Читать книгу Умер, шмумер, лишь бы был здоров - Ирина Мороз - Страница 6

На следующий день Анатолий Львович просматривал запись аппаратуры слежения. То, что показали экраны, вызвало у него сердцебиение и душевную боль. На углу кровати, опустив голову и обняв щуплые колени, прикрытые жёлтыми штанами, сидел светоч коммунизма. Он истерически хохотал. Перед ним на полу валялась газета «Правда» за 24 января 1924 года. Под жирным заголовком «некролог», в траурной рамке было написано следующее:

«Умер Ленин. Мы уже никогда не увидим этого громадного лба, этой чудесной головы… Милый! Незабываемый! Великий! Единственный и неповторимый, гениальный выразитель миллионов, диктатор в лучшем смысле этого слова, горячо любимый своим окружением… Н. Бухарин».

Хохот продолжался не менее двух минут, после чего Ильич немного успокоился, выпил остаток остывшего чая, взял следующую газету и, развернув её на первой странице, прочёл вслух:

«1 января 1926 года И. В. Сталин Пленумом ЦК ВКП(б) был утверждён на пост Генерального секретаря ЦК ВКП(б)».

Потрясённый прочитанным, он пытался трясущейся рукой смахнуть со лба жуткую информацию, но она уже просверлила череп, угрожая вклиниться в хрупкое левое полушарие, ещё не полностью отошедшего от беспамятства мозга.

– 1926 год! Что за чушь! Владимир Ульянов, ты сходишь с ума! – произнёс он, стуча кулаком по лбу и нервно комкая газетный лист. Стараясь понять цель фальсификации, он читал всё подряд. Читал вслух. Стонал. Подносил измятую бумагу вплотную к глазам. Слюнявил палец, пытаясь стереть типографскую краску с пожелтевшей от старости бумаги. Хватался руками за голову, метался по комнате от стены к стене, десятки раз огибая зловещий прямоугольник кровати с разбросанными на ней дьявольскими газетами. И, вконец обессиленный, съехал по двери ванной комнаты на пол, прополз метр, протащив за собой разворот с некрологом, прицепившийся к усатому тапку, одиноко болтающемуся на левой ноге. Голова упала на грудь. Измученный тщетным желанием понять происходящее, В. И. Ленин заснул неспокойным, мучительным сном, забившись в угол комнаты и вздрагивая всем телом от собственного, жалобного повизгивания.

Когда профессор Штейн постучал в комнату Ленина, ответа не последовало. Отодвинув стенку, он вошёл, держа в руках очередную партию газет. Владимир Ильич обедал. По цвету накрахмаленной салфетки, заправленной за ворот сиреневой пижамы, можно было определить ассортимент съеденной закуски. Как подтверждение – тарелка с рыбьим хребтом, огрызком хлеба и винегретным пятном уже покоилась на нижней полке сервировочной тележки, в которой Торпеда привозил Ильичу пищу собственного приготовления.

Пищевые пристрастия Володи Ульянова сформировались ещё в детстве, поэтому перетёртый кабачковый суп со сметаной, рагу из молочной телятины в чесночном соусе, воздушное картофельное пюре, взбитое с маслом и сливками, квашеная капуста с луком, а на десерт – компот из сухофруктов вызвали приятные воспоминания и перенесли его в Симбирск. Вот он, восьмилетний мальчик, в новом, недавно купленном доме. К воскресному ужину собрались десять человек: мать с отцом, шестеро детей, педагог-репетитор Василий Андреевич Калашников и, няня, Варвара Григорьевна Сарбатова. Запах печёной утки с яблоками перебивал остальные гастрономические ароматы и витал над эмалированной гусятницей, над пиалами с домашними солениями и над блюдами с разноцветными салатами, украшающими стол, сервированный старинной фарфоровой посудой.

«Да, – подумал Ильич, – что бы там ни говорили Маркс и Энгельс, если моему отцу, простому учителю хватало жалования, чтобы прокормить такую семью, то в царской России всё же было что-то хорошее…»

Спохватившись, он прикрыл жирные губы ладонью, чтобы, не дай Бог, крамольная мысль не вылетела наружу. У этих стен, наверняка, есть уши.

– Ну, вот, я так и знал, наши советские учёные уже научились читать мысли, – пробормотал он сквозь зубы, увидев на пороге Анатолия Львовича Штейна.

– Простите, Владимир Ильич, за вторжение. Здесь двойная стена и, видимо, не слышно стука. Я зайду позже.

– Ну, что вы, голубчик, присоединяйтесь к трапезе. Или я, по состоянию здоровья, обязан есть в одиночестве? А не хотите ли вы, дорогой профессор, вместе со мной почитать фантастическую литературу, которой Вы, батенька, снабжаете меня уже второй день?

– Спасибо, товарищ Ленин, за оказанную честь. Я уже отобедал, – корректно ответил Анатолий Львович, абстрагируясь, однако, от язвительного замечания о литературе, – но вечером, после укола, мы с вами непременно выпьем по стакану чая с фирменным кексом семьи Штейн по рецепту моей прабабушки. Обещаю, будет вкусно. А, впрочем, кто знает, может быть, этот божественный вкус вам давно знаком.

Штейн пошёл к выходу, оставив на краю кровати нейлоновый пакет с газетами.

– Кстати, – он повернул голову в пол оборота, – сегодня вечером вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Спокойной ночи.