Читать книгу Растревоженный эфир. Люси Краун - Ирвин Шоу - Страница 12

В углу на мате стояла на голове полная женщина лет пятидесяти, одетая в шорты и футболку. Ее перевернутое лицо цветом соперничало с помидором, но колени она держала вместе, а пальчики вытягивала. Мистер Моррис, банковский кассир, сидел в позе Будды, переплетя тощие ноги. Арчер лежал на спине, работая над дыханием, и смотрел на миссис Крайтон, которая, стоя над ним, недовольно качала головой.

– У вас путаются мысли, мистер Арчер, – безапелляционно заявила она. – Ваши легкие напряжены. Вы никак не можете сосредоточиться исключительно на дыхании.

Миссис Крайтон родилась в Англии, но потом долгие годы прожила в Индии. И теперь организовала школу йоги на Пятьдесят седьмой улице. Ей уже перевалило за шестьдесят, лицо бороздили глубокие морщины, зато тело оставалось крепким и упругим, как у девушки. Гуляя по городу в веселеньких платьицах, которые она покупала в молодежных отделах универмагов, миссис Крайтон служила живой рекламой своей системы достижения физического совершенства, обеспечивая школе постоянный приток женщин, которые считали, что возраст берет над ними верх, и мужчин, которым врачи советовали бросить курить. Ходили слухи, что в своем кабинете, примыкающем к общему залу, она устраивает таинственные религиозные церемонии, а в семьдесят лет намеревается ухать в Гималаи, чтобы достичь единения с вечностью, но в зале миссис Крайтон вела себя скорее как тренер, а не как жрица, очень напоминая Арчеру Хораса Сэмсона, тренера футбольной команды колледжа, в котором он когда-то преподавал, хотя в лексиконе Сэмсона, когда тот разбирал ошибки полузащитника при отборе мяча, редко появлялось слово «душа». Арчер услышал о миссис Крайтон несколько лет назад на какой-то вечеринке. Тогда в его жизни был трудный период, он мучился бессонницей и согласился бы на любое средство, которое могло предотвратить казавшуюся неизбежной капитуляцию перед секоналом. Случайного знакомого Арчера раньше отличали избыточный вес, нездоровый цвет лица и свистящее, затрудненное дыхание. Но за три месяца, прошедшие с их последней встречи, он похудел на двадцать фунтов, лицо стало розовым, как у младенца, а дышал он теперь глубоко и свободно.

– Причина моих напастей заключалась в кишечнике, – объяснял он, прикладываясь к стакану с соком сельдерея и неодобрительно глядя на поднос с маленькими бутербродами. – Оттуда все шло. Я даже не подозревал о спазмах, которые постоянно корежили мое тело. Собственно, мое тело контролировало меня, а не наоборот. Тогда я пошел к миссис Крайтон. Помимо выполнения других упражнений, теперь я могу простоять на голове пятнадцать минут. И посмотрите на меня. Мне пришлось полностью сменить гардероб. – В голосе знакомого звучала гордость. – А кишечник теперь мой слуга.

И Арчер, пусть и с опаской, обратился к миссис Крайтон. Боготворить ее в отличие от мужчины, которому она вернула контроль над телом, он не стал, не пристрастился и к соку сельдерея, но четырех недель, по два-три занятия каждую неделю, хватило для нормализации сна. Иногда, чувствуя особый прилив уверенности в себе, Арчер даже выполнял простейшие упражнения на ковре в своем кабинете.

Вот и сегодня после беседы с Элис он чувствовал, что час в тренировочном зале пойдет ему на пользу. Дыхание по методике миссис Крайтон действительно требовало полной концентрации, не оставляя места для других мыслей. «Дыхание, – не уставала повторять миссис Крайтон, – первейшая функция всего живого. И раз уж вы здесь, вы должны уделять дыханию все свое внимание».

Вот Арчер, одетый в спортивный костюм, и лежал на мате, пытаясь сосредоточиться исключительно на дыхании.

– Нет, – качала головой миссис Крайтон, не отрывая от него глаз. – Это не то. Представьте себе, что ваше тело стало жидким. Превратитесь в волну. Почувствуйте безграничность…

«Может, в Индии и можно почувствовать безграничность, – думал Арчер, с трудом сдерживая улыбку, – но вот превращаться в волну на Пятьдесят седьмой улице…»

– Мистер Арчер, вы регрессируете, – чеканила слова миссис Крайтон. – Ваша концентрация никуда не годится. Ваше внимание раздвоено, раздвоенность – первопричина напряженности, а от напряженности недалеко и до болезни.

И с суровым видом миссис Крайтон проследовала к полной женщине, стоявшей на голове, и начала показывать ей, как, встав на колени, нужно плавно наклоняться назад, чтобы коснуться мата затылком. Арчер лежал на своем мате, изо всех сил заставляя свое внимание не раздваиваться, пытаясь забыть обо всем, кроме дыхания. В студии наверху, которую арендовал преподаватель пения, обладательница красивого контральто выводила гаммы. Голос этот почему-то напомнил Арчеру об Элис Уэллер, и сосредоточиться стало еще труднее.

Позже, приняв душ и сидя на стуле рядом с мистером Моррисом, который неторопливо надевал шерстяные кальсоны, Арчер почувствовал себя значительно лучше. Физические упражнения и холодная вода сделали свое дело. Он словно помолодел. И сил заметно прибавилось. Зашнуровав ботинки, Арчер подошел к зеркалу, чтобы застегнуть воротник и завязать галстук. Он увидел, что мистер Моррис пристально смотрит на него. Невысокого росточка, худощавый, светловолосый, мистер Моррис не снимал очки, даже когда стоял на голове. На первый взгляд он казался тихой серой мышкой, человеком, чью фамилию невозможно вспомнить, хотя каждую неделю видишь его за забранным решеткой окошком, где он аккуратно вписывает новые цифры в банковскую книжку. А вот тот, кто приглядывался к мистеру Моррису внимательнее, не мог не заметить мрачного фанатизма, которым горели его глаза, скрытые блеском очков без оправы. Темные глаза, которые точно знали, что есть истина, а что – нет. «Такие вот люди, – думал Арчер, затягивая узел галстука, – однажды удивляют мир, украв из банка пятьдесят тысяч долларов и убежав с чужой женой».

– Мистер Арчер, вы не сочтете за дерзость, если я позволю себе обратиться к вам? – нарушил молчание Моррис.

– Разумеется, нет. – Арчер повернулся, с улыбкой кивнув мужчине в шерстяном нижнем белье.

– Я наблюдаю за вами и вижу, что вам следует сбросить двадцать фунтов.

– Правда? – Замечание Морриса Арчеру не понравилось, поскольку он не считал себя толстяком. – Вы полагаете, у меня избыток веса?

– Безусловно. – Моррис наклонился, чтобы надеть ботинок. Это был ботинок из темной парусины с резиновой подметкой, какие предпочитают яхтсмены. – Вам обязательно надо похудеть.

– Возможно. – Арчер надел пиджак, по-прежнему не соглашаясь с Моррисом.

– Вы слишком много едите. – В голосе мистера Морриса слышались обвиняющие нотки. – У вас слишком много энергии.

– Это плохо?

– Очень плохо. Избыток энергии отвлекает душу от созерцания, толкает человека от духовного к физическому, от размышлений к действиям. Лично я ем один раз в день. Я изнуряю плоть голодом, чтобы укрепить душу. – Мистер Моррис кивнул, встал, надел рубашку. – Раньше я плотно ел пять-шесть раз в день. Весил на двадцать восемь фунтов больше, чем сейчас. И вел себя так же, как другие уличные варвары.

– О вкусах не спорят, – с наигранным добродушием ответил Арчер, подумав, а не присоединиться ли ему к Ассоциации молодых христиан[38], где к нему наверняка не будут приставать с нравоучениями.

– И я не ем мяса, – с нажимом добавил мистер Моррис. – Я ем фрукты, орешки и сырые овощи. Я также не ем яйца и не пью молоко. Я не питаюсь плотью наших меньших братьев.

«Интересно, а что знают об этом господине его коллеги по банку?» – думал Арчер, натужно улыбаясь мистеру Моррису.

– Корень всех ужасов цивилизации, – мистер Моррис надел брюки, методично застегнул пуговицы, – в том, что люди едят мясо. Иначе и быть не может. Если мы каждодневно убиваем безвредных и ни в чем не повинных обитателей полей, лесов, рек и морей, убиваем сами или руками людей, которые этим зарабатывают на жизнь, если мы получаем удовольствие от смерти, если мы утоляем наш аппетит за счет жизни других существ, как это влияет на наш моральный облик?

– Полагаю, тут есть с чем идти в суд, – согласно кивнул Арчер.

– Мы стали врагами всего живого, – продолжал мистер Моррис. – Птицы улетают при нашем появлении, олени бросаются в чащу, стоит им учуять наш запах. Мы варвары, дестабилизирующий элемент в уравнении Вселенной, разрушающий и кровавый икс Божественной арифметики. Мы являем собой трагедию и беспорядок на сцене жизни.

– Все эти аргументы есть веское подтверждение вашей точки зрения. – Арчер снял с вешалки пальто, всем своим видом показывая, что ему пора уходить.

– А от убийства домашнего скота, дичи и живности, обитающей в воде, всего лишь один шаг до убийства человеческих существ. Моральные ограничители не срабатывают, переход от убийства неразумных тварей к убийству людей происходит мгновенно, легко и безболезненно. Если каждый день мы ведем войну с миллионами животных во славу чревоугодия, стоит ли удивляться легкости, с которой мы обращаем свою ненависть на себе подобных и убиваем их, получая от этого удовольствие. Руины Берлина и Лондона, мистер Арчер, – за стеклами очков в глазах Морриса таилось безумие, – не более чем следствие наших скотных дворов и скотобоен. Переполненные военные кладбища – результат нашего постыдного пристрастия к деликатесам.

– Мне пора. – Арчер двинулся к двери. – Все это, конечно, очень интересно, но…

Мистер Моррис заступил Арчеру дорогу. Встал вплотную, сверля его осуждающим взглядом.

– Я собираюсь прожить сто лет. Я собираюсь выполнить свое предназначение. Я собираюсь выбрать день своей смерти и уйти из жизни, полностью отдавая себе отчет в том, что я делаю. Я не собираюсь впадать в кому, я собираюсь уйти из этой жизни и перейти в следующую, четко осознавая каждый свой шаг. Опыт есть знание, а знание – единственная абсолютная радость в жизни. Те, кто умирает не дожив до ста лет, и те, кто умирает потеряв сознание, не реализуют себя полностью. Они сдаются на милость смерти. Как вы, наверное, заметили, – добавил он, – я не ношу кожаную обувь, и мой ремень изготовлен из пластика.

Арчер посмотрел на ремень и убедился, что мистер Моррис говорит правду.

– Да, – обходя мистера Морриса, он продолжил путь к двери, – я это заметил.

– Тут не может быть компромиссов. – Мистер Моррис не отставал от него. – Главенствует или принцип жизни, святой и неделимый, или принцип смерти, который есть зло. До сих пор мы отдаем предпочтение принципу смерти. Мы производим ножи для свежевания свиней и атомную бомбу, два продукта одной машины. Потому что принцип – это машина, мистер Арчер, и может выдавать только одинаковые продукты, пусть внешне у них нет ничего общего.

– Да, да, все это очень логично, – покивал Арчер. – Извините, но я опаздываю и, к сожалению, вынужден…

– Как я понимаю, вы имеете отношение к формированию общественного мнения. – Мистер Моррис его словно и не слышал. – Работаете на радио.

– Да.

– Каждую неделю вы приходите в миллионы домов. Домов, которые пропитаны запахом смерти. Вы могли бы сделать много полезного, мистер Арчер, если бы…

– Видите ли, не я определяю политику радиостанции и…

– Массы надо развлекать, без этого нельзя, – гнул свое мистер Моррис. – И нет никакой необходимости лезть напролом. Я знаю, что вам противостоит мощная оппозиция. Производители мясных продуктов, военные. – Мистер Моррис понизил голос. – В начале достаточно только намеков, предположений. Надо готовить почву.

«В этом мире все помешались на заговорах, – подумал Арчер, – даже вегетарианцы. Орешки и фрукты как средство борьбы со злом. Мне предложено пропагандировать их, рискуя жизнью. Я определенно должен познакомить этого человека с Френсис Матеруэлл».

– Я работаю над документом, – прошептал мистер Моррис, – который намерен представить в ООН через соответствующие каналы. Я надеюсь собрать миллион подписей. Вы подпишетесь?

– Сначала я должен взглянуть на документ, – ответил Арчер, мысленно вздохнув: «Все жаждут миллиона подписей».

– Очень важно найти слова, которые дойдут до самого сердца. – Внезапно мистер Моррис подмигнул Арчеру. – Это исторический документ. Я работаю над ним больше года. Чтобы люди ставили под ним свои подписи, его нужно тщательно подготовить. Они боятся последствий, и моя задача сделать так, чтобы потом они не стыдились своих подписей. Я собираюсь обратиться в ООН с требованием поставить мясо вне закона. – Он торжествующе улыбнулся Арчеру. – Это решение должны принять все страны земного шара. Человечество помилует всех бегающих, ползающих, плавающих, летающих. Я возлагаю большие надежды на Индию, получившую независимость. А потом неизбежно наступит мир, это будет следующий логичный шаг. Политику сдадут в утиль вместе с грудами оружия. Человечество отучится убивать. Вы можете представить себе, какой фурор вызовет публикация этого документа?

– Да, – кивнул Арчер, – вы должны показать его мне после того, как наведете последний лоск.

– Разумеется. – Мистер Моррис кивнул, его глаза горели пророческим огнем. – Я знаю, что вы обязательно его подпишете. Документ будет готов через четыре недели, максимум через шесть.

– Буду ждать с нетерпением. – Арчер открыл дверь раздевалки.

– Миссис Крайтон даст вам копию. Она мне помогает.

– Благодарю. До свидания, мистер Моррис.

– До свидания, мистер Арчер. Мы обязательно должны вернуться к этому разговору.

Мистер Моррис надел нейлоновую шляпу и поклонился Арчеру. Тот торопливо вышел. Женщина наверху пела что-то из Бизе, очень нежное и грустное. Арчер слышал ее даже в кабине лифта.

По дороге домой, в переполненном вагоне подземки, Арчер улыбался, вспоминая банковского кассира, который собрался дожить до ста лет. Потом он заметил, что другие пассажиры как-то странно смотрят на него, и согнал улыбку. Лунатики есть везде. Среди борцов за мир сумасшедших не меньше, чем среди сторонников войны. Ни одна идея, какой бы благородной она ни была, не обходится без последователей, место которых в палате закрытой психиатрической лечебницы, а не на улицах. Смерть, принцип зла… С другой стороны, примерно то же самое сегодня днем говорила ему Элис в своей обшарпанной гостиной. Арчер задался вопросом, уволят ли мистера Морриса из банка, если начальство узнает о его планах посадить весь мир на орешки и ягоды. Как далеко распространяется зона морального осуждения? Можно ли доверить деньги человеку, который требует остановить убийства всего живого и носит парусиновые ботинки и пластиковый брючный ремень? Сохранится ли хоть одно государство, если мистер Моррис возьмет верх? Как поступить с человеком, который покусился на основы цивилизации, пытаясь кардинально изменить питание человечества? Особенно если он заявится в ООН с миллионом подписей!

Арчер вновь улыбнулся, пытаясь представить мистера Морриса демоном зла. Впрочем, в этом мире все возможно. Если кто-то послал черную метку Элис Уэллер, едва ли эти люди сделают исключение для банковского кассира. А потом Арчер вспомнил обещание, данное Элис. Насчет того, что из программы ее не выгонят. И вновь лицо его стало серьезным. Слова эти он произнес из жалости, не подумав, а теперь не мог дать задний ход. Он обещал, следовательно, взял на себя определенные обязательства, и теперь ему не оставалось ничего другого, как их выполнять. Арчер вздохнул и попытался уверить себя, что так или иначе, но все образуется. А когда поезд остановился, настроение ему испортили люди, которые рванулись в вагон, не давая ему выйти. «В эти дни никто никому ни в чем не уступит», – подумал он, протискиваясь мимо толстухи в шубе из рысьего меха, которая перла как танк, оглядываясь в поисках свободного места.

Китти Арчер нашел внизу. Она сидела за столом в его кабинете, склонившись над стопкой счетов. Она надела одно из бесформенных, просторных платьев для беременных. По сосредоточенному выражению ее лица Арчер понял, что она подсчитывает месячные расходы. Когда Китти приходилось складывать числа в столбик, лицо ее становилось очень суровым, словно она опасалась обмана. Арчер подошел, наклонился, поцеловал ее в макушку.

– …Три, девять и два в уме, – вслух считала Китти. – Одну минуту, дорогой. Семнадцать, двадцать пять, тридцать, тридцать четыре. – Она записала числа на листке и, улыбаясь, повернулась к Арчеру: – Ты знаешь, так жить нельзя.

– Я знаю. – Арчер поцеловал ее в лоб, погладил по щеке.

– Мясника надо арестовать.

Арчер улыбнулся, прошел к креслу, со вздохом облегчения плюхнулся в него.

– Как раз сегодня я встретил человека, собирающегося подать в ООН петицию, которая ставит мясо вне закона.

– Скажи ему, что я полностью поддерживаю его.

– Кто-нибудь звонил?

Каждый день, возвращаясь домой, Арчер задавал этот вопрос, словно ожидал, что за время его отсутствия по велению волшебной палочки одной из телефонисток ему сообщили о присужденной награде, о приглашении в известную радиопередачу – короче, ждал, что Китти передаст ему подробности дневного телефонного разговора, который не только украсит вечер, но и изменит к лучшему всю его жизнь. И Арчер знал, что ожидания эти говорили только об одном: несмотря ни на что, он оставался неисправимым оптимистом. Он дожил до сорока пяти лет, в его доме прозвучали десять тысяч телефонных звонков, которые в большинстве своем несли весть о болезнях, проблемах, несчастьях, но он по-прежнему связывал телефон с нежданной радостью. «В принципе, – удовлетворенно подумал Арчер, – сие означает, что мои железы функционируют нормально, уровень желчи низкий, в желудке нет избытка кислоты, организм вырабатывает положенное количество гормонов».

– Дай подумать. – Китти выпятила губы. – Мэри Лоуэлл пригласила нас на обед в следующую среду. Тебе предписано прибыть в смокинге.

Арчер скорчил гримасу.

– Звонили из «Таг бразерс». Твой костюм готов для примерки. Звонил мистер Бардик. У него есть какие-то вопросы по страховке, и он хочет, чтобы ты заглянул к врачу для очередного профилактического обследования. Он также сказал, что ты не заплатил за прошлый квартал и…

Вновь гримаса. В этот день радостного известия по проводам не поступило. Что ж, не остается ничего другого, как ждать следующего.

– Хорошая жена, – игриво заметил Арчер, – припасла бы для мужа-добытчика более приятные новости. – Он встал. – Кстати, мне надо позвонить. Я сейчас. – У двери он обернулся. – Вик не звонил из Детройта?

Китти покачала головой.

Арчер вышел в холл, где стоял телефонный аппарат, и набрал номер Покорны, похвалив себя за то, что больше не стал откладывать этот тяжелый для него разговор. Ответила женщина.

– Добрый день, – поздоровался Арчер, разглядывая себя в зеркале. Под глазами появились темные мешки. – Миссис Покорны?

– Да.

– Это Клемент Арчер. Могу я поговорить с Манфредом?

Последовала пауза.

– А о чем вам с ним говорить? – спросила миссис Покорны. По голосу, в котором слышались нотки подозрительности, чувствовалось, что родом миссис Покорны со Среднего Запада.

– Мне надо ему кое-что сказать. – Арчер вздохнул: «Одни проблемы с этим композитором». – Лично.

– Сейчас он не может подойти к телефону. Ему нездоровится.

– Очень сожалею об этом, – Арчер постарался, чтобы в голосе прозвучало сочувствие. – Но я действительно должен с ним поговорить.

– Можете сказать мне. У нас нет секретов.

– Я в этом не сомневаюсь. – Арчер натужно рассмеялся, не нравился ему этот голос прерий. – Но история эта довольно длинная, так что я предпочел бы поговорить непосредственно с ним. Обещаю, что уложусь в полчаса.

– Доктор не разрешает ему выходить из дома. – Похоже, миссис Покорны винила в этом его, Арчера. – У него температура.

Арчер на мгновение задумался.

– Если вы не возражаете, я могу подъехать вечером.

– Его нельзя беспокоить. – «Мало Покорны других проблем, – раздраженно подумал Арчер, – так он еще женился на сторожевой суке».

– Дело очень важное, миссис Покорны. – Он старался не повышать голоса.

– Я в этом не сомневаюсь. – Арчеру в ее словах послышалась угроза.

– Я не буду его задерживать. Но и откладывать этот разговор нельзя. Речь идет о его работе.

– Какой работе? – Миссис Покорны невесело рассмеялась. – Нет у него никакой работы. Вы-то должны это знать. Почему бы вам не оставить его в покое?

– Пожалуйста, спросите его, могу я заглянуть к нему около восьми часов? Я уверен, что он не откажется переговорить со мной.

– Я спрошу. – Миссис Покорны положила трубку.

Арчер ждал, отдавая себе отчет, что миссис Покорны, которую он никогда не видел, – его враг. Прошло немало времени, прежде чем он услышал приближающиеся тяжелые шаги, не сулящие ничего хорошего.

– Хорошо, – бросила она в трубку. – Можете приезжать. Но не задерживайтесь больше чем на полчаса. У него высокое давление. – И она положила трубку на рычаг, не дожидаясь ответа Арчера.

«Еще и высокое давление, – подумал Арчер. – Человек-болезнь». Он вернулся в кабинет, прикидывая, что ему сказать Китти.

Китти просматривала киноафишу в вечерней газете.

– Клемент, – ее палец остановился на одной из строчек, – неподалеку идет английский фильм. Начало сеанса… – она опустила глаза, – в восемь двадцать. Мне очень хочется его посмотреть. Мы бы могли… – Она замолчала, потому что посмотрела на Арчера и поняла, что ее лишат удовольствия.

– Мне очень жаль, дорогая, – Арчер вновь сел в кресло, – но вечером мне надо ненадолго уйти.

– Куда? – Голос Китти вдруг огрубел, на лице отразилась подозрительность.

– Я должен повидаться с Покорны.

– Почему он не может приехать сюда?

– Он болен.

– Это очень удобный предлог, не так ли? – Китти сложила газету и сбросила ее со стола на пол.

– Что ты хочешь этим сказать? – Арчер понимал, что не должен с ней спорить, но его рассердила ее детская выходка.

– Я просто говорю, что это удобный предлог. Вот и все. Иди и хорошо развлекись с мистером Покорны.

– Насчет развлечения ничего не выйдет. Нам надо поговорить о работе. – Арчер нервно потирал лысину, пока не вспомнил слова Китти о том, что этот жест для нее означает одно: он лжет.

– Естественно. Естественно, ты должен поговорить о работе. Полагаю, и сегодня ты весь день работал.

– Фактически да.

– Фактически.

– Послушай, не надо говорить со мной в таком тоне, Китти. – Арчер пытался подавить раздражение, но без особого результата.

– Я ничего такого и не сказала. – Китти зло посмотрела на него. – Я лишь сказала «фактически». Простое такое понятное слово. Фактически.

– Мне очень жаль, что сегодня вечером я не могу повести тебя в кино. – Арчер попытался наладить отношения. – Может, сходим в кино завтра.

– Может, тебе и завтра придется работать, – передразнила его Китти. – Я бы не хотела перебегать дорогу твоей работе. По моему разумению, жене не положено вмешиваться в работу мужа. Ты со мной согласен?

– Пожалуйста, прекрати, – раздраженно бросил Арчер. Время от времени Китти устраивала ему сцены ревности, и каждая заканчивалась ссорой, затягивавшейся на много дней. Похоже, и сегодня события могли развиваться по знакомому сценарию. Арчер понимал, что обязан принять во внимание беременность жены и сгладить конфликт. Но день выдался трудным, и ему самому требовалась нервная разрядка. – Не будь занудой.

– Может, я ничего не могу с этим поделать. – Глаза Китти сверкнули. – Может, я по натуре зануда. Я занудная жена. Сижу дома, блюю и наливаюсь занудством. Я же не выхожу в большой мир, где мужчин ждет увлекательная работа. Поэтому вполне естественно, что я становлюсь занудой.

– Извини меня. – Арчер по-прежнему злился, но заставил себя пойти на попятную. – Не следовало мне этого говорить.

– Почему нет? Ты же сказал то, что думал.

– Я так не думал. – Арчер вздохнул.

– Теперь мы перешли к вздохам. – Китти сухо усмехнулась. – Бедного утомленного артиста, который провел тяжелый день в кабинетах руководства или где-то еще, совсем достала его глупая жена.

– Послушай, Китти, чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я представил тебе поминутный отчет? – Даже задавая последний вопрос, Арчер пытался найти убедительную ложь, чтобы не рассказывать Китти о том, чем он в действительности занимался. Не хотелось волновать жену.

– Меня это не интересует, – вскинулась Китти. – Совершенно не интересует.

– Мне пришлось повидаться с актерами, занятыми в программе. – Арчер пропустил ее слова мимо ушей. – Возникли некоторые вопросы, которые требовали немедленного разрешения.

– Какие вопросы?

– Чисто технические. Объяснять слишком долго.

– Ага, – радостно покивала Китти. – Технические. И это очень удобно. Где уж глупой жене понимать технические вопросы. Такое под силу только большим, взрослым, умудренным опытом мужчинам, а отнюдь не женщинам, которые только и умеют, что сидеть дома да рожать детей.

– Ради бога, Китти! – воскликнул Арчер. – Перестань жалеть себя.

– И я уверена, – теперь уже Китти проигнорировала его шпильку, – что и вечером ты тоже намерен решать технические вопросы. До какого времени? Закончишь в одиннадцать? В двенадцать? В пять утра?

– Я буду дома к десяти часам.

– Премного вам благодарна, мистер Арчер. – Голос Китти сочился сарказмом. – Ради меня напрягаться не стоит. Я сижу дома целыми днями и уж конечно найду, чем занять себя вечером. Послушай, Клемент, я не слепая. Я вижу, что-то не так. Ты полностью замкнулся в себе. Я не могу до тебя достучаться. Если ты этого хочешь, я возражать не буду. Только не надо лгать.

– Я не лгу. – Арчер все еще пытался оттянуть неизбежное. – Сегодня я виделся с Френсис Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер, а потом на час заглянул к миссис Крайтон.

– Матеруэлл и Атлас, – повторила Китти. – Ты четыре года делаешь эту программу и видишься с ними раз в неделю, по четвергам. И вдруг тебе не хватило одного дня.

– Не вдруг, – вздохнул Арчер. – Возникли проблемы.

– Какие? – пожелала знать Китти.

– Ничего особенного. – Арчер вновь собрался вздохнуть, но в последний момент передумал. – История эта очень скучная.

– Очень скучная. Естественно. Я так благодарна тебе за то, что мне не пришлось скучать с тобой за компанию.

– Послушай, я устал и хотел бы пообедать. Мне надо быть у Покорны в восемь часов.

– Ты от меня что-то скрываешь! – воскликнула Китти. – Я это чувствую. Что-то плохое. Ты не обязан говорить мне. Я не хочу ничего знать. Но только скажу тебе, что ты меня не обманешь.

– Я не пытаюсь обмануть тебя. Я…

– Ты выталкиваешь меня из своей жизни! – Китти уже кричала. – Ты строишь стену и оставляешь меня по другую сторону. Ты с кем-то спутался, а я сижу здесь, беспомощная, больная, ужасно выгляжу… – Она бросила печальный взгляд на свой раздувшийся живот. – У меня лезут волосы, кожа позеленела, вот ты и бросаешь меня.

Тут Арчер понял, что придется все рассказать. Он подошел к Китти, взял ее руки в свои.

– Китти, дорогая, послушай меня внимательно. Ты права. Я действительно кое-что от тебя скрывал. История эта очень неприятная. И я не посвящал тебя в подробности, потому что не хотел расстраивать. Мне очень жаль, что я так разволновал тебя.

Медленно, очень медленно Китти оттаяла. Подозрительность сошла с ее лица, она подняла голову, встретилась с Арчером взглядом.

– Речь идет о программе и никоим образом не касается тебя и меня. – И он рассказал обо всем, начиная с разговора с О’Нилом в четверг вечером. Говорил спокойно, стараясь создать впечатление, что ситуация скорее неприятная, чем опасная, не упомянул о своей угрозе подать заявление об отставке.

Китти внимательно выслушала его рассказ о встречах с Матеруэлл, Атласом, Элис Уэллер.

– Я еще не переговорил с Виком, – продолжал Арчер. – И до разговора с ним я не хочу ничего предпринимать. А пока, – улыбнулся он, – если ты увидишь, что я сижу в кресле и смотрю в потолок, знай, что думаю я о Карле Марксе, а не о блондинках или рыженьких.

Китти улыбнулась в ответ, но ее лицо тут же стало серьезным.

– Спасибо, что рассказал. Можешь думать, сколько тебе хочется. Захочешь поговорить – я рядом. Если, находясь дома, ты об этом забудешь, я пойму. И я соглашусь с любым решением, которое ты примешь. Каким бы оно ни было, я знаю, что оно будет правильным.

– Китти… Китти… – У Арчера перехватило дыхание. – Чтобы жена говорила такое мужу после девятнадцати лет совместной жизни…

Китти поцеловала его.

– Я серьезно. Я абсолютно серьезно.

– Надеюсь, ты не ошибаешься во мне, – вздохнул Арчер. – Господи, как я на это надеюсь!

Он привлек Китти к себе и поцеловал. Они стояли обнявшись, когда в кабинет вошла Глория, чтобы сказать: «Миз Арчер, обед на столе».

И они отпрянули друг от друга, чуть смутившись, потому что супруги, прожившие вместе девятнадцать лет, не целуются на глазах служанки.