьёт, бьёт, орё-ё-ё-т! —

У соседки муж пьяница горький.

Мать ругает его: «Идиот!»

Дочь его обзывает: «Урод!»,

А отцу тридцать с хвостиком только…

Шум, гам напролё-ё-ё-т! -

День и ночь постоянна картина.

Так мужик сейчас русский живёт,

По стаканам себя продаёт,

В искушении нет середины…

Бьёт, бьёт, полё-ё-ё-т! —

Это звон с колоколенки слышен…

Нищий жмётся с утра у ворот,

А деревня к обедне идёт —

К Богу ближе…

У остановки за Горздравом,

Где солнце меж домов ясней,

На корточках в пальто дырявом

Мужчина кормит голубей.

В его руках краюха хлеба,

И крошит, крошит на асфальт:

Как снег с полуденного неба

Сквозь пальцы перышки летят.

И «гули-гули, гули-гули», —

С улыбкой шепчет воркочам,

Вот раз! – И мигом встрепенулись,

Еще! – И на его плечах!

У остановки за Горздравом,

В пальто изношенном, дырявом

Как ангелов среди людей

Прохожий кормит голубей…

Бессилием томима, просыпаюсь.

Влекомая разверзнувшейся тьмой,

Легко и невесомо поднимаюсь

Над комнатой, над небом, над собой…

И вижу в этом сумраке дремучем

Другие очертания миров,

Где проступают в воздухе колючем

Мне образы невысказанных слов.

И я не сплю. И теплится желанье

До дна испить нахлынувшую тьму,

Чтобы в словах увидеть мирозданье,

Неведомое сердцу и уму.