Читать книгу Не рвите нити. Том 1. Под куполом - Ирина Сергеевна Ракова - Страница 2

Рука некого талантливого художника превратила стену, у которой сходились две боковые лестницы, в огромную, безумно красивую картину: корабль несётся по бурлящим штормовым волнам, белые паруса подсвечены солнцем, пробивающимся сквозь бреши в чёрных тучах, брызги летят во все стороны, переливаясь.

Двое подростков, спустившись по одной из лестниц, обнаружили, что воздух в просторном вестибюле Школы так сгустился от напряжения, что хоть на хлеб мажь. Под высокими потолками, отражаясь от спокойного кремового глянца стен, голоса гуляли звонким эхом от толстых деревянных дверей до стены-картины.

– Во балаган, – Мишка выпучил глаза на толпу у боковой стены, под доской объявлений. – Чего они все столпились?

Стояло утро тридцать первого декабря, и все преподаватели и руководство Школы, заперевшись с лидерами секторов в одной из аудиторий, в этот самый момент распределяли выпускников по секторам. А там, на ярко-красном пятне доски, уже висел листочек с именами десяти счастливчиков, пробившихся в Форсу.

– Ждать будем, пока рассосутся? Или пойдём? – снова обратился к другу Мишка.

– Как хочешь, – Марк равнодушно пожал плечами.

Какое-то время они всё же потоптались у лестницы, наблюдая снующих вверх-вниз студентов; основную их массу, конечно, составлял выпускной двенадцатый год – кому ещё понадобится так рано вставать и топать в учебный корпус в праздничный день. Стоял гомон, на который только способны шестнадцатилетние глотки. Толпа у доски шевелилась, подростки пробирались к доске и отходили обратно – кто-то с расстроенным видом, кто-то с безразличным.

Марк, рослый и крепкий парень, пожалуй, даже чересчур для своих шестнадцати, темноволосый, густобровый и зеленоглазый, стоял спокойно; впрочем, глаза его непрерывно прочёсывали толпу, словно кого-то искали. Миша, невзрачный (особенно на фоне друга) мальчишка, пухлощёкий и невысокий, с невыразительным цветом волос и глаз, нервничал и переминался с ноги на ногу. Не прошло и пары минут, как он не выдержал и снова завёл разговор.

– Я вчера в заявке первой Форсу написал. А ты?

– Тоже, – коротко ответил Марк.

– Ну, ты, может, и пройдёшь. У тебя и мозги, и физические данные… – он покосился на друга снизу вверх, и, не дождавшись ответа, продолжил тараторить: – А второй я написал Электронику. Но туда меня тоже вряд ли возьмут, там баллы, говорят, слишком высокие надо. А третьей – Ритму, тоже неплохой вариант бы был, во внешнем мире интересно работать, да? Можно с предками чаще видеться… Только как бы всё-таки на Форсу хотелось. Но я по-любому не пройду, – самоубийственным тоном закончил он свой сумбурный монолог.

Марк промолчал. Боевой сектор считался элитой среди ренов. Каждый год из сотни-двух выпускников проходили отбор лишь пять парней и столько же девчонок. Баллы, набранные за время учёбы в Школе, здесь были бесполезны. Нередко круглые отличники со свистом пролетали, а оторвы-неудачники неожиданно для всех, в том числе для себя, получали вожделенную нашивку. Естественно, каждый второй подавал заявку на вступление в Форсу – вдруг и у него обнаружатся те самые скрытые качества.

– Что, молчание – знак согласия, да? Эх, Марк, мог бы и подбодрить друга.

– Достал. Как я тебя должен подбодрять? «Мишенька, не волнуйся, ты тоже умный и красивый, ты обязательно пройдёшь», так что ли? – Марк сделал вид, что вышел из себя.

– Я тебе не говорил, что ты красивый, – совсем надулся Мишка.

– Па-а-арни! – с лестничного пролёта раздался мощный бас Гены. – Чего стоим, ломаемся? В атаку!

С грозным кличем, насупив и без того густые и внушительные брови, он кинулся вниз по лестнице, и под хохот зрителей как нож в масло врезался в толпу.

– Вот клоун, – проскрипел Миша.

Долговязый, нескладный Гена, словно пловец, добрался, наконец, до доски, завис на секунду, а затем издал такой победный рёв, что все подпрыгнули.

– Он что, прошёл что ли? – спросил кто-то из-за спины.

– Пойдём, – решил Марк, и потащил друга за собой в коридор, прорубленный Геной в толпе.

– Геннадий Камалов! Боец Форсы! Гордость всей Ареносы! – Генка выписывал жизнерадостные кренделя среди шарахающихся в стороны студентов.

Марк протискивался к белеющему на доске листочку, а его друг крался следом, наступая ему на пятки. Пытаясь разминуться с группой студентов, выбирающихся обратно, Марк замешкался, и Миша добрался до цели первым.

– Нет… Нету. Эх, говорил же, не пройду.

– А я? – Марк высунулся, наконец, у доски, и побежал глазами по списку снизу вверх. – Марк Рахленко. Обалдеть, – проговорил он через секунду онемевшими губами.

– О, Марк, ты тоже прошёл, поздравляю, – улыбнулась рядом девчушка, растрёпанная, довольная; её карие глаза искрились от счастья.

– Спасибо, и тебя, – рассеянно ответил он, тщетно пытаясь вспомнить, как её зовут.

Он вернулся глазами к списку. Имени, которое он искал, среди десяти имён не было. Остальные было крайне трудно связать с их обладателями, поэтому он ещё какое-то время провёл, вглядываясь в каждое. Никого, с кем бы он близко общался, не считая Гены – ну да тот был всеобщим другом.

– Ну, поздравляю, – пропыхтел Миша, вытащив слегка оцепеневшего Марка из толпы. – Я знал.

– Сильно расстроился? – Марк почему-то почувствовал укол совести.

– Да нет, с чего бы, я ж говорил, что не пройду. Я тебе даже не завидую нифига, – бодро протараторил тот, старательно натягивая улыбку. – Хотя, кому я вру. Ты ж нотт, сам видишь. Ладно, подожду, сейчас Электронику принесут.

Все лавки были заняты, и они просто пристроились в нише под боковым пролётом лестницы, опираясь на широкие деревянные перила, крашенные в яркий красный цвет.

– Пацаны! Чё кислые? – тут же на их плечи больно шлёпнулись ладони-лопаты Гены. – Не парьтесь, не прошли и не прошли, не все ж такие зашибенные, как я!

– Да я вообще-то прошёл, – пробормотал Марк, потирая плечо.

– Да ты прошёл?! Серьёзно? Да ты ж красавчик! Да ты ж почти такой же красавчик, как я! – и поскакал дальше.

– И почему его взяли? Какой из него боевик? Он же дебил, – обиженно проворчал Миша.

– Генка? Он не дебил, он просто придуривается. Стиль у него такой, – Марк поймал угрюмый взгляд друга. – Да, да, он дебил, непонятно вообще, почему его взяли, а тебя нет, – с иронией поправился он, приводя товарища в бешенство.

Договаривая фразу, он вдруг глазами наткнулся на ту, что давно высматривал в толпе. Вместе с парой подружек она нерешительно мялась у подножья лестницы; все трое взволнованно хихикали, набираясь духу для рывка к доске, Марк видел, как нервно подрагивают её плечи.

– А Полинка прошла? – спросил Миша, проследив за его потяжелевшим взглядом и сразу забыв про обиду. – Что-то я не обратил внимания.

Марк покачал головой.

– Да ладно? Она ж первая в году… Вот уж кто-кто, а она… – Он помолчал, покосился на друга и осторожно предложил: – Может, сказать ей?

– Кому чё сказать? – встрял Юрка, высовываясь между ними через перила.

– Тебе сказать, куда свой нос не совать, – огрызнулся Миша.

– Вы прошли? – поинтересовался тот.

– Только Марк.

– Гонишь? Нет? Ух ты, Маркуша, молодца, поздравляю. Я в тебя верил. Ладно, ждите, я пошёл смотреть список.

– Тебя нет, – в один голос сообщили ему друзья.

Юрка застыл.

– Вот вы знаете, кто вы после этого? – он медленно повернулся к ним и громко, в красках расписал. Несколько товарищей рядом заржали, а худенькая практикантка Марина, как раз в этот момент проходившая мимо с новым списком, сделала вид, что ничего не слышала.

– Не трожьте, ребята, нельзя, пропустите, – отбиваясь от подростков, заметивших листочек в её руках, крепко прижимая его к себе, она почти бегом направилась к доске. Там список студентов Электроники появится уже не в лучшем виде, подумал Марк, провожая её взглядом.

Честно говоря, ему уже порядком поднадоела окружающая суета, голова пухла от струящихся в воздухе эмоций, а ещё совсем не хотелось видеть расстроенное лицо Полины и читать в её глазах разочарование, обиду и, может быть, даже злость. Так что, глянув на друзей, он невозмутимо соврал:

– Блин, я же вещи забыл собрать.

– Совсем дурак? Я ещё позавчера всё упаковал, – сообщил Юра.

– Совсем дурак? – уставился на него Миша. – И два дня трусы не менял?

– Я пошёл, – Марк сполз с перил.

– В столовке будем, – отозвались друзья.

***

Длинный навесной коридор, чудо архитектуры, соединял учебный корпус с жилым. Вдоль тонких стен тянулись большие окна, так что зимой здесь было зябко, и Марк почти перешёл на бег. Из окон открывался привычный вид на заметённую снегом спортплощадку и внутренний двор, где сейчас стояла небольшая, но пушистая новогодняя ёлка – дань традициям внешнего мира.

Он отвёл было взгляд, но тут же вернул обратно, замедляя шаг. Возле ёлки стояли двое мужчин – один незнакомый, в серой форме Ритмы, другой – директор старшей ступени Школы. Обычно спокойный, степенный рен, сейчас он отчаянно жестикулировал, размахивая руками и хватаясь за голову, что придавало его фигуре в жёлтой куртке комичный вид. Должно быть, что-то случилось, подумал Марк. Как не старался, он не мог толком разобрать эмоций этой парочки – слишком далеко. Выбросил их из головы и побежал дальше.

Конец коридора, и ещё два этажа вверх, туда, где жил двенадцатый год. Проходя через пустую общую комнату, он мимолётом кинул взгляд на любимое кресло, в углу, возле окна. Как и у всей мягкой мебели в комнате, его обшивка была составлена из лоскутков разной джинсовой ткани, и в нём бывало так удобно сидеть вечерами с книжкой или в наушниках, или просто развесив уши, прислушиваясь к разговорам товарищей, разглядывая пейзаж в окне, которое как раз выходило на школьный двор, иногда краем глаза поглядывая фильм на плоском телевизоре на стене.

Нужно радоваться, думал он, со второй попытки открывая старенький замок ключом и падая ничком на кровать. Форса была мечтой почти всех мальчишек – и доброй половины девчонок. С самого начала, когда его, четырёхлетнего, забрали из внешнего мира и привезли сюда, не было у них разговоров более увлекательных, чем о боевой магии, и дворовые игры большей частью состояли в швырянии друг в друга «волн» из песка и прочих подручных материалов. Родители недоверчиво качали головой, слушая на каникулах его захлёбывающиеся рассказы, а сверстники из внешнего мира, услышь они его, покрутили бы у виска.

Взрослея, он всё отчётливей осознавал, что тех самых «необыкновенных качеств», что требовались боевым магам, в конкуренции с одногодками у него не найдётся. Форсу он написал в первой строке скорее потому, что все так делали, чем действительно надеясь на что-то; вторым сектором в списке желаемых он выбрал Меди́цину и был уверен, что именно туда ему и дорога. Так нужно же радоваться, шептал он себе, переворачиваясь на спину, чтобы поглядеть на знакомое облупившееся пятнышко на потолке. Что не так?

Он оглядел комнату. На самом деле, вещи давно были упакованы в сумки и лежали под кроватью. У одного из соседей они валялись вперемешку на койке – вот кто потом будет наспех распихивать всё по пакетам; сумок второго вообще не было видно – то ли в шкаф засунул, то ли уже утащил куда-то.

Мелькнула мысль о том, что надо бы позвонить опекунам. Вытащив директон, он с минуту вертел его в руках, размышляя, нельзя ли просто отправить сообщение. В конце концов, выбрал контакт опекунши и вскочил на ноги, по привычке отходя к окну, чтобы поговорить.

Там, за окном расстилалась его родная корона, окутанная серым, пасмурным зимним утром, покрытая таким тёмным небом, что даже снег не казался белым. Рены издавна выбирали для своих поселений места самые безлюдные – а значит, непривлекательные для людей в плане климата. Как и в их случае – холодно и снежно зимой, жарко и сухо летом, грязно и сыро весной и осенью. Им рассказывали, что первые короны ареносцы возводили в песках, но здесь были лишь покрытые пыльной, в дождь грязной, степной почвой бескрайние сопки и пологие холмы, и лишь название напоминало о традиции: кум – песок, сора́ – степь… Кумсора́.

– Марк? – послышался из динамика голос опекунши, и, не дожидаясь ответа: – Ну как? Куда прошёл? К нам заедешь? Когда посвящение?

– Эээ, – Марк растерялся, пытаясь решить, на который вопрос отвечать в первую очередь. – Аня. Всё хорошо, прошёл в Форсу, и я, наверное…

В трубке послышался визг.

– …Форса, обалдеть, я так и знала, так и знала… – наконец расслышал Марк, когда стало возможно разобрать слова. – Лёха, Лёха! Наш Марк – форс!

Марк усмехнулся, внезапно чётко представив себе, как опекун одобрительно поднимает вверх большой палец, но тут же закатывает глаза к небу, стоит прыгающей и вопящей от радости Ане отвернуться.

– Так что я не приеду, Ань, – громко заявил он, пытаясь перекричать её. – А на посвящение вас не пустят, в Форсу нельзя ренам из других секторов. И увидимся только после каникул. Всё нормально?

Когда, после долгих поздравлений и прощаний, она, наконец, положила трубку, настроение Марка слегка улучшилось. Он всегда балдел с этой парочки. Рены редко заводили детей – какой смысл, если в четыре года их отправляли прочь из короны – но каждая пара могла взять на опекунство одного или нескольких новоприбывших. Своеобразная лотерея – детей нельзя было выбирать, дети доставались в порядке очереди каждой подавшей заявку паре. Алексею с Анной достался Марк.

За дверью послышалась возня, она распахнулась, и в комнату ввалились его соседи.

– Нам тут сказали, тебя в Форсу взяли, красавчик, поздравляю, – Эльнур подлетел и с чувством жал ему руку.

– Ага… А сами? – спросил Марк, отметив про себя подавленное состояние Арсена.

– Я в Электронику, не зря весь год пахал, хватило баллов, а этот – в Серву. Как ты вообще заявку составлял, – накинулся Эльнур на товарища. – Надо было сначала писать те сектора, куда больше народу прёт, а потом уже остальные!

– Я так и сделал, идиот, – огрызнулся Арсен.

Пропуская мимо ушей обмен любезностями, Марк сел на койку и взглянул на часы – двадцать пять минут второго, можно идти на обед.

– В столовку идёте? – перебил он их.

– А-а-а, блин, мне ж ещё вещи надо собрать, – схватился за голову Эльнур. – Арсен, братан, подожди меня, я быстро.

– Я пошёл тогда, – не дожидаясь ответа Арсена, сказал Марк и выскочил за дверь.

Слетев по лестнице вниз, по инерции он всю дорогу обратно по коридору пробежал бегом, и, свернув за угол, чуть не налетел на неё.

– Полина, – пробормотал он после секундного замешательства.

Он поймал себя на том, что ищет на её лице следы слёз – напрасно, впрочем.

– Марк… Я тебя в списке видела, поздравляю.

– Спасибо, – к горлу опять подступал горький комок вины – её глаза и губы приветливо улыбались, но он ясно почувствовал, как от неё пахнуло холодком обиды.

Чего он и боялся.

– А я в Меди́цину прошла, я же туда и хотела, – бодро сообщила она.

– Здорово… – он замолчал, не в силах придумать, что ещё сказать.

Их было очень немного, ренов, что от природы были способны чувствовать эмоции окружающих. В Ареносе их называли ноттами. Марк был единственным ноттом во всём своём году, и окружающие всегда твердили, что ему очень повезло с его даром. Действительно, своим способностям он часто бывал благодарен. Но сейчас желал им провалиться сквозь землю.

– Ну ладно, ещё увидимся как-нибудь, поболтаем! – прервала затянувшуюся паузу Полина.

– Да, ага…

Он смотрел, как она торопится по коридору в девчачий корпус; колыхались складки тяжёлой зимней юбки, развевались распущенные светлые волосы, длинные и прямые, наворачивались на глаза слёзы. Учиться бы ему вместе с ней на Меди́цине, но нет же, мысленно вздохнул он и побрёл вниз, в столовую.

Там стоял куда более громкий гвалт, чем обычно. Студенты младших годов настороженно таращились на буйных выпускников – те с утра порядком перенервничали и теперь изо всех сил выпускали пар. Ещё несколько человек его поздравили, кое-кто с неприкрытой завистью. Он отыскал столик, где устроились повеселевший Мишка и притихший Юрка.

– Мы тебе место заняли, – сообщил Миша, убирая с соседнего стула свёрнутую куртку. – Прикинь, мне трёх баллов до Электроники не хватило! Ну и фиг с ним, зато на Ритму прошёл. А вот он, – он ткнул вилкой в сторону Юры, – на Серве. А ещё в Форсу собирался, – он закатил глаза.

Юрка промолчал, что было как-то странно с его стороны.

– Ну и не страшно, каждому своё. – Марк отобрал у Миши куртку и положил обратно на стул. – Арсен, кстати, тоже на Серве. Мои опекуны – оба сервы, и довольны. Там вообще много интересных специальностей.

– Если бы ты там оказался, ты бы так не говорил, – буркнул Юра.

Марк пожал плечами.

– Пойду, обед себе возьму.

Стоя в очереди, слушал однообразные разговоры одногодок о том, кто куда прошёл и чем это им грозит, и сентиментальное нытьё девчонок по поводу того, что это их последний обед в родном корпусе. Насколько он помнил, подобная трагедия была и четыре года назад, когда они заканчивали среднюю ступень.

– Айге́ра, молодец! – запищали под ухом. Две девицы обнимали третью, высокую, сутулую, с волосами, стянутыми в конский хвост; та смущённо улыбалась.

Чуть дальше всё дурачился Генка в разношёрстной компании; когда Марк нёс мимо них свой поднос, он закричал ему:

– Э, давай сюда! У нас тут собрание форсов!

– Давай потом, я поесть хочу, – отмахнулся Марк.

Он всё же оглянулся на них. Если Гена не пошутил, и все они действительно были форсами, то он собрал уже половину. Уплетая обед, он видел, как они тянут к себе смущённую Айгеру вместе с её подносом.

Мишка, развернувшись к соседнему столу, оживлённо болтал с одногодкой, тоже поступившей на Ритму. Юра вяло ковырял остывшую тефтельку. Марк же принялся изучать остальных членов Генкиной компашки.

В углу тихо сидел, поблёскивая глазами по сторонам, мрачный парень с тёмными патлами, небрежно торчащими в стороны, горбатым носом и большими, выразительными глазами – Рома Воронов. Сколько Марк его ни встречал, тот вечно ходил в наушниках – даже сейчас лишь один висел на его груди, а второй был воткнут в ухо.

Рядом, ни на кого не глядя, молча жевал свой обед Виталик, крепкий, осанистый паренёк, стриженный почти налысо и со слегка выдвинутой вперёд нижней челюстью, которая придавала его лицу, мягко говоря, не слишком интеллектуальный вид.

Камиля́ – всплыло в памяти имя девчонки, которая заговорила с ним в толпе перед списком, – переговаривалась с хохотушкой Тоней, эпатажной девицей с гривой рыжих волос, искромсанных какой-то дикой стрижкой.

Гена – удивительный рен, думал Марк, разглядывая их. Он общался со всеми, знал весь свой год – сто шестьдесят семь человек! – не просто в лицо и по имени, он помнил привычки и вкусы каждого, и даже среди самых тихонь вряд ли был студент, с которым Гена бы хоть раз за день не перекинулся словечком.

Пока Марк расправлялся со своими спагетти и тефтелями, к Генкиному отряду присоединилась щупленькая кореянка Лариса с наивной кукольной мордашкой и щебечущим голосом. Сшугнув трёх робких одиннадцатилеток с соседнего стола, они придвинули его к своему, чтобы места всем хватило.

Доев, Марк, кинул взгляд на товарищей. Один так и сидел над тарелкой, удручённый; второй, воодушевившись примером Гены, пытался собрать вокруг себя компанию из новых однокурсников – не так успешно, впрочем. Махнув на них, Марк взял свою кружку и втиснулся между Ромой и Ларисой.

В этой компании, где все едва знали друг друга, тоже царила бы весьма напряжённая атмосфера, если бы не Гена – кто-кто, а он разрядить обстановку умел. Сейчас, с интересом друг друга разглядывая, они шумно гадали, кто из них в какой семье окажется – в этом году новеньких делили между собой пятая и шестая семьи Форсы.

Неужели это элита года, думал Марк, оглядывая собравшуюся команду. На первый взгляд, мало кто из них тянул на общепринятый, идеализированный и романтичный, образ боевого мага. Да если бы Марка до распределения попросили угадать, кто именно с его года поступит в Форсу, он бы выбрал совершенно других ребят – и конечно, в их числе была бы Полина.

Эти его размышления прервал громкий переливистый звуковой сигнал.

– Выпускники двенадцатого года, – понёсся из динамиков мужской голос. – Время отправления транспорта до ваших секторов. Не опаздывать. Быть у главного входа третьего учебного корпуса Школы за десять минут до отправления со всеми вещами.

Студенты притихли, навострили уши; кто-то уставился на динамик под потолком, словно так было лучше слышно.

– Машина номер восемь до сектора Форса – четырнадцать ноль пять, – донеслось оттуда.

– Что? – выпучила глаза на часы Лариса. – Через пятнадцать минут?!

– Повторяю, – бубнил динамик, – машина номер восемь…

– Они там упали, что ли? – возмутился бритый Виталик. – Нельзя было раньше объявить?

– Надо тогда идти, а то не успеем, – сказала умница и красавица Диана, метиска с косой до пояса и вечной застенчивой улыбкой, с сожалением поглядывая на едва начатый обед – она только-только к ним подсела, выцепленная Генкой из толпы.

Они принялись в спешке подниматься, толкаясь, потащили посуду к окошечку в стене, что вело на кухню.

– Вперёд, Форса! – заорал Гена. – Экстренная ситуация, времени в обрез!

– Заткнись, Гена! – зашикали на него с соседних столиков. – Нам ничего не слышно, зачем так орёшь!

– Давайте наперегонки, – предложил тот, выбегая из столовой, – кто первый во дворе будет.

Девчонки запищали от восторга. Марк закатил глаза, но тут же усмехнулся и сорвался с места, и на первом же повороте был обогнан тихушником Ромой.

Пока они летели по знакомым коридорам, динамики по всему корпусу вещали время машин до остальных секторов: Электроники, Меди́цины, Тиары – сектора, работающего с животными, Сервы, тренирующей обслуживающие специальности, имеющие мало общего с магией, потому непопулярной, но самой многочисленной. Они разминулись с девчонками, которые, шурша юбками, побежали по левому коридору в свой корпус. Повернули направо, и, миновав холодный навесной коридор, поскакали по лестнице на четвёртый этаж, дурачась и преграждая друг другу дорогу.

До того, как объявили машины до Туторы, готовящей воспитателей и преподавателей, и Ритмы, Марк уже был у двери в свою комнату. Повоевав с непослушным замком, он распахнул дверь, накинул куртку, вытащил из-под кровати сумки, и выбежал в коридор. Чертыхнулся, вернулся закрыть дверь, краем глаза подметив, что Гена и Виталик уже вылетают на лестницу.

Выбегая во двор, пересчитал опередивших – пришёл четвёртым.

– Кто первый? – прохрипел он, пытаясь отдышаться.

– Она, – мрачно кивнул Виталик на сияющую Ларису, ничуть не запыхавшуюся.

– Как? – недоверчиво спросил Марк, оглядывая хрупкую девчонку, ниже него головы на две.

– Я вещи заранее спустила и в гардеробе оставила, чтобы снова не подниматься, – прощебетала та.

– Ты странная, – заявил Виталик, пристально глядя на неё.

– Чего? Так не честно, – простонал только что подбежавший долговязый Талгат, – так не считается.

– А ты что, тоже бежал? Тебя ж не было в столовой, – заметила Тоня.

– Я по дороге прилепился, – объяснил тот, вызвав дружный хохот.

– Лучше бы я хоть тефтелю съела, – сказала Диана, подбегая и откапывая наручные часы из-под рукава куртки. – Ещё восемь минут.

– Меньше краситься перед обедом надо было, – съехидничала Камиля, опередившая её на пять шагов.

Подходили остальные, на ходу застёгивали куртки, натягивали шапки, подпрыгивали на морозе. Болтали, смеялись, заново знакомились, словно не проучились вместе эти двенадцать лет.

Подъехал смешной фургончик с пучеглазыми фарами с цифрой 8 на лобовом стекле – в короне такие называли микробусами. Из него выскочил водитель, небритый мужичок лет сорока:

– Молодежь! Все здесь?

– Ещё одного нет, – ответили ему.

– Подождём, – добродушно усмехнулся тот.

Через минуту за спинами хлопнула входная дверь, со ступеней под смешки скатился Рома, весь красный.

– И где ты был? – сурово вопросил Гена.

– Да я вещи не успел собрать… думал, попозже поедем…

***

Дорога до Форсы заняла чуть более пятнадцати минут. Выбравшись из машины, ребята столпились нерешительной кучкой на квадратной площадке перед учебным корпусом Форсы. Это было совсем небольшое, по сравнению с корпусами Школы, здание, трёхэтажное, построенное в форме буквы «П» и окружившее их с трёх сторон. Оконные рамы контрастно белели в выложенных чёрным кирпичом стенах. Создавалось немного неуютное впечатление, что здание внимательно разглядывает их всеми этими окнами. Поразмыслив, Марк решил, что оно было даже великовато для Форсы, в которой училось всего сорок студентов и ещё столько же наставников.

Он оглянулся. Дорога, по которой они приехали, вела назад к высоким кованым воротам с проходной, прерывавшим черную ограду, которой была обнесена вся территория. Недалеко за зданием торчала в зимнем небе одна из шести вышек, поддерживающих купол короны –пять были расставлены по периметру, и ещё одна находилась в центре короны.

Водитель пообещал развезти их сумки по жилкорпусам, когда ему выдадут списки семей, захлопнул дверь и, развернувшись, уехал. А они нерешительно двинулись ко входу вслед за бесстрашным, но тоже немного замешкавшимся Геннадием.

Во время учёбы в школе их каждый месяц возили на экскурсии по разным секторам, так что они прекрасно ориентировались в любой точке города – Туторе, Серве, Ритме… но не в Форсе. В Форсе они до этого не бывали никогда – за чёрную ограду пускали лишь тех, кто принадлежал этому месту. Теперь – и их.

За двойными дверями обнаружился просторный холл, поднимавшийся неширокой лестницей на второй этаж, а по бокам уходивший коридорами в стороны. Слева за маленькой стойкой с компьютером молодой мужчина в чёрной форме Форсы с красной окантовкой окинул их заинтересованным взглядом и указал на дверь аудитории в конце левого коридора; затем снова уставился в монитор, пальцы заплясали по клавиатуре.

Они завернули в коридор и под любопытными взорами немногочисленных студентов и преподавателей, провожающими их школьную форму, глубоко-синюю у мальчишек и тёмно-голубую у девчонок, так странно выделявшуюся в этом чёрно-белом мире, прошествовали к аудитории с открытой дверью. Внутри их ждали лишь двое: на преподавательском столе сидела, болтая ногами, девушка с очень живым лицом, блестящими глазами, копной вьющихся иссиня-чёрных волос и крупным носом; а напротив, оседлав стул и облокотившись на его спинку, смуглый паренёк. Оба приветливо заулыбались.

– Зелёные! – неожиданно низким голосом воскликнула девушка. – За-алетайте, ра-аздевайтесь. Я – Мадина, он – Ильдар.

– Мы с четвёртого курса, так что кому-то из вас повезёт быть нашими младшими. Остальные все уже наверху, в ассамблее, – сообщил Ильдар. – Одежду тут оставляйте.

Новоприбывшие начали стаскивать с себя куртки, надевать сменную обувь, что несли в рюкзачках за спиной; девчонки не преминули тут же навести марафет, парни, слегка смущаясь, провели расчёсками по волосам. Мадина вытащила фотоаппарат и принялась беззастенчиво фотографировать. Согласно объяснениям этой парочки, предстояла церемония в ассамблее на втором этаже, где каждому новичку объявят наставника. Сюрприз, сказали они, ведь ещё неизвестно, кто кому достанется.

Когда все разделись, причесались и сложили одежду, старшие выгнали их из аудитории и повели по лестнице наверх. Там, миновав широкие двери ассамблеи, через неприметную дверцу они попали в небольшое светлое помещение вроде гримёрки. Из-за пластиковой ширмы, служившей противоположной стеной, раздавался приглушённый шум голосов, фоном звучала лёгкая фортепьянная музыка. Сдвинув ширму и выглянув из-за кулис, ребята увидели маленькую ассамблею, наполовину заполненную зрителями.

В Школе ассамблея была громадная, стоящая отдельным корпусом. В ней проходили торжественные мероприятия, культурные события и собрания; при необходимости она вмещала всех студентов Школы сразу. Эта же была рассчитана человек на сто, да и оформлена значительно скромнее. Чистенькая, выкрашенная белым сцена; занавес из нескольких слоёв легкой, полупрозрачной, белой с серым узором и чёрной каймой ткани; белые стены и полы в зале, чёрные мягкие кресла, чёрные же полупрозрачные шторы на окнах – традиционные цвета Форсы.

– Вон они, в первом ряду сидят – ваши будущие наставники, – Мадина указала в зал, где студенты в чёрной форме расселись через одного, оставив по свободному месту рядом с собой, и оживлённо переговаривались. – Мы, короче, пошли. Как своё имя услышите – выходите на сцену и подходите к лидеру, и всё – больше от вас ничего не нужно.

Она ускакала, утащив за собой Ильдара, затеявшего вдруг оживлённый разговор с Камилёй. Выпускники столпились за краем ширмы, разглядывая форсов в зале. Кто-то бухнулся на диванчик, стоявший в углу гримёрки, кто-то бродил туда-сюда, разглядывая вывески и фотографии на стенах. Девчонки по очереди прихорашивались перед зеркалом.

– Интересно, долго ещё ждать? – вздохнула Тоня. Она растянулась на диванчике, положив голову на колени Айгерим. Та, как заметил Марк, была от такой фамильярности не в восторге, но стеснялась что-либо сказать одногоднице.

– Даже если сейчас начнётся, сначала лидер будет спич толкать, – негромко произнёс Рома.

Интересно, подумал Марк, хоть на время церемонии он вытащит этот наушник, или так и пойдёт к лидеру?

– Да-да-да, много-много пафосу и нудятины, – удручённо тряхнула головой Лариса.

– Ничего, мы не торопимся, – жизнерадостно заявила Камиля.

Марк встретился с ней глазами, и тут же поспешно отвёл взгляд. Девочки всегда смотрели на него с интересом, к этому он привык. И всё же, ему казалось неправильным то, что он так легко читает этот интерес у них в глазах, даже когда они совсем не хотят его демонстрировать.

Минут через десять музыка плавно стихла, раздался звук включённого микрофона. Шум в зале мгновенно прекратился, словно ножом отрезали. В Школе бы ещё минуты две слёзно просили студентов замолчать, со смешком подумал Марк.

– Студенты и бойцы Форсы, – раздался спокойный, мягкий мужской голос, который, казалось, заполнил собой всё пространство, словно вода. – Сегодня мы празднуем новый статус тридцати двух ренов нашего корпуса. Во-первых… Кураторы пятой и шестой семей! Спасибо за проделанную работу.

Зал, только что абсолютно тихий, принялся дружно аплодировать. Пристроившись у удобной, хоть и слегка низковатой для него, дырочки в ширме, явно проделанной здесь специально, Марк увидел в последних рядах двух поднявшихся с мест, улыбающихся и кивающих мужчин, а на сцене – высокого, подтянутого рена в белой форме, какую носил старший состав Форсы. По коже поползли мурашки – такая от него исходила мощь, и в то же время Марк не смог уловить ни одного обрывка его эмоций, ни даже намёка на их присутствие.

– Во-вторых, рубры пятой и шестой семьи! Ваше обучение окончено, а долг наставников исполнен. С завтрашнего дня вы получаете статус альбов.

– Рубры – это наставники, двадцатилетки, – пояснил голос Талгата за спиной Марка. – У них красная кайма и нашивки на форме. А альбы – те, кому уже есть двадцать четыре, бойцы.

– Ты-то откуда знаешь, – удивилась Тоня.

– Да в любой книге про Форсу это написано, – лениво протянул Виталик. – Вопрос в том, почему ты не знаешь.

Тоня смерила его удивлённым взглядом, ясно говорящим, что Виталик в её представлении не сочетался со словом «книга».

– Это с латинского, – неожиданно вмешалась Камиля. – «Рубры» – красные, «альбы» – белые, «атры» – чёрные, те, что без каймы. Мы будем атрами. Аргенты с серебряной каймой, авры – с золотой. А кандиды – это высший состав, они все в белом. Что? – она смутилась, поймав на себе удивлённые взгляды.

В зале передний ряд, развернувшись лицом ко второму, с чувством аплодировал своим старшим, поднявшимся с мест. Марку пока явно нравилась эта церемония, строгая, простая, без лишнего пафоса и никому не нужных длинных речей.

– Атры пятой и шестой семьи! – после небольшой паузы продолжил лидер. – Вам предстоит ещё четыре года обучения – обучения и преподавания. Завтра вы становитесь рубрами и начинаете свою работу наставников.

Пока звучала очередная порция аплодисментов в адрес передней группы форсов, внимание Марка случайно привлёк еле заметный эмоциональный след, витающий над ренами, что сидели на креслах вдоль стен, боком к сцене. Судя по всему, это были преподаватели и командующий состав, некоторые были в белой, как у лидера, форме высших статусов. От них веяло неуловимой тревогой, и хотя по их лицам или поведению вряд ли что можно было понять, Марк ощущал: что-то тяжёлое лежало на их душе, какая-то неприятная обязанность… или новость. Почему-то ему вспомнилась сцена, которой он сегодня стал свидетелем: директор Школы, давший волю эмоциям в разговоре с ритмом.

Покосившись на взволнованных одногодок, он молча оставил свои впечатления при себе.

– А теперь что касается ваших учеников, выпускников Школы, – обратился лидер к первым рядам, когда все опустились на свои места. – В очередной раз хочу напомнить, что хоть мы и подбирали в дуэты психологически совместимых друг с другом ренов, в первую очередь от вас зависит, насколько успешно вы поладите. Нам нужна от каждой семьи гармоничная, сильная, боеспособная команда из пяти крепких дуэтов и эффективного куратора. Сделайте всё, что в ваших силах.

Он открыл папку, что лежала на кафедре перед ним.

– Карина Верайн, – разнёсся его голос, – наставница Марка Рахленко.

– А ну пошёл, ты чё встал, баклан, – грубовато пнул Гена остолбеневшего товарища.

На слегка ватных ногах Марк обогнул край занавеса и оказался на сцене одновременно с поднявшейся из зала девочкой. На вид она была совсем как ребёнок: маленькая, тонкая, очень смуглая, круглолицая, с острым подбородком, длиннющей чёрной косой за спиной, чуть курносым носиком и большими чёрными глазами, слегка раскосыми. Она глянула на него, задрав голову, в зале послышались смешки, и даже здесь было слышно, как басом ржёт за ширмой Гена. Марк был одним из самых высоких парней среди своего года – она же явно не дотягивала и до полутора метров.

Столкнувшись глазами с лидером, он снова ощутил, как по коже побежали мурашки. Лидер Форсы был ноттом, понял Марк, чертовски сильным и опытным. Довольно молодой на вид мужчина, не старше сорока, высокий, статный, брутально-красивый. Тёмные волосы косой чёлкой падали на лоб, губы были слегка сжаты в спокойной, уверенной полуулыбке. Но самыми эффектными, без сомнения, были глаза – карие, бездонные, гипнотизирующие. Они пронизывали насквозь, выворачивали душу, подчиняли волю, вселяли суеверный страх и притягивали как магнит.

Наставница протянула ему руку и повела прочь со сцены. Но, даже уже спустившись, как во сне, усевшись на своё место рядом с ней, и наблюдая, как остальные старшие по очереди поднимаются из зала навстречу выходящим из-за кулис выпускникам, Марк, куда бы ни посмотрел, всё видел перед собой глаза лидера, словно тот решил следить за ним всю оставшуюся жизнь. Интересно, только у меня такое ощущение, подумал он, глядя на заполняющиеся передние ряды ассамблеи.

Он с интересом поглядывал на Карину, хотел заговорить, но она, поймав его взгляд, покачала головой. Никто из форсов не разговаривал – во время церемонии это было недопустимо. Только Генка всё-таки начал обсуждать свои впечатления, с размаху бухнувшись в кресло, да ещё и во весь голос, так что на него зашикали даже свои.

Последней со сцены спустился Рома, держа за руку свою кудрявую рыжую наставницу, и лидер, захлопнув папку, обвёл глазами ассамблею.

– Всех вышеперечисленных с завтрашнего дня считаем атрами, – молвил он. – Теперь что касается кураторов. Пятая семья – Анастасия Тихомирова. Возражения?

В глубине зала, где сидели бывшие наставники, поднялась востроносая девушка с очень светлыми, почти белыми волосами, и плавным, мягким голосом сообщила, что не возражает. В зале никто не высказал ни капли удивления.

– Олег Баландин, – пронёсся по залу голос лидера, а Марк, не поворачивая головы, почувствовал, как на этот раз мысленно вздрогнули сразу несколько человек из старших, сидящих поблизости. – Куратор шестой семьи.

Марк посмотрел на свою наставницу, пытаясь вникнуть в причину её беспокойства. Она уставилась на лидера непонимающим взглядом. У того на губах играла лёгкая улыбка, точно он знал, что его слова вызовут такое волнение, и теперь с интересом следил за залом. Там поднялся взволнованный шёпот, особенно с задних рядов. Кто-то открыл рот и вытаращил глаза, кто-то вытянул шею, вглядываясь в задние ряды. Карина нахмурилась и тоже обернулась на медленно встающего со своего места долговязого, сутулого парня с неопрятно торчащими в стороны и лезущими в лицо волосами до плеч.

– Лидер, – негромко, но внятно произнёс он, – ты уверен, что эта честь принадлежит именно мне?

Он говорил спокойно и вежливо, но Марк читал насмешку в его словах; сам этот рен производил на него странное, отталкивающее впечатление.

– Абсолютно, – серьёзным тоном подтвердил лидер.

Несколько секунд они стояли, упорно глядя друг другу в глаза – присутствующие со своих мест переводили взгляд с одного на другого, будто на теннисном матче, – затем Олег отвёл взгляд и, уже опускаясь в кресло, ответил:

– Возражений нет.

– Тогда, поздравляю всех с новыми статусами! – тут же сказал лидер, и захлопнул папку.

Марк обратил внимание на наставницу Ромы – она сидела слева от него. Кажется, в какую-то секунду она собиралась вскочить, но лишь закусила губу и осталась сидеть на месте, глядя прямо перед собой. Через несколько секунд, встретившись глазами с Кариной, затрясла головой, так что её тёмно-рыжие волнистые волосы, собранные в два задорных хвостика, пружинисто запрыгали, – и в отчаянии развела руками в жесте, который Марк бы озвучил как «Какого чёрта?».

Тем временем мягкая улыбка пропала с лица лидера; теперь он смотрел на них жёстко и очень серьёзно.

– Теперь, – изменившимся голосом сказал он, когда они затаили дыхание в недобром предчувствии, – у меня для вас ещё одна новость. В подробности вас вечером посвятят ваши кураторы, с которыми чуть позже у нас ещё будет разговор, а сейчас я постараюсь донести основную суть. – Он выдержал паузу, превращая взглядом в камень каждого сидящего в зале. – Ни для кого из вас не секрет, какие напряжённые отношения у нас сложились с внешним миром в последние несколько лет. Люди давно уже очень старательно искали повод нас скомпрометировать, а мы не менее старательно пытались им этого повода не давать. Однако, момент настал, и пусть для вас это не станет неожиданностью: сегодня утром организация, известная нам как «Мост», сделала первый шаг к расторжению мирного договора, заключённого с Ареносой без малого пятьдесят лет назад. Фактически, внешний мир готовится объявить нам войну.

Лидер умолк.

Нотты обладают способностью чувствовать нервные импульсы собеседника, что несут в себе информацию об эмоциях, которые тот испытывает. Полезная способность – она даёт возможность выявить ложь, или понять, что замышляет противник, например, в поединке, да и общение в каком-то смысле облегчает. Но есть и неприятная сторона: воспринимая чужие эмоции, мозг нотта, кажется, отчасти принимает их за свои. Именно поэтому большинство ноттов считаются буками и одиночками – им просто тяжело находиться в одном месте с большим количеством ренов – или людей, неважно – с их букетом эмоций, переживать одновременно всё, что чувствует каждый из них.

Пока Марк пытался вникнуть в смысл последней фразы, потрясение, в той или иной степени испытанное без малого сотней находящихся в ассамблее человек, волной электрических импульсов хлынуло в его нервную систему. Опомнившись, он попытался оградиться, но было поздно. Сердце колотилось где-то под кадыком, шум в глазах и ушах затопил всё вокруг, сменяясь чернотой…

Электрический удар пронзил тело, возвращая сознание вместе с чувством тошноты в пищеводе, ватой в ногах и ушах, мурашками в кончиках пальцев и хороводом цветных пикселей перед глазами. Наставница убрала руку с его запястья, и отвела взгляд. Кажется, лидер говорил что-то ещё, но Марк не расслышал – отчасти из-за шума в ушах, отчасти из-за утраченной на время способности обрабатывать информацию.

Приходя в себя, Марк машинально поплёлся за вскочившей Кариной к выходу. Уже в дверях он, повинуясь внезапному импульсу, обернулся к сцене – лидер всё ещё стоял там, наблюдая за расходящимися студентами. На мгновение их глаза встретились – и Марк снова ощутил ту необъяснимую силу, переворачивающую душу с ног на голову.