Читать книгу Медведи тоже умеют любить - Ирина Юльевна Енц, Ирина Енц - Страница 13

Снадобье Прона помогло, и Колька уверенно шел на поправку, чем меня несказанно радовал. Примочка в бутылочке пахла дегтем, и я с опозданием вспомнила, что деготь является очень мощным антисептиком и лечит практически любые плохо заживающие раны. Только, чистым дегтем мазать нельзя, иначе можно сжечь кожу почище открытого огня. Я пришла к неутешительным выводам, что и сама бы могла приготовить что-нибудь похожее, только тогда мне бы пришлось не спать по ночам, потому что, другого свободного времени, кроме как ночь у меня не было. Я себе представила эту веселенькую картину. Тишина, мужики спят, а в моей избушке не гаснет свет, я растираю травы пестиком в тигле, и варю зелья, бормоча над котелком какие-нибудь наговоры. Вот картинка будет!! Только большой бородавки на носу не хватает! Пожалуй, тогда мои мужики от страха разбегутся. Ладно, шутки шутками, а я была рада, что у нас, практически под боком, живет такой знающий человек, как Прон. Только вот, мне не давали покоя вопросы, связанные, как с самим стариком, так и с его напарником, или учеником, или вообще, Бог знает кем, то ли с прозвищем, то ли с именем Один. Да, в довесок ко всему еще и этот медведь по имени Асхат!

Тут я встрепенулась. А ведь я еще старика-то так и не отблагодарила! Надо бы к нему съездить, гостинцев отвезти. Колька-то вот он, героем уже почти скачет. Сказано – сделано! На следующее утро я, слегка разворошив запасы Василича, погрузила на Люську корзину с провизией. Свежей рыбой старика, я думаю удивить сложно, а вот от копченой щуки янтарного цвета, почти прозрачной от собственного жирка, думаю, мало кто откажется. Критически оглядела остальные гостинцы. Думаю, земляничное варенье ему тоже никто не варит. Для верности добавила еще банку соленых огурцов, которыми нас снабжали деревенские бабули в благодарность за дрова, килограмм пять сахара и пол мешка муки. Насыпала маленький мешочек карамели и печенья, обездолив своих мужиков килограмма на два этих простых сладостей. Оглядев все эти богатства, удовлетворенно хмыкнула, надеюсь, старику мои подарки понравятся. Потом, подумав немного, добавила ко всему прочему бутылку керосина. Думаю, им там в скиту это лишним точно не будет. И оставив распоряжения Василичу на случай моей задержки, вскочив в седло, отправилась в путь, уже, можно сказать, по проторенной дорожке.

Правда, возникал еще один вопрос. Что делать с медведем? Точнее не так. Что делать с Люськой, если Асхат опять захочет с нами «поиграть». Как известно, кошке – игрушки, мышке -слезки. Но, решив, что раз теперь я в курсе, что медведь ручной, я смогу справиться с кобылкой в случае чего. Но, карабин к седлу приторачивать не стала, а надела его на плечо. Так вернее будет. Второй раз остаться в тайге без оружия мне, почему-то не хотелось.

День был жаркий, душный. Пахло цветущими травами. Кое-где выбрасывал свои ало-фиолетовые стрелы кипрей, белели зонтики дягиля, местами зазывно синели небесно-голубые султаны живокости, и до головокружения пахло хвойной горячей смолой. Мошка висела серыми облачками над самой землей, а птицы летали низко, низко, радостно ее поедая. Это означало, что скоро может пойти дождь, а то и гроза разразится. Все звуки в лесу казались слегка приглушенными, травы на луговинах пригибались низко к земле, словно старались укрыть свои головы от жара солнечных лучей.

Люська трусила потихоньку, отмахиваясь от мошки хвостом и периодически фыркая. Мы съехали с основной дороги, которую не многие бы осмелились назвать таким громким словом, и свернули на квартальную просеку, когда Люська слегка притормозила, и повернувшись всем корпусом влево и чуть назад, встала, как вкопанная. Я с недоумением смотрела на лошадь.

– Люська, что на тебя нашло? Нам прямо надо…

Я попыталась дернуть повод, но лошадка, мотнув недовольно головой, с места не сдвинулась. Только я собралась высказать упрямой кобылке все, что я о ней думаю в данный момент, как мой слух уловил звуки чьих-то голосов с той стороны, куда смотрела Люська, там, где совсем недавно мы съехали с дороги. Я спешилась с лошади и, повинуясь скорее своим инстинктам, чем разуму, сошла с просеки, и укрылась за разлапистой елью, поглаживая Люську по шее, и тихо приговаривая.

– Ох Люська, да оказывается из нас двоих глупая скотинка – это я, а вовсе не ты. Ты уж прости меня, что плохо о тебе подумала. Кого это еще принесло вдруг в наши края?

Голоса стали приближаться, а кобылка вдруг занервничала, стала переступать на месте и замотала головой, тихонько всхрапывая. Я покрепче взяла повод, наклонилась к самому уху лошади и зловеще зашептала.

– Не вздумай…! Если пикнешь, сама тебя на живодерню сведу!!

Лошадь обиженно покосила на меня глазом, и понуро опустила голову. Мне стало неловко. Бедной лошадке и так со мной приключений перепадает, а тут еще я строжиться принялась. Я ласково погладила ее по морде, и тихонько шепнула:

– Да я шучу… Шучу я…Никому тебя в обиду не дам. Только не вздумай издавать сейчас какие-нибудь звуки. – Люська несколько раз кивнула головой, словно соглашаясь, а я свое внимание полностью сосредоточила на дороге, с которой мы недавно съехали.

Голоса стали приближаться. Я осторожно отвела рукой колючую лапу ели и стала всматриваться в ту сторону, откуда должны были показаться люди. И вскоре, между деревьями показались всадники, я насчитала пять человек. Все на лошадях, в камуфляже, с карабинами за плечами. Только у первого всадника за плечами висел охотничий дробовик, и одет он был попроще, в линялую брезентовую куртку, которые во времена моей молодости называли «штормовкой», серые старые брюки, да кирзовые сапоги на ногах. На голове какая-то несуразная кепочка. Скорее всего – это проводник. Замыкающий вел на привязи за собой еще одну лошадь, нагруженную поклажей. Лиц я рассмотреть не могла, и о чем говорили, тоже не слышала. Направлялись они по дороге, которая вела в деревню через нашу базу. Не знаю почему, но мне не захотелось показываться им на глаза сейчас. Вроде бы, в них не было ничего зловещего или разбойничьего. По тайге разный люд бродит. Есть и геологи, и таксаторы, и охотники, встречаются военные, это когда из зоны зэки сбегают, и сами беглые зэки тоже попадаются. Но, встреченные люди по моим представлениям, как-то ни под одну из этих категорий не подходили. Я быстро мысленно прикинула. На базе у меня сейчас только Василич, да Колька на правах инвалида. Остальные мужики по делянам. Андрей уехал в четвертую бригаду, там у них с верхним9 складом какие-то проблемы возникли. За Василича я не переживала, несмотря на свои причуды, он у меня дедок боевой, к тому же, была в нем еще и природная мужицкая хитринка. Так что, на рожон он сам не полезет. Да, и не похожа эта группа на бандитов или на каких других недоброжелателей.

Я дождалась пока они отъедут на достаточное расстояние, и вывела Люську из еловой чащобы. Вскочила на нее верхом и продолжила путь прежним маршрутом. Но, из головы не выходила та группа, с которой мы только что едва разминулись. Главный вопрос, который меня мучал – кто они? Это не таксаторы, о которых я бы знала. Мало того, как обычно, Саныч попросил бы меня их сопровождать, если бы таковые объявились в наших краях. И это точно не геологи. Во-первых, по внешнему виду это было понятно, говоря русским языком, рожей не вышли. А потом, меня настораживало их оснащение, точнее сказать, оружие. У всех были новенькие «Вепри», но какой-то другой модификации, нежели у меня. Более современной, что ли. Хотя, я могла и ошибаться. Из-за стволов деревьев трудно было разглядеть все подробности досконально.

Карабин в наше время был «удовольствием» довольно дорогим. И я знала наверняка, что геологоразведочные партии, если и снабжались оружием, то вряд ли таким, причем, у каждого человека. А еще возникал вопрос, откуда они ехали? Насколько я помнила карту и знала эту местность, до ближайшей деревни километров двести. Они что, все двести верст так на лошадях по тайге и скачут? В такое моей фантазии поверить не хватало. И тут же возникал еще один вопрос, пожалуй, самый главный. Куда они едут? Вот же, блин! Не было мне забот, так теперь еще над этим голову ломай!

За этими мыслями, я не заметила, как мы оказались на вершине горки, откуда уже можно было разглядеть скит, стоящий на слиянии ручья и речки. А на горизонте, за дальней полосой леса, из-за гор выползали сизые тучи, цветом напоминавшие синяк под глазом у хулигана на второй день после хорошей драки. Порывы ветра на вершине были сильнее, чем внизу у подножья, они доносили едва слышное ворчание надвигающейся грозы. Особо по этому поводу я волноваться не спешила. Хотя, гроза в тайге может стать для путника, которого она настигнет, настоящей катастрофой. По моим представлениям, сюда она доберется только часа через два. А я надеялась, что в это время, я уже буду достаточно далеко отсюда. Какие у меня тут особые дела? Поблагодарю старика, да сразу назад. Вряд ли он согласится ответить на все мои вопросы, а навязывать свое общество было не в моих правилах.

Мы с кобылкой продолжили спуск, а я все продолжала думать о том, кого мы встретили в тайге, да и волнение за своих мужиков у меня все же присутствовало. Перед тем как выйти на поляну перед самым скитом, я остановила Люську, и осторожно, не слезая из седла, выглянула из-за веток крайних деревьев. А ну как, медведь где-то рядом. Повод я держала крепко на случай, если придется успокаивать лошадь. Но, Люська, на удивление, я бы даже сказала, на изумление, вела себя совершенно спокойно. Значит, зверя поблизости не было. Я медленно вывела лошадь из-за укрывавших нас деревьев, и поехала по поляне к дому. И опять, мы попали в радужное марево, которое в прошлый раз я приняла за галлюцинации усталого мозга. Но теперь-то мой мозг был в полном порядке! Не могу сказать, что я чувствовала себя абсолютно отдохнувшей, высыпаться здесь мне редко когда удавалось, но это было, практически, нормой. Я на несколько мгновений остановилась, и внимательно огляделась. Радужное марево присутствовало только в радиусе метров ста от избы, накрывая ее, словно коконом. Это было интересно и удивительно. В природе этого явления я даже не пыталась разобраться. В жизни встречая немало удивительных вещей и событий, я привыкла уже не пугаться чего-то неведомого и необъяснимого, а просто принимать это, как данность, ничего не отрицая и не утверждая, философски рассуждая так: если будет надо, я все пойму со временем. Если уж быть честной до конца, то давалось такое философское спокойствие мне довольно трудно. Но, я продолжала работу над собой, и со скрытой гордостью могла сказать, что иногда мне это удавалось вполне сносно.

На этот раз, когда мне пришлось преодолевать этот «пузырь» я почувствовала какое-то легкое и ласковое тепло, словно меня узнали и приняли, едва заметно прикоснувшись к моему сознанию. И это тоже было удивительно и, я бы даже сказала, как-то волшебно и сказочно. Люська вышагивала вполне бодро, и, как мне показалось, радостно что ли. И это тоже было весьма странно. Присутствие медведя не чувствовалось. И я только сейчас заметила, что на крыльце сидел Один, и что-то сосредоточенно мастерил из двух деревяшек, старательно выстругивая их ножом.

При моем приближении он поднялся, и светлые завитки стружек посыпались с его коленей на землю. Я спрыгнула с лошади и поздоровалась:

– Здравствуй, Один. А где Асхат?

Его глаза, цветом похожие на остывшую в костре золу, внимательно и серьезно смотрели на меня. Он негромко ответил:

– Здравствуй, Катерина. Не волнуйся, я закрыл Асхата в кладовой при вашем приближении.

Я удивленно вскинула брови. У него должен был быть орлиный глаз, чтобы на склоне горы, по которому мы спускались, он смог бы разглядеть нас с Люськой. Тем более, что своей мастью лошадка хорошо сливалась с окружающим лесом, ее шкура здорово напоминала по цвету сосновую кору. Я ничего не спросила, но видимо недоверие и недоумение было слишком явно написано на моем лице, потому что, мужчина с легкой усмешкой пояснил:

– Я вас почувствовал еще когда вы на гору поднимались, а Асхат чуть позже. – Он говорил это так совершенно спокойно и обыденно, как будто, это было самой обычной вещью, а его слова все мне объясняли.

На самом деле, они все еще больше запутывали, и вопросов возникало все больше и больше. Я постаралась обуздать свое любопытство, и напомнила себе, для чего я приехала.

– А Прон дома? – Задала я первый пришедший мне в голову вопрос из самых безобидных.

Один, не убирая легкой насмешливости из глаз, проговорил, как мне показалось, несколько смущенно:

– Прон ушел… травы собирать.

Не знаю, почему, но я подумала, что он сейчас мне говорит неправду. Причина этой лжи мне тоже была неясна. Ведь, в конце концов, какое мне дело до того, куда ушел старик? Но мне, почему-то, было не очень приятно, что он мне лгал. Например, он мог просто сказать, что старик ушел по своим делам. В конечном счете, кто я такая, чтобы он передо мной отчитывался? Ложь я в принципе, не жаловала, а в устах Одина она меня слегка покоробила. Наверное, потому, что я по своей наивности полагала, что люди, живущие в таком месте и такой жизнью, должны быть такими же простыми и искренними, как бегущая в ручье вода. А еще, мне стало неприятно, что меня считают совсем дурой. Поэтому, я, усмехнувшись, проговорила:

– Травы перед грозой не собирают, в них силы нет…

Одина мои слова смутили окончательно, и он, глянув на меня виновато, пробурчал:

– Ты права… Не за травами он ушел.

И все. Никаких тебе объяснений или оправданий. Хотя, они мне, в общем-то, были не нужны. Мужчина прямо посмотрел мне в глаза, а у меня от его взгляда перехватило дыхание. Я словно стала растворяться в черноте его зрачков. Но, взгляда не отвела. Пауза слегка затянулась. Он первый опустил взгляд, а я слегка выдохнула. Вот же, черт!! Со мною подобные эмоциональные всплески от чужих взглядов случались крайне редко. Словно прохладный ветерок пробежал по моему телу, приятно холодя кожу.

Я первой нарушила молчание. Спрыгнув с лошади, смущенно улыбнулась и проговорила:

– Я вам тут гостинчиков привезла… Не побрезгуйте… – И стала распутывать плотную брезентовую стропу, которой корзина с продуктами была приторочена к седлу.

Один постоял несколько секунд, словно и я его приморозила своим взглядом, а потом, спохватившись, стал мне помогать. Движения его были неторопливы, выверены, чувствовалась недюжинная сила в его руках. Ладони у него были большие, с длинными пальцами. Такие пальцы были уместны у музыкантов. Чуть повыше, на внутренней стороне запястья был шрам, или скорее отметина, словно выжженое тавро в виде пересечения трех изогнутых линий. Заметив мой взгляд, он нахмурился и одернул рукав рубахи, а я почему-то смутилась. Вот, зараза!! О чем я вообще думаю!! Я разозлилась на себя, и, наверное, вследствие этой своей злости, тоже нахмурилась.

Мы сообща спустили корзину с продуктами и мешок, в котором были запакованы сахар и мука, и он, легко, играючи, словно этот груз ничего не весил, подхватив все, понес в дом. На крыльце, будто опомнившись, обернулся.

– Заходи в дом. Негоже гостей на пороге держать. Чаю попьем.

Я уже позабыла о том, что собиралась только отдать гостинцы и сразу уехать, и стала привязывать Люську к березке, стоявшей у крыльца, не забыв угостит ее при этом сухариком. Лошадка коротко заржала и взяла с ладони угощение мягкими горячими губами. А я торопливо поднялась на крыльцо вслед за Одином, убеждая себя, что делаю это, потому что, хочу дождаться старика Прона, чтобы лично его поблагодарить за спасение нашего Кольки. Потом, покопавшись в себе, честно была вынуждена признать, что обманываю сама себя. Уж слишком много у меня вопросов было к жильцам этого скита. И уехать, не попытавшись выяснить хотя бы что-то, я точно не могла. А еще, с грустью подумала, что Один мне нравится.