Читать книгу Подсолнух - Ирина Воробей - Страница 4

– Эй, красавица, вставай, – теребила плечо Татьяны чья-то мягкая пухлая рука. – Просыпайся.

Затуманенным взглядом девушка увидела смуглое морщинистое лицо с широко раскрытыми черными глазами. Лицо было круглым, щекастым и мягким. На шее выступал небольшой второй подбородок с несколькими родинками. Из высокого лба назад густо уходили черные волосы, обвитые гнездом на макушке и закрепленные металлической с камнями брошью. Женщина, лет сорока пяти на вид, носила форменный синий халат с полосатыми воротником и манжетами. На груди блестел золотым бейдж, представивший женщину как Адлию. Татьяна всю ночь не могла ее найти, в итоге, та нашла ее сама и в самый неподходящий момент.

– Я вас искала, – проговорила девушка, придя в себя и сев на один из стульев.

– Меня? – опешила женщина, округлив острые глаза. – Зачем?

Она помотала головой, будто хотела сбросить бред, который с ней происходит, как сон из головы. Татьяна смотрела на нее в онемении. Что-то ей подсказывало, что нельзя так начинать знакомство. Но ситуация была не из благоприятных для непринужденного общения. Девушка боялась, что уборщица может выгнать ее отсюда или нажаловаться начальству, или и то, и другое вместе, но как решить эту проблему она не знала.

– Мне костюм надо сшить, – ответила она пространным голосом, будто параллельно связывалась с духами, а, на самом деле, пыталась придумать, как выкрутиться из этой ситуации.

– Аа, – протянула женщина и закивала, но во взгляде читалось чувство настороженности. – Так ты меня здесь ждала, что ли?

Уголки глаз, подведенные жирными стрелками, снова округлились.

– Д-да, – неуверенно ответила Татьяна и судорожно огляделась, выдавая себя с потрохами. Врать она так и не научилась.

Взгляд девушки непроизвольно остановился на часах, что висели над входом. Часовая и минутная стрелки почти сошлись на средней черточке между пятью и шестью. Адлия сощурилась и чуть отдалилась от Татьяны, будто с расстояния на пару сантиметров дальше видела четче. Женщина едва заметно наклонила голову набок, раскрыла глаза и снова сощурила их. Девушке стало удушающе неловко.

– Я хотела узнать ваши расценки и как это, вообще, делается, – начала она от испуга.

– Новенькая? – спросила Адлия.

– Да. Вторую смену только отработала.

Уборщица снова замолчала и продолжала зрительно изучать девушку, анализируя за высоким морщинистым лбом. На сухой и смуглой коже выступало множество родинок в разных точках лица и шеи. Мясистое на скулах лицо в остальном имело почти идеальные пропорции. Самой выразительной частью являлись блестящие глаза, небольшие, но подчеркнутые пышными ресницами и по-восточному заостренными концами. В памяти Татьяны сразу всплыли настенные росписи из египетских пирамид. Нос тоже был острый и длинный, даже стремительный, как стрела. Губы имели насыщенный розовый цвет, слегка оттененный темным красным. Казалось, каждая отдельная черта лица создана быть неправильной, но вместе это смотрелось красиво, хоть и сочеталось несочетаемое – острое с обтекаемым. Такое лицо хорошо запоминалось и вызывало доверие.

– Делается это так, – начала Адлия спустя минуту аналитического молчания. – Ты говоришь мне, че хочешь, покупаешь ткани, а я снимаю мерки и шью. Предоплату беру пятьдесят процентов. Расценки зависят от сложности костюма.

– Хорошо, спасибо, – кивнула Татьяна и выдавила улыбку.

Адлия ответила сомнением на лице, но ничего не сказала.

– Я в туалете часто бываю. Там убираться надо каждый час. Или в подсобке, напротив вашей комнаты отдыха, – добавила она.

– Спасибо, буду знать.

После неловкого разговора Татьяна осталась сидеть на стуле, как ни в чем не бывало, и смотреть на уборщицу, которая повернулась к тележке с ведром. Она подняла швабру с пола, макнула в уже мутную воду и отжала в специальным отсеке, покрутив ее несколько раз против часовой стрелки. Девушка наблюдала за ней в ожидании дальнейшего развития событий. Но события развивались медленно. Уборщица прошлась мокрой шваброй по самому дальнему участку комнаты, омыв примерно квадрат размером два на два метра. Затем протерла пол под пуфом, нагнувшись. Потом начала водить шваброй под столиками ловко и быстро, при этом ни разу не задела ни один. Татьяна следила за каждым ее движением. Женщина вернулась к ведру, прополоскала швабру и отжала покрепче. Теперь швабра казалась почти сухой. Ей она вытерла уже вымытый участок пола, легко водя плавными волнообразными движениями по ламинату. Такую процедуру она повторила шесть раз и управилась всего за пятнадцать минут. А Татьяна продолжала ждать, сама не понимая, чего, но в глубине души надеялась, что Адлия просто уйдет и оставит ее здесь в одиночестве. Однако на выходе та развернулась всем корпусом, держа ручку тележки, и спросила:

– Тебе домой не надо?

– Надо, – машинально ответила Татьяна. – Но я еще соберусь и чуть позже выйду.

– Долго? А то мне нужно за тобой закрыть и ключи охраннику отдать.

«Черт!» – тут же промелькнула гневная мысль в голове девушки. Требовалось срочно что-то придумать. Опять. В который раз уже за эти несколько дней? Десятый? Сотый? Миллионный? Она устала от этого. И не только от этих стрессовых соображений. В теле все ныло от банального физического изнеможения. Ночь на каблуках в душном зале – малоприятная физическая нагрузка, больше утомила, чем зарядила необходимой бодростью. Девушка закрыла глаза в приступе отчаяния, вдохнула побольше воздуха, впитавшего в себя химический лимонный аромат моющего средства, и посмотрела на женщину. Та недоверчиво косилась на нее – уже догадалась, что Татьяна здесь не просто так, и ждала ответа.

– На самом деле, мне некуда идти, – вместе со словами выдохнула девушка и мгновенно залилась краской.

Ей больше было стыдно за нелепую попытку наврать Адлии и скрыться, чем за то, что было некуда идти.

– Ты бомж, что ли?

Татьяна закивала.

– Как так? – спрашивала женщина без изумления. Скорее, это был технический вопрос.

– Приехала из другого города, сняла квартиру, но меня обманули, деньги забрали, а из квартиры выставили.

После собственных слов Татьяна усмехнулась над собой вчерашней, наивной и глупой. Адлия внимательно на нее посмотрела. Примерно с полминуты она молчаливо рассматривала девушку, продолжая анализировать. По ее умному взгляду Татьяна поняла, что она не из тех, кто задает необдуманные вопросы.

– А в полицию почему не пошла?

– Это бессмысленно! – воскликнула девушка, а потом тихо добавила, – А во-вторых, я сбежала от отца и боюсь, что он меня найдет, если я обращусь туда.

Адлия вперила в нее взгляд, будто узнала сакральную правду. В этом взгляде чувствовалось нечто теплое. «Сострадание», – предположила Татьяна.

– Ты хотела здесь жить?

Девушка пожала плечами.

– Хотя бы отоспаться.

Адлия вздохнула, помотала шваброй в руке, посмотрела на тележку. Татьяна пыталась сосчитать количество кривых линий на древесном узоре ламинатной доски.

– Подожди меня здесь. Я уберусь, – вдруг сказала женщина. – И зайду за тобой.

– В смысле?

– Поспишь у меня. Потом решим, – деловито ответила Адлия и вышла из гримерки.

Девушка так и осталась сидеть с приоткрытым ртом и пялиться на пустой проем двери.

Через час они ехали в автобусе по просыпающемуся городу. Солнце отражалось в зеркальных окнах многоэтажек белыми ослепляющими полосами на фоне перистого неба. Утро понедельника, как и положено, начиналось оживленно. Автомобили сновали по проспектам в обе стороны, оставляя за собой облака выхлопных газов, вбрасывающихся в открытую форточку автобуса и опускающихся прямо на головы Татьяны и Адлии. Они ехали молча, сидя спиной к дороге и лицом к салону. Каждая смотрела в свою сторону. Практически все сидячие места были заняты. Еще несколько человек стояло в разных концах автобуса. Татьяна глядела на дорогу, а Адлия – в пол.

Девушка ощущала себя странно. Она ехала домой к женщине, которую узнала всего час назад, неизвестно куда, неизвестно почему. Стоило ли ей чего-то бояться, она не знала, но страха и не испытывала. Стоило ли радоваться, она тоже не могла понять, потому что ничего еще не было известно. Ей помогли с ночлегом на один раз. А что дальше? Требуется ли отдавать что-то взамен? А если у нее ничего нет? Что тогда? Эти вопросы кружились в уме, но на фоне, не доставляя особого беспокойства. Нервная система была настолько истощена, что уже не реагировала на стресс.

Сразу напротив остановки перед ними предстал девятиэтажный жилой дом из серо-желтого кирпича, похожий на сильно вытянутую вверх коробку для холодильника. На нижних этажах в некоторых окнах горел свет. Татьяна в каждое из них заглянула, но там ничего не происходило. Были видны только части мебели и потолков. Вход находился по центру и представлял собой железную двустворчатую дверь ржаво коричневого цвета. Краска высохла и не прилипала к рукам, но еще пахла. Ручка тоже была железной, черной и круглой с аккуратной полусферической выемкой по всей окружности. Сбоку на стене висела пробковая доска, а на ней – толстыми слоями остатки сорванных объявлений и реклам.

Подъезд выглядел потрепанным, но чистым. Освещала его тусклая лампа накаливания без плафона. Многие почтовые ящики искорёжили вандалы и исписали неизвестные малоталантливые, на Татьянин взгляд, художники. Поднявшись на несколько лестничных пролетов, они остановились у одинокой железной двери бледно черного цвета с мутным глазком.

За дверью открылся длинный тусклый коридор с несколькими старыми, еще советскими шкафами и пластиковыми обувницами. Все здесь было ветхим и неприглядным глазу, но общая опрятность бросалась в глаза. Чистый, хоть и обшарпанный временем, линолеум застилал весь коридор и кухню без двери. Косяки проходов много лет назад красили светло-зеленой краской, почти мятной, почти модной, только поверхность стала теперь слишком шероховата – не раз перекрашивалась за долгие годы службы. Ремонтом здесь уже и не пахло и довольно давно. Заменялись или обновлялись только отдельные элементы интерьера, вроде розеток, люстр и табуреток. Сразу справа от двери шла стена, за которой прятался туалет, а ванная – напротив. Вместо одной ванны жильцы оборудовали два душа со стеклянными матовыми ширмами и две раковины для умывания. Помимо санузлов из коридора вели еще три двери: по одной с каждого бока и одна в конце, запирающая собой коридор. Именно в нее они с Адлией и зашли. Дверь выглядела более ветхой, чем все остальные в квартире. Ее даже не подкрашивали.

Изнутри полил яркий свет. В стене напротив зияло огромное, полу панорамное окно с широким подоконником, на котором вполне можно было с комфортом устроиться, постелив матрас и накидав подушек. Краска с деревянной рамы серыми клочьями осыпалась вниз. Татьяна догадалась, что именно поэтому он был пуст. В комнате расположился минималистичный набор необходимого: раскладной двуспальный диван, платяной шкаф, обеденно-письменный стол без ящичков и полочек, этажерка с разным барахлом и парочка деревянных стульев. Обои начали отходить от стен и кое-где порвались, но когда-то представляли собой красивый узорчатый рисунок бледно оранжевого цвета, напоминающий густую растительность в ботаническом саду.

– Проходи, чувствуй себя как дома, – радушно проговорила Адлия, захлопнув дверь.

– Спасибо, – отозвалась Татьяна тихо, осторожно ступая босыми ногами по прохладному линолеуму.

– Голодная? – спросила женщина, подходя к холодильнику с морозильной камерой внутри, приобретшему за годы службы желтоватый оттенок и многочисленные сколы эмали на ребрах всех поверхностей.

– Да.

Татьяна сглотнула сухим горлом и с огромным любопытством уставилась на дверцу холодильника. Как и все старое, ее обклеили множеством наклеек с популярными героями мультфильмов 80-90-х годов. Наклейки по краям обшарпались, местами подстерлись, кое-где были намеренно изуродованы. Татьяна не успела их все рассмотреть, потому что Адлия с грохотом захлопнула дверцу, вынув оттуда чугунный бело-оранжевый казан овальной формы. Она нерасторопно разложила по тарелкам пряно пахнущий плов деревянной поварешкой, потом разогрела каждую по очереди в старенькой микроволновой печи, что стояла на холодильнике и, взяв обляпанный фильтр с водой, вышла из комнаты.

Пока она набирала воду, Татьяна вбирала в себя наивкуснейшие ароматы плова, которые доносились до ее носика вместе с микроволнами. Она присела на один из стульев, что были задвинуты под стол. Потом поднялась и выдвинула оба, подумав, что так поухаживает за хозяйкой в благодарность. Адлия вернулась с полным кувшином воды и поставила фильтроваться. Плов к этому времени уже разогрелся. Они принялись есть.

– Ооочень вкусно! – восторженно протянула Татьяна, выскребывая последнюю рисинку в тарелке алюминиевой ложкой.

Адлия заулыбалась.

– Еще хочешь?

Татьяна задумалась на секунду, потому что желудок и довольный мозг просили еще, но воспитанность требовала отказаться. Она нехотя отрицательно покачала головой.

– Спасибо вам большое, – стеснительно проговорила девушка, глядя вниз и в сторону. – Мне пока нечем вам отплатить.

Стыдливый взгляд ее мимолетом скользнул по лицу женщины. Щеки вспыхнули. Лицо Адлии вдруг приняло серьезное выражение. Она снова стала похожа на аналитика. Татьяна смутилась еще сильнее.

– Ты можешь пожить у меня пока… – сказала женщина.

Миндалевидные глаза Татьяны приняли форму ореха макадамии.

– Если будешь помогать мне шить и убираться в клубе, – закончила Адлия, улыбнувшись в конце.

Девушка застыла. Она сразу вспомнила угрозу Арины про мытье унитазов и то, как ее это испугало.

– Не боись, там ниче сложного, – махнула женщина. – Просто у меня спина болит. Помощь не помешает.

Татьяна все еще сидела в онемении.

– Зато я буду тебя кормить. И так уж и быть, сошью тебе костюм. Но все ткани за твой счет.

Предложение становилось все более заманчивым. «Это же ненадолго» – утешила себя девушка, оглядевшись. Комната угнетала затхлостью и давним прошлым, отпечатавшимся в трещинах на потолке, полах и стенах. Здесь даже дышалось с трудом. Пахло старинной мебелью, залежалой пылью и многолетним отсутствием ремонта. Татьяна вздохнула, вернувшись взглядом в пустую тарелку перед собой. «Как только пройду испытательный, найду нормальное жилье» – решила она.

– Хорошо, – не без толики печали согласилась девушка и слабо улыбнулась, хотя в голосе царил ужас от того, что она, Татьяна, воспитанная отцом так, что даже посуду-то помыла раза два в жизни, будет убирать туалеты, да еще в ночном клубе, где априори себя никто культурно не ведет, потому что алкоголь сильно способствует утрате всех представлений о чистоте, этикете и санитарно-эпидемиологических правилах.

– Значит, договорились, – улыбнулась женщина и сунула последнюю ложку плова в рот.

Татьяна хоть и устала, но засыпала долго и мучительно. Адлия простодушно предложила разделить с ней мягкий и удобный диван, но девушка поинтересовалась, может ли она устроиться на подоконнике, потому что к настолько тесному контакту с незнакомой женщиной она пока не была готова. Хозяйка покопалась в шкафу и вынула оттуда полосатый ватный матрас, который весь был покрыт давно въевшимися пятнами и пах той несвежестью, которая находилась, в лучшем случае, в третьем десятке рейтинга чистоты. Но выбирать было не из чего. Застелив матрас бельем и облагородив постель синтепоновой вздутой подушкой, Татьяна улеглась лицом к окну. У нее даже получилось уединиться, спрятавшись за тонкой шторой. Но зато утренний солнечный свет впивался в глаза. Это мешало заснуть и расслабиться. Еще больше ее напрягали мысли о том, как она будет здесь жить и убираться в клубе, как совместит это с танцами, как на это отреагируют Арина, Света и другие, и как, вообще, все это будет выглядеть. Она маялась часа два, прежде чем утомленное сознание выключилось.