Читать книгу Без суда и следствия - Ирина Лобусова - Страница 3

Сайт «ВЕЧЕРНЕЙ ГАЗЕТЫ», 28 июля.

…мы неоднократно сообщали об альтернативном «Городском канале». Одно из крупных изданий охарактеризовало его как отсталый, но именно на этом канале самые обыкновенные новости могут превратиться в сенсацию. Согласно социологическим опросам, среди нашего населения 98 % граждан считают работу правоохранительных органов неудовлетворительной, а 74 % (более половины) не чувствуют себя в безопасности даже в собственной квартире. В ближайшие дни общественное внимание будет приковано к работе полиции куда сильнее, чем обычно. Город желает получить ответ на вопрос – кто убил девятилетнего Диму Морозова? И действительно ли здесь, рядом с нами, появился маньяк, как сообщила в выпуске новостей «Городского канала» ведущая Татьяна Каюнова?

Кстати, выпуск новостей, который вела Каюнова, вызвал резонанс в обществе благодаря эмоциональности, с которой диктор сообщила в эфире о зверском убийстве. Манера Каюновой, которую многие специалисты вначале называли полным отрицанием общепринятых дикторских норм, на сегодняшний день создала каналу немалую популярность. Дикторские интонации Каюновой могут восприниматься как недостаток или как собственный неповторимый стиль, но рейтинг – вещь более объективная, чем чье-то мнение: нельзя отрицать, что в новостях Каюновой события повседневности, даже те, что уже стали достоянием общественности благодаря Интернету, вызывают поистине всеобщий интерес.

На следующей неделе мы надеемся узнать и сообщить вам подробности происшедшей трагедии. Вся надежда на следственные органы и прокуратуру: назовут ли обществу, потрясенному этим ужасным преступлением, имя главного подозреваемого, которое пока содержится в глубокой тайне?

Газета «СЕВЕРНЫЙ ОКРУГ», 28 июля.

Дима Морозов, жертва зверского надругательства, был достаточно талантлив в изобразительном искусстве. Несколько его работ даже выставлены в частной галерее известного художника Андрея Каюнова. Добавим к этому, что Дима был учеником в школьном классе Каюнова. На прошлой неделе мы рассказывали о странностях известного маэстро.

Когда, совершенно разбитая после бессмысленного преследования «ауди», я открыла дверь своей квартиры и вошла, первым, что бросилось мне в глаза, была фигура Андрея. Он сидел в кресле. Перед ним стоял включенный ноутбук, но он на него не смотрел. Я подошла, закрыла ноутбук и спросила:

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Ты была великолепна в эфире.

Взмахом ладони он откинул назад длинные черные волосы. Несколько вьющихся волосков прилипли к влажному лбу. Глаза были печальны.

– Я не мог тебе сказать. Сам до сих пор в шоке. Никак не могу поверить. А в самом начале – просто впал в ярость. Потом все словно растворилось в темноте, потеряли смысл какие-то слова, события, все происходящее… Был только Дима, такой, каким я увидел его там…

– Тебя вызывал следователь?

– Сначала – для опознания. Когда я сам прорвался сквозь толпу. Пришлось сказать, что ребенок был из моего класса. После того как тело отправили в морг, меня повели подписать протокол… Боже мой!

– Это был кошмар. – Я опустилась на колени перед его креслом. – Особенно когда Дима показал мне фотографии. Я думала, что умру. Все время перед собой в эфире видела только твое лицо…

Он обнял меня:

– Не надо.

Зазвонил его телефон.

– Да, – ответил Андрей, – добрый вечер. Это я. (Пауза.) Я вас не понимаю… Что вы имеете в виду? (Пауза.) Да. (Пауза.) Да, теперь понял… (Пауза.) Да… да. (Пауза.) Конечно… нет, я ничего не имею против… даже наоборот… (Пауза.) Наоборот, так будет даже лучше… Я скажу жене… Мы обязательно придем. До свидания.

– Кто это звонил?

– Из прокуратуры. Следователь. Нам велят прийти завтра в 14:30 для дачи свидетельских показаний. Ты не возражаешь?

– Конечно нет! Пойти необходимо. Только не очень понятно, при чем тут я… Впрочем, с ними лучше не связываться. Но почему нас не вызывают повесткой?

– Не знаю. – Андрей сжал кулаки. – Если бы только знать, кто это сделал! Если бы я только знал! Я бы удавил его своими собственными руками! Боже мой, когда я думаю обо всем этом…

Меня испугала резкая вспышка его гнева, и я крикнула:

– Успокойся. Прекрати!

А ночью проснулась от света автомобильных фар, прорезавших стену сквозь не зашторенное занавеской окно. Андрей не спал, лежал на спине и смотрел прямо перед собой. Его лицо стало суше и строже, глубоко запали глаза, он словно похудел за несколько часов.

Вдруг он сказал:

– Давай отсюда уедем.

– Уедем – когда?

– Когда закончится все это.

– Что – это? Что закончится?

– Допросы. Нас подвергнут множеству допросов и разных очных ставок.

– С кем?

– Откуда мне знать? Давай уедем – просто уедем, хотя бы на две недели. Я не вынесу больше здесь.

– Я не возражаю. Только вряд ли нас выпустят из города, пока не закончится следствие.

– Можно просто уехать завтра. Не спрашивая никого.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он резко поднялся на кровати.

– Давай уедем отсюда завтра! Махнем, куда ты захочешь, и никому не скажем ни слова. У нас ведь есть деньги. У нас есть паспорта. У нас есть множество оформленных виз в разные страны. Никто не станет нас преследовать. Ну подумаешь, не дадим каких-то там показаний! Тем более – что мы можем знать?! Ты и я – ну что мы можем знать?! Подумай сама. Хорошо подумай! – Постепенно его голос сорвался на крик. – Это хуже самого отвратительного кошмара! Хуже всего, что только может с нами произойти! Ради всех святых, давай отсюда уедем! Пожалуйста! Я не вынесу! Я так редко тебя о чем-то прошу! Завтра, сразу же, с утра… Нас никто не станет искать… Ты меня слышишь?

Я растерялась:

– Завтра? Но это невозможно!

– Почему? Ты не хочешь?

– Речь не об этом. Здесь убийство – серьезное уголовное преступление. Мы не можем вот так просто взять и уехать! Не психуй, пожалуйста! Держи себя в руках.

По мере того как я говорила, ко мне возвращалась уверенность.

– Мы покончим со всем этим – и уедем. Куда ты захочешь и на сколько захочешь. Но не иначе! Не будь ребенком! Мы не можем связываться с полицией. Нечего бежать от мифических кошмаров. А от настоящих никуда не убежишь. Уехать завтра – безумие, и ты сам прекрасно это понимаешь. Необходимо подождать хотя бы неделю. Думаю, больше одного раза нас вызывать не будут. Если хочешь, спросим завтра в прокуратуре, когда мы можем уехать.

– Нет!

– Почему? Ты же только что этого так хотел…

– Чего хотел?

– Уехать…

– Я сказал – нет! Нет!

– Ну хорошо, не кричи! Давай без истерик. Не хочешь, я ничего не скажу. Возьми себя в руки, нельзя же так…

Его плечи поникли. Он замолчал и снова лег на спину. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, потому что не понимала, что происходит. Чувствовала себя невольной свидетельницей каких-то событий, неспособной уловить их смысл. Словно шла в темноте по бесконечному тоннелю.

Утром я села к компьютеру. Зашла в свой фейсбук. Лучше бы я этого не делала… Некоторые ссылки на сайты были размещены прямо на моей странице… От никогда не видевших меня людей.

«Маньяк в городе! Мальчики всех возрастов, берегитесь!»

«Если вы не хотите, чтобы ваш ребенок стал следующей жертвой, лучше заприте его дома. Достаточно мы терпели произвол преступности! Пора подняться на борьбу с убийцей, уничтожающим наших детей. Никакой пощады ублюдкам, насилующим и убивающим! Неужели в нашем городе в столь тяжелое для всех время никто не может справиться с убийцей? Призовем к ответу полицию, которая не может обеспечить безопасность и порядок!»

«Когда эта крашеная лахудра Каюнова прекратит смаковать такую мерзость? Надо быть садисткой конченой, чтобы такое в эфире нести!»

«Тварь, вали из города!»

И прочее в том же духе… Я убрала все комментарии и запретила добавлять их на мою страницу. После схватки с «Фейсбуком» я чувствовала себя совершенно выжатой и измученной.

Позвонил Филипп Евгеньевич. Мой директор.

– Прошу вас приехать к двухчасовому выпуску.

Я вела только вечерний блок, с пяти часов.

– Есть что-то новенькое из полиции?

– Пока, к сожалению, нет.

– Я бы приехала с радостью, только меня вызывают в прокуратуру и как раз на два часа.

– Вас? В прокуратуру? Для чего вас-то?

– Мальчик занимался в классе моего мужа…

– А… понятно. Я что-то слышал об этом. Но к пяти вы освободитесь?

– Обязательно.

– Ну, хорошо. Удачи вам и не теряйтесь.

– Я постараюсь. Спасибо.

Прокуратура располагалась в четырехэтажном массивном здании из бурого кирпича. Внизу нас остановил дежурный. Андрей ответил ему что-то (я не разобрала слов), и мы поднялись наверх. По устланным ковровой дорожкой лестничным пролетам и полу в коридоре. Андрей открыл одну из дверей, и мы оказались в приемной, обставленной вполне современно и комфортабельно. Здесь разговаривали двое мужчин. За столом перед компьютером сидела секретарша. Увидев нас, мужчины обернулись, и один из них сразу отметил:

– Хорошо, что не заставляете себя ждать.

Его собеседник распрощался и вышел, а оставшийся в приемной подошел к нам. Это был мужчина средних лет невысокого роста, упитанный, коренастый, с квадратным лицом и лысоватым черепом, по бокам лысина была покрыта редкой темной порослью. Толстые стекла очков полностью скрывали глаза. Он почему-то обратился ко мне:

– Вы, конечно, Татьяна Каюнова. Очень рад вас видеть. Я, если честно, ваш поклонник, смотрю все ваши передачи.

Тут он глупо хихикнул. Это выглядело так неожиданно и дико, что я растерялась.

– Что ж, начнем с вас, – повернулся он к Андрею. – Прошу в кабинет.

Я хотела пойти за мужем, но меня остановили:

– Нет, вы подождите, пожалуйста, здесь.

Они вошли в кабинет, и тяжелая дверь захлопнулась. Я опустилась в одно из кресел в приемной и стала ждать. Все здесь было каким-то торжественным и застывшим. Подходило только одно определение – «казенный дом». Может, потому, что прежде я никогда не бывала в прокуратуре? Не знаю.

Я вспомнила, что этот мужчина не подал Андрею руки. Показалось ли мне это странным? А может, здесь просто не принято вести себя так? Прошло двадцать минут. Я встала и подошла к двери, но она была заперта слишком плотно. Наружу не пробивалось ни одного звука. Секретарша посмотрела на меня настороженным взглядом, от которого я сразу смутилась и села на место. Бросив на меня еще один подозрительный взгляд, она снова уткнулась в компьютер.

Прошел час. Я стала нервничать. Ну о чем можно говорить столько времени? Наконец, когда мое беспокойство достигло предела, дверь открылась и вышел Андрей. Он был очень бледен (даже слишком), избегал смотреть мне в глаза. В общем, выглядел так, словно попал в автомобильную катастрофу. Не было только крови. Я хотела спросить, что случилось, но он только буркнул сквозь зубы:

– Подожду в машине, заходи, – и быстро покинул приемную.

Я вошла в кабинет. Это была большая комната с двумя огромными окнами, выходившими на улицу. Два стола были составлены буквой «Т». За первым сидел тип из приемной (следователь прокуратуры), его стол был завален бумагами. За ними терялся ноутбук. У второго стола стояло много стульев.

– Садитесь, – сказал он. Я села на стул.

– Это официальный допрос?

– Ну зачем такие слова? Мы просто побеседуем с вами, дорогая Татьяна Каюнова. Побеседуем об убийстве. Надеюсь, вы бы хотели, чтобы убийцу нашли?

– Насколько я знаю, вы имеете информацию, только не хотите ею делиться.

Он улыбнулся:

– Мы находимся не в вашей студии. И здесь вы не представитель средств массовой информации, а свидетель по делу.

– Свидетель?

– Да. Вы были знакомы с Димой Морозовым?

– Только понаслышке. Лично – нет.

– От кого вы слышали?

– От мужа. Он преподавал в классе, где занимался Дима. Мальчик был очень талантлив. Андрей показывал мне его рисунки.

– Рисунки вам нравились?

– Сложно сказать. И да и нет. Общее впечатление было странным.

– Что именно казалось странным?

– Не знаю. В них – какие-то чувства, которые не сразу можно понять. Мой муж выставлял рисунки в своей галерее. Размещал в Интернете на разных сайтах.

– А что говорил о ребенке ваш муж?

– Что мальчик из неблагополучной семьи, рос без отца. Мать им совершенно не занималась. Ребенок получил воспитание на улице. Муж говорил, что мальчик – как маленький дикий зверек, никому не раскрывал свою душу… Андрей жалел его.

– Ребенок звонил вашему мужу?

– Да, несколько раз.

– Как же вы узнавали, что звонил именно Дима?

– Странный вопрос – муж говорил.

– А помимо школы ваш муж встречался с ребенком?

– Да. Мальчик бывал в его галерее.

– Как вы узнали об этом?

– Со слов Андрея. А почему, собственно, я должна была это точно знать?

– Вы когда-нибудь видели фотографию Димы?

– Только в Интернете.

– У вашего мужа не было его фотографии?

– Я не знаю. Была, наверное, раз он ее размещал везде.

– А как вы думаете, где еще мог быть утром 26 июля мальчик? Конечно, кроме Перевальной?

– Ничего не думаю.

– Вы не знаете, с кем должен был встретиться ребенок 26 июля на улице Перевальной?

– Не имею ни малейшего представления.

– Где вы сами провели этот день?

– Вечером должна была состояться презентация выставки моего мужа, которую снимало телевидение в прямом эфире. Потом, после передачи, – как обычно, банкет. В этот день я не работала. Я провела его дома – утром и днем. А вечером за мной заехали и отвезли на презентацию.

– Заехал ваш муж?

– Нет, его друг.

– А как провел этот день ваш муж?

– Андрей ушел очень рано. Он занимался всеми делами, связанными с передачей и презентацией, лично сам. Я не видела его, но знаю, что он был в галерее. Я звонила ему днем, и он был там. А вечером мы встретились только на передаче.

– Занимаясь делами, ваш муж мог быть где угодно?

– Конечно. Но утром и днем он находился в галерее.

– Почему вы так уверены?

– Я же говорила с ним!

– Вы говорили днем. Как вы объясните то, что он оказался возле дома № 15 по улице Перевальной и смог опознать Диму?

– Он сказал, что услышал шум толпы и вышел посмотреть, что случилось. Галерея расположена всего за два дома от места происшествия, в номере 11.

– Вы не знаете, с кем именно должен был встретиться Андрей утром или днем?

– Нет. Он никогда не говорил подробно о своих делах, а я не расспрашивала.

– Кто может подтвердить, что вы весь день были дома?

– Охрана, дежурившая внизу. Но я не понимаю, почему это нужно подтверждать! Утром ко мне в квартиру ворвалась какая-то психопатка, и мне пришлось позвать охрану, чтобы ее вывели.

– Кто ворвался к вам?

– Какая-то девчонка. Я ее не знаю. Хотела взять автограф.

– Что произошло в квартире?

– Девчонка прошмыгнула мимо охраны и позвонила мне в дверь. Я открыла.

– Такие случаи бывали прежде?

– Да, очень часто. Мне приходилось к ним привыкать.

– Ну что ж, пока достаточно. Если вы нам понадобитесь, мы вас пригласим.

– Хорошо.

– Всего доброго.

В машине ждал Андрей.

– О чем он тебя спрашивал?

– Да так, мелочи. Была ли знакома с Димой… Почему ты дергаешься?

– Терпеть не могу полицию и иже с ними!

Было около семи часов вечера. Я одевалась, чтобы ехать в студию. К пятичасовому выпуску новостей не успела. Кто-то позвонил Андрею, он говорил недолго – из другой комнаты не было слышно слов. Я поинтересовалась, кто звонил, но он ничего не ответил. Когда Андрей выходил, я искала в прихожей ключи от машины в своей сумочке. Прежде я никогда не видела у него такого допотопного портфеля.

– Ты уходишь тоже? – спросила его.

– Да.

– А куда?

– Не твое дело! – зло огрызнулся он.

– И все-таки мне хотелось бы знать…

– Не лезь не в свое дело!

– Не хами мне!

– Сама нарываешься.

– Я просто спросила…

– Оставь меня в покое!

Вновь зазвонил его телефон. Андрей поставил портфель на столик в прихожей и ответил. По его разговору я поняла, что звонил один из друзей. Я взяла портфель в руки – несмотря на полупустой вид, он оказался просто тяжеленным. Очевидно, то, что лежало внутри, было очень тяжелым, но небольшого размера. Только-только хотела открыть, как Андрей обернулся. Увидев в моих руках портфель, он прямо озверел! Черты лица исказились.

– Дай сюда! – заорал он как бешеный.

Он рванул портфель у меня из рук, но не рассчитал, и… портфель с грохотом свалился на пол. Звук от удара был невероятно громкий – такой звук мог издать только металл. Мы с Андреем молча смотрели друг на друга несколько секунд. Опомнившись, он поднял портфель.

– Может, тебя подвезти? Я беру машину. – Все-таки я не теряла надежды узнать, куда он идет.

– Не лезь не в свое дело, бестолковая идиотка! – Это было все, что он мне ответил. Вернее, процедил сквозь зубы, чтобы поскорее отделаться. И вышел, оглушительно хлопнув входной дверью.

Когда я приехала в студию, мне сказали, что новостей об убийстве Димы Морозова больше нет.