Читать книгу Из секретных ящиков. Клуб любителей изящной словесности - I SU - Страница 3

Вот история несчастливого человека.

Когда ему исполнилось 14 лет, его семье пришлось бежать из Ферганы, бросив квартиру и всё, что в ней было – узбеки, миролюбивые и улыбчивые соседи, теперь грозили их зарезать… По национальности татарин, его отец – потомственный военослужащий, оказался уволенным, беспомощным, никому не нужным человеком. Армия давно уже перестала заботиться о своих офицерах. Они учились выживать, потеряв средства к существованию и даже надежду хоть как-то устроиться.

Он был старшим из детей, но почему-то меньше других ростом, хотя и хорошо сложенным, какой-то аристократически тонкой кости, с неожиданно грациозными движениям, но с грубоватыми широкими чертами смуглого азиатского лица.

То было время Шаолиня в каждом городском дворе и его не обошло увлечение нун-чаками, что довершило образ восточного хладнокровного бандита. Он сказал себе, когда отец привез их в чужой город и поселил в рабочем ощежитии на городской окраине, что будет сильным.

Быть сильным, во-первых, означает никогда и никому не показывать, что ты слабый. Во-вторых, если у тебя чего-то нет, покажи всем, что тебе этого не нужно. Будь гордым. В-третьих, никому не доверяй. Так он за несколько лет вырастил из себя совершенно нового человека, которому прямая дорога была в какую-нибудь преступную бригаду. Он бы там, несомненно, стал бы героем, ведь обладал всем, что нужно было хорошему бойцу – силой, смелостью, решительностью и восточной своей хитростью.

Но не для того он родился. Как часто бывает, за суровой внешностью скрывалось нежное сердце романтика, того, кто ищет любви и не находит её… Собственно так всё и происходило. Его представления о жизни никак не желали совпасть с самой жизнью. Больше всего он любил искусство. Ему нравилось смотреть выступления балета «Тодос», детские новогодние спектакли и фильмы Джорджа Лукаса.

Условный мир подменил собой темноватые, плохо пахнущие общежитские коридоры. Он устроился на работу разнорабочим, приходил каждое буднее утро в дворец культуры, поднимался по гранитной лестнице, проходил мимо коринфских колонн в гулкий полумрак сталинского ампира. Здесь все было прекрасно. Здесь были люди из параллельного мира, мира искусства.

Постепенно он узнал все тайны этого неспокойного общества и научился разговаривать на его языке. Его умиляли странности, он был снисходителен и не обидчив. Его доброта, безотказность и желание помочь постепенно продвигали его по скромной служебной лестнице. Он стал незаменим: ему доверяли счищать снег с крыши и развешивать картины в галерее, он грузил аппаратуру в дни городских праздников и подменял бармена в буфете.

Там он получил своё настоящее имя – Амабле. Он дружил с девочкой из галереи. Она тоже любила кино.

С этого времени в его жизни появилось новое необыкновенное желание – быть с ней где-то рядом. Просто стать ближе и посмотреть на мир её глазами.

По вечерам они сидели в пустой галерее и сочиняли музыку. Девочка привезла ему гитару и научила играть какие-то аккорды. Амабле старался, он не хотел её разочаровать и скоро у них стало получаться. Она любила всему давать названия, так появился дуэт «Крылья». Ни о каких выступлениях они не думали, потому что им и так было хорошо. Однажды приходил посмотреть на них какой-то беловолосый сценический завсягдатай, из которого старалась сделать звезду собственная жена. Он послушал «Крылья» и ушёл, пообещав с кем-то поговорить, но было понятно, что больше они не встретятся.

Друг друга они скоро тоже почти перестали видеть. Она больше не работала в галерее, только приходила время от времени во дворец культуры повидаться с приятелями, выпить чаю или коньяку.

Осталась в его душе пустота, большая, как чёрная дыра, но неопределённая, как блуждающая звезда. О чём-то тосковалось, а названия этому не было. Играть на гитаре уже не хотелось, пальцы перестали слушаться и он забросил инструмент подальше, чтобы не попадался ему на глаза. Всё разом стало неинтересно, ему было скучно, а делать ничего не хотелось. Амабле сначала попытался в себе разобраться, но так ничего и не понял, махнул на всё рукой.

Стал знакомиться с девушками, только круг общения был узковат и на его квадратные метры в общежитии заглядывались совсем уже несимпатичные и неинтересные. Это было мучение бесконечное и одна за другой девушки уходили. Наконец нашлась одна, кажется, подходящая. Хотя в ней всё было непонятно – приехала откуда-то, но места каждый раз назывались разные, и родственники у неё то ли были, то ли сирота совсем, детдомовская. На работу ходила как будто бы в маникюрный салон, но недобрые соседи говорили, что салон этот специализировался на интимных услугах. Амабле внешне оставался спокоен, напоминал себе каждый день, что он сильный и гордый, что нельзя показывать никому, что ты знаешь, что опять ошибся. Внутри всё стало деревянным и к вечеру каждого дня всё больше хотелось с кем-нибудь поговорить про кино или выпить.

Некоторые люди ведут дневники, у него на холодильнике копились тетради с записями про фильмы, которые он посмотрел. Был в них строгий порядок, фотографии из журналов вклеены и имена актёров подписаны аккурантым почерком. Классификация своя была, и хронология прослеживалась, даже имелись перекрёстные ссылки, хотя никто его этому не учил. Амабле после школы книг в руки не брыл и странным, неуместным было в нём это желание узнавать новое.

Так прошло несколько лет, все скучнее становилось ему жить. Новые фильмы он смотреть перестал, только пересматривал старые. Почему-то начинал плакать, когда смотрел «El Mariachi» Родригеса. Может быть, имя Амабле что-то в нём так изменило, что он потерял настоящего себя.

Вместе с женой они стали часто выпивать. Скоро он потерял работу, а она и вовсе давно не работала. Подвернулся случай переехать за город, в дом, который недавно купил под дачу один его старый приятель. Там можно было жить бесплатно всю зиму.

Но зима не успела закончитсья, а их обоих уже не стало. На белом снегу осталась пожарными баграми растащенная куча обгорелых бревен. Два обожённых тела специальные службы увезли, следствие установило, что они много пили и заснули, бросив незатушенные окурки на деревянном полу. Страшная чёрная руина дымила ещё несколько дней, потом остыла. Весной начались дожди и пепельная грязь растеклась по окрестностям. Хозяин дачи не мог найти денег, что бы нанять людей и убрать остатки пожарища.