Читать книгу 30 вопросов, чтобы влюбиться - Ирина Воробей - Страница 3

«Ксюнь, ты сегодня после уроков занята? Можешь мне помочь с реквизитом?», – пишу ей в мессенджере. Марина Антоновна сказала подготовить к Хэллоуинскому спектаклю кучу черепов и много чего еще. Я вижу в этом отличный повод.

Ксюне тоже не повезло с природными данными и приходится лишь обслуживать весь наш кружок, как и мне. Розовощекая и круглолицая, с толстой синей косой до лопаток, она всегда носит широкие джинсы и безразмерные толстовки, чтобы скрывать полноту, над которой другие, особенно Коростылева, посмеиваются. Из-за лишнего веса Ксюне приходится брать на себя неприятных персонажей, будь то Водяной, Бабариха или Мойдодыр, а остальное время помогать мне с реквизитом. Но ей нравится играть на сцене в отличие от меня, даже в эти роли она вкладывается.

Иногда я ее жалею. Мне все-таки больше повезло, меня тупо не замечают, а ее замечают только для того, чтобы поиздеваться. Но она гордая, держится сильно. Не лебезит перед этими звездами, как я. Все их шуточки пропускает мимо ушей и на сцене, даже в дурацком костюме умывальника, показывает класс. Марина Антоновна хвалит ее за талант.

А я так не умею. Не умею быть гордой и сильной, и талантов никаких не имею. Поэтому мило улыбаюсь Анжелике каждый раз и выполняю ее мелкие просьбы, лишь бы она меня не гнобила и держала подле себя. Ведь и Валя с ней тусуется. Так у меня есть шанс с ним общаться.

Сестра Бархатова равнодушно соглашается. И, когда школа пустеет, мы идем в мастерскую драмкружка – кладовую на минус первом этаже, выбитую Мариной Антоновной у директора. Здесь раньше находился склад мусора. Мы его целым кружком вытаскивали не один день. Потом все осенние каникулы приводили помещение в более-менее обитаемый вид. Расчищали и красили. Постепенно заполняли мебелью, костюмами, реквизитом и оборудованием. Теперь оно снова походит на склад, но уже не мусорный.

Черепа мы делали не раз. Поэтому для них в мастерской всегда есть необходимые материалы: газеты, фольга, вата, клей, краски и кисточки.

У нас с Ксюней уже отработанная схема. Она мнет формы из газет, обклеивает их фольгой и передает мне. А я послойно наклеиваю вату и придаю проточерепам анатомическую форму.

Когда все комки наделаны, я предлагаю Ксюне тоже клеить поверх вату.

– Блин, как у тебя так получается, – удивляется она. – У меня все почему-то размазывается, как сопли.

Я смеюсь и пожимаю плечами, а сама постоянно зыркаю на телефон Ксюни. Ищу возможность как-нибудь туда заглянуть. Разумеется, там пароль.

Ей прилетает сообщение от Бро1:

«Я сегодня с Дегтем и Люсей зависаю. У него на хате. Давай завтра? Или фотки кидай».

Ага, я сразу беру на заметку. Восьмым вопросом в списке идут «Друзья». Достав телефон, быстро печатаю имена: Люся Белкина и Деготь, Дегтярев Ваня. С ними он и сидел в столовой. Они вроде тоже музыкой увлекаются. Люся, по крайней мере, отлично поет, на всех школьных конкурсах побеждает. А Дегтярев вообще оркестр: и гитарист, и барабанщик, и даже на баяне когда-то играл.

Ксюня разблокирует экран отпечатком и отвечает: «Ладно. Не особо и рассчитывала». Она даже смайликом сообщение не сопровождает. Явно обиделась. Мне хочется узнать, куда ей так нужно и почему с братом. Или просто одной не хочется?

Надо решаться и завести с ней приятельскую беседу.

– Ты пойдешь на бал?

– Как будто могу не пойти, – покатые плечи вздрагивают от смешка.

– Тоже не хочешь? – произношу я сочувственно, надеясь, что зацепилась.

Ксюня вскидывает удивленные глаза и смеряет меня оценивающим взглядом. Я невольно изучаю ее радужки. В них нет золотого свечения, как у брата, но глаза тоже зеленые, разве что бледнее и мутнее.

– А ты почему не хочешь? – спрашивает она то ли с подозрением, то ли с любопытством.

– Ну… – я макаю кисточку в разбавленный водой клей и долго вытряхиваю лишнее, стуча по горлышку банки. – Платье не очень. Я в нем уже третий раз пойду. Не хочу позориться.

Ксюня хмыкает и поднимает одну бровь. Нет, все-таки она не разделяет моей боли. Я смотрю на ее одежду: да, мешковато и плохо сочетаемо, но недешево и не рвано. Толстовка добротная, кеды фирменные. И тушь на ресницах не комочками. У нее даже пирсинг есть: в носу, на брови, в ушах. Все золотое, явно не бижутерия. И Слава одевается хорошо. Они точно не знают, что такое бедность.

– А я вообще все эти рюши-юбки ненавижу, – Ксюня хватает еще одну газету и беспощадно ее сминает в неровный шар. Я чувствую в ее голосе что-то новое, не просто холодную грубость, а тонкую колкость. – Придумали тоже бал.

– Ну, зато можно почувствовать себя принцессой, – я улыбаюсь, вспоминаю свой самый первый раз. Тогда я так себя и ощущала, пока Анжелика ко мне не докопалась. Сказала, что платье у меня старомодное и вообще свадебное, а вовсе не бальное. А в прошлом году она его опять высмеяла, запомнила ведь, что то же самое. Не забуду ее слов, вроде и не смешных, и не унизительных, а почему-то обидных: «Ты все замуж надеешься выйти? Это не тот бал».

– По-моему, принцесса – это состояние души, – с убеждением утверждает Ксюня. – Не нужен бал, чтобы себя такой чувствовать.

Я улыбаюсь. Действительно, настоящие принцессы чувствуют себя такими каждый день и каждую минуту, как Коростылева. А мне, Золушке, нужен бал, чтобы побыть в королевской шкуре. И то не выходит.

– Платья мне ваще не идут. Каждый раз целая эпопея с ними, – Ксюня морщится. – Никто не хочет мне помочь. Мама работает, брат своими делами занимается. Папа – профан в таких вещах.

Она отрывает фольгу, чтобы запаковать газету. Материал с металлическим звуком рвется в ее руках на две неравные части. Девчонка сминает каждую, как мусор, и выбрасывает в урну. Хотя я бы нашла ему применение, но не рискую спорить. Продолжаю наслаивать вату для придания глазницам выпуклости, то есть наоборот впуклости.

– Хочешь, я могу тебе помочь с выбором? – держу тон ровным, а сама внутри вся дрожу, непонятно почему. – Схожу с тобой по магазинам.

– Ты? – удивляется Ксюня и таращит на меня глаза. – С чего вдруг такая любезность?

– Я люблю шопиться. Можем хоть сегодня, сразу после этого, – я пожимаю плечами и обвожу носом горку заготовок, которые она успела намять.

– Правда?

Есть! Кажись, процесс пошел. Улыбочку шире, взгляд дружелюбнее.

– Правда. Я с удовольствием, – скалюсь, насколько могу широко.

– Ну, спасибо.

Ксюня смущена. Кожа розовеет, веки опущены. Но воздух вокруг теплеет, а я испытываю торжество от того, что первый шаг сделан.

Оставив черепа сохнуть, мы отправляемся в ближайший торговый центр. Я предлагаю поехать на электросамокатах, которые сдаются в аренду сразу за школьным забором. Самокаты – это удобно. На всем остальном: роликах, скейте и велосипеде, я кататься не умею и боюсь. А на самокате даже двигаться не надо. Встал и поехал. Средство само тебя несет. Ксюня не против. Тем более погода позволяет.

Уже октябрь, но еще тепло и сухо. Пыльно, правда, зато можно кататься с ветерком. Люблю осень. Для всех весна – начало чего-то нового, а осень ассоциируется с увяданием. Но у меня именно в эту пору все начинается – учебный год, драмкружок, другие активности. Летом все распущены и предоставлены сами себе, а осенью мы кучкуемся. Весь год еще впереди. И я каждый день могу видеть Валентина.

Мы компанией часто катаемся. Мне нравится. Можно и погоняться, и прогулкой насладиться. На самокате получается объехать гораздо больше, чем обойти пешком. В Питере ведь много красивых мест. Я обожаю заезжать в такие местечки, откуда открывается неизбитый ракурс на достопримечательности. Мечтаю, что когда-нибудь покажу их Валентину, мы будем сидеть на берегу в обнимку, любоваться закатным небом и молча наслаждаться друг другом. Потому что счастье любит тишину.

Фантазия меня окрыляет, и я давлю на газ. Самокат ускоряется. Ксюня кричит мне что-то вслед, но быстро догоняет.

– По-моему, мы поворот проехали, – поравнявшись со мной, сообщает девчонка.

– А, да ладно, на следующем повернем.

Я знаю дорогу. Окрестности школы уже вдоль и поперек объездила.

Удовольствие заканчивается быстро. Всего за пятнадцать минут мы оказались у торгового центра. Паркуем самокаты на площадке перед входом и идем внутрь. Во мне еще бьется волнение и плавает адреналин, поэтому я таскаю Ксюню по всем магазинам.

В будний день торговый центр почти пуст. Ходят только зеваки, а продавцы скучают. Нарядных платьев в обычных магазинах мало, тем более пышных. Лишь на втором этаже находится один бутик с приличным выбором. Но здесь все дорого. Я бы в такой даже заходить не стала, а Ксюню ценники не пугают.

– Таак, снимай толстовку, хочу посмотреть на твою фигуру, – заявляю я профессиональным тоном. Я много читаю модных журналов, поэтому знаю толк в стиле. Как и то, что на любую фигуру найдется идеальное платье.

– А что так не видно? – хмурится Ксюня, обнимая себя руками.

– Ты же не хочешь мешком ходить на балу? Не стесняйся, – я по-дружески обнимаю ее за плечи и веду в примерочную.

Ксюня не сразу преодолевает смущение, но все-таки снимает толстовку и встает перед зеркалом в белой майке. Я вижу, как ей не нравится собственный вид, хотя ничего некрасивого в ее фигуре нет. Наоборот, она имеет отличные пропорции. Сверху узко, а снизу сильно широко, но это классическая «груша». Смотрится симпатично. Я бы хотела иметь такую форму, в ней четко выделены грудь, талия и таз, а не как у меня: все сплошняком. Задача будет даже легче, чем я ожидала.

Оставляя Ксюню в примерочной, я прохожусь по залу в поисках нужного фасона. Нахожу несколько платьев: с открытым декольте, с сердцеобразным вырезом, с рукавами-фонариками и рюшами на груди. Все длинные в пол, чтобы скрыть низ полностью. Ксюня сразу отказывается от первого.

– Ни за что!

– Да почему? Это визуально увеличит твои плечи. У тебя красивый бюст.

Я с завистью гляжу на ее декольте и снова испытываю тот стыд, когда Анжелика увидела мой силикон. В груди сразу заныло. Вроде когда болит, значит, растет. По этим ощущениям, грудь у меня уже пятого размера должна быть, раз я так страдаю. Мне каждый миллиметр объема дается тяжкими муками. А у Ксюни уже приличная двоечка. И, кажется, ничего не болит.

Ладно. Завидовать глупо. Краше от этого я все равно не стану. Мама мне постоянно напоминает.

– Тогда бери фонарики. И плечи закрыты, и нужный объем получается. И материал тут приятный, шифон. Летящий. Самое то, что тебе нужно.

Я подсовываю ей розовое платье с запахом. Ксюня косится.

– А другого цвета нет?

– А что плохого в розовом?

– Фу, не люблю такое.

– Агх, – все-таки задача будет сложнее.

Я приношу еще пару вариантов: голубое с широким поясом на талии и салатовый сарафан с пышным пионом на одном плече. Ксюня выбирает последнее.

– Вау! – она кружится с сияющей улыбкой.

Мое тело расслабляется, наконец. Чувство торжества расползается по сосудам.

– Ща, я брату и маме скину. Сфоткай меня, пожалуйста.

Опа. Это мой шанс. Ксюня сама протягивает мне телефон, а мой пульс подскакивает до максимума. Надо как-нибудь посмотреть номер ее брата. Я навожу камеру на девчонку, улыбаясь напряженно, а сама стучу большими пальцами по экрану. Захожу в контакты. Нахожу «Бро» и пытаюсь в ускоренном режиме запомнить цифры. Прочитываю их три раза. Кажется, запоминаю.

– Ну, чего там? – не выдерживает Ксюня, выглядывая из-за смартфона. – Получилось?

– Щас, фокус никак не настроить, – мгновенно нахожу отмазку и возвращаюсь к камере. Щелкаю пять раз подряд на нервах, а в уме пытаюсь повторять цифры.

Блин, их там целых десять. У меня с памятью всегда наблюдались проблемы. Наизусть ни одно стихотворение не выучила.

Пока Ксюня отправляет фотографии, я записываю то, что запомнила в заметки. Только первые четыре цифры, по сути, лишь код. Надо попытать счастье еще раз.

– Давай, другие варианты тоже отправим, посмотрим, что они скажут? – предлагаю я и протягиваю ей голубое с поясом, чтобы еще раз примерила.

За три подхода у меня более-менее получается собрать номер, кроме последней цифры. Хоть убей, не могу ее запомнить. Нервничаю сильно. Ксюня уже устала переодеваться и фотографироваться.

– Ну что? – я заглядываю в экран ее смартфона. Там открыт диалог с мамой.

– Маме понравилось салатовое с цветком, – Ксюня излучает восторг, но тут же киснет, когда прилетает сообщение от брата. – А Славка написал, что оно классное, но слишком откровенное.

Я вздыхаю.

– Не слушай его. Ничего не откровенное, подумаешь, одно плечо открыто. Что мальчишки в этом понимают?

– Думаешь, нормально? – Ксюня оборачивается на себя в зеркале. Брови сначала сдвигаются к переносице, а потом раскрываются, придавая всему лицу жалостливости.

– Разумеется! Вспомни, в прошлом году Анжелика вообще с полностью открытыми плечами пришла. И ничего ей не было.

– Ну, это Анжелика. Красивым все с рук спускают.

В моей груди щемит. Опять растет? Или это жалость так колется? А может, вовсе не жалость, а уже собственное разочарование? Я ведь с Ксюней полностью согласна. Красавицы типа Коростылевой себе любой наряд могут позволить и не будут выглядеть неуклюже, а даже если и будут, то никто над ними не посмеется. А таким, как я… одно неверное решение и сразу вечный позор.

– Но ты выглядишь шикарно в этом платье, не хуже Анжелики, – уверяю. Я искренно в этом убеждена. Меня зависть давно так не глодала.

Ксюнино лицо озаряется улыбкой.

– Спасибо.

Снова прилетает сообщение от брата:

«И Деготь заценил, но тоже говорит, чересчур сексапильно».

Ксюня вспыхивает за секунду. Кожа сперва краснеет до предела, а затем бледнеет, как обескровленная. Я читаю ее ответ, не боясь. Она слишком занята, чтобы на меня реагировать.

«Зачем ты ему показал?! Вот блин! Ну, ты дурак! Брат, называется. Не буду больше тебе ничего присылать». И много красных смайликов с зацензуренным ртом следом.

Мне смешно, и я улыбаюсь. Только через минуту догадываюсь, отчего такая бурная реакция. Неужели Ксюня влюблена в Дегтярева?

«А че такого-то? – Слава высылает в ответ эмодзи с невинно выпученными глазами. – Ты в этом платье вообще на школьный бал собралась. Все равно же все увидят».

Ксюня топает ножкой и закрывает резким порывом шторку примерочной. Я остаюсь снаружи и не знаю, что дальше происходит, но лыблюсь по-идиотски, словно сама влюбилась.

На кассу она несет голубое с широким поясом, а салатовое оставляет в примерочной.

– Тебе же то понравилось? – удивляюсь я, хотя по-девчачьи ее понимаю.

– Оно вульгарное.

Мне хочется треснуть и Славу, и Дегтярева за эти кажущиеся незначительными слова. Нашлись тоже, целомудренники.

Мы выходим из бутика в разочарованном молчании. Чтобы развеселить, я сразу веду Ксюню в магазин украшений, потом обуви. На подбор аксессуаров и туфель уходит остаток дня. Шоппинг всегда занимает много времени, но я не чувствую себя уставшей. Только по приходе домой меня накрывает уныние. Из тридцати вопросов я нашла ответ пока на один.