Читать книгу Светлые истории. Классика самиздата - Иван А. Алексеев - Страница 6

Всю следующую неделю Марина хваталась то за одно, то за другое, но без большого успеха, словно подтверждала известную истину: загадать легко, сделать трудно.

От утренней зарядки она отступилась на третий день. Девчонок ей трогать Башир запретил, а мальчишки ленились. Она, как дура, бегала утром по всему этажу, стучала в двери, – для того, чтобы к ней вышли сначала пять пацанов, потом четверо, а потом один Иса. Она знала, что мальчишек подговорил против нее Керим, который считал ниже своего достоинства махать руками вместе с ребятами и стоял, зевая, в сторонке.

Футбол организовался без нее. Охранники сами разделили мальчишек на две команды, гоняли мяч вместе с ними и спорили хуже детей. Чаще выигрывала команда Керима, отчего все мальчишки хотели играть с ним, а Башир расстраивался. Чеченским девочкам футбол не нравился, Марина тоже никогда не понимала эту забаву, но они каждый вечер добросовестно ходили смотреть игру и болели.

Попробовав заинтересовать детей чтением, Марина чуть не поссорилась с Баширом. Недовольный чеченец вызвал ее в коридор, сунул в руки «Хаджи-Мурата» и спросил, зачем она заставляет мальчишек читать эту книгу.

– Я не заставляю, я думала, чем мальчишек заинтересовать, чтобы они начали читать. Я думала, что книга великого писателя про кавказскую войну, про героев, про мужскую честь, – самая подходящая.

– Им про войну не надо читать, они ее видели, – сказал Башир. – Убери эту книгу. Я ее читал. Мне она не нравится. Толстой не так написал про моих предков, как надо. Он написал взгляд русского, которому все понятно. Чеченцу не все понятно. Зачем нам вспоминать то, что можно назвать предательством? Я не хочу объяснять детям, почему мы то воюем с русскими, то дружим с ними. Я не хочу, чтобы они сомневались в мудрости отцов. Если бы ты не была женщиной, я бы подумал, что ты враг.

– Да, я дура, я женщина, – вспыхнула Марина. – И поэтому мне твои обиды не интересны, а вот ребят жалко. Кем они вырастут, если не будут читать? Дети должны быть умнее родителей, идти дальше. Откройте им мир! Пусть развиваются! Пусть напишут лучше Толстого!

Башир махнул на нее рукой и правильно решил дальше не спорить с женщиной.

А после ужина к Марине неожиданно постучал Иса:

– Зухра просила твою книжку. Дай ей.

– Это плохая идея, – ответила ему Марина. – Башир сказал, что книга не для чеченцев.

– Сестра слышала, как Башир тебя ругал. Она все равно хочет прочитать эту книгу. Она любит читать. Пусть читает. Башир разрешил. Можешь у него спросить.

– Дай ей, – подтвердил Башир слова Исы и даже каким-то доверительно смягченным голосом попытался объяснить Марине, почему разрешил.

– Отец Исы был моим командиром. Он погиб вместе с женой. Пошел ее спасать и попал в засаду. Как Хаджи-Мурат… Иса похож на отца. А Зухра похожа на мать.

– Иса сказал, что ты обиделась. Ты обиделась? – Башир посмотрел ей в глаза.

– Нет, – выдержала она его взгляд.

– Хорошо, – сказал Башир, и Марина во второй раз осторожно подумала, что чеченские мужчины не самые упертые, и их можно заставить считаться со слабой женщиной.

Первый раз она подумала так после приключения в бассейне.

Ее придумкой поучить детей плавать Башир тоже сначала не очень был доволен. Подумав, он разрешил ей заниматься с ребятами, а девчонок брать запретил. Он сказал, что чеченским девочкам незачем показываться голыми, а на предложение Марины купать их отдельно от пацанов ответил, что умение плавать девочкам в жизни не пригодится.

Решив повоевать за слабый пол позже, Марина повела в бассейн мальчишек, и там они ее осмеяли, когда увидели в купальнике. Построенные Керимом в шеренгу вдоль бортика, смешные, – кто в плавках, кто в трусах, худые и нескладные, – они хихикали над ее видом и только пальцем, наверное, не показывали. Ей казалось, пока она шла мимо них к лесенке в бассейн, что легче было пройти через строй похотливых мужиков. Обиднее всего было, что она отметила слова Башира про голых девчонок, и специально выбрала поэтому не самый любимый, но тоже красивый, купальник с закрытыми трусами и придирчиво осмотрела себя в нем перед зеркалом. Марина была уверена, что у нее ничего не видно, а эти дикари и взрослый вроде бы Керим посмеивались над ней, как над диковинкой.

Марине очень хотелось спрятаться от них побыстрее в воде, но, взявшись уже за поручень лесенки, она пересилила себя и повернулась лицом к сбившимся кучей ребятам.

– Что за идиотские смешки? – спросила она их. – Ведете себя, как дикари. Я не голая. Я себя не позорю. Может быть, это не по вашим обычаям, но у нас все женщины купаются в купальниках, и наши мужчины к этому привыкли. У нас так принято. Уважайте наши правила. Не я приехала к вам в гости, а вы ко мне.

– И еще. Зачем вы меня обижаете? Разве настоящие мужчины обижают женщин? Я ничего не сделала такого, чтобы надо мной смеяться. Подумайте лучше о себе. Для мужчины сегодня смешно и стыдно не уметь плавать. Я хочу, чтобы над вами не смеялись из-за этого. А вы чего хотите?

Ей показалось, что она устыдила ребят. Во всяком случае, Керим поскучнел и уселся на стул на дальнем бортике, а многие мальчики стали смотреть не на нее, а в пол.

В воде глупости из мальчишеских голов вылетели, потому что оказалось, что только трое из них умели плавать, еще трое или четверо кое-как держались на воде, а с остальными была просто беда. И если маленькие к концу первого занятия хотя бы перестали бояться ложиться на воду, держась за дощечки, то с великовозрастными неумехами девушке было, похоже, не справиться…

Вечерами, когда Марина закрывалась в номере, собираясь отдыхать, она долго не могла заснуть, вспоминая, что делала за день, и что у нее получалось. И казалось ей, что у нее ничего не получается, что она никчемная. Что любая другая девушка на ее месте делала бы то же самое, что Марина, потому что ничего другого тут не приходило в голову, – и чеченцы бы даже не заметили подмены.

Так грустно было думать в одиночестве, что она никому не нужна: ни Руслану, которого долго считала своим, ни этим горцам, с которыми она связалась, – что сердце окутывала злая тоска, и хотелось выть на растущую луну, которая, как на грех, глядела в окно ее номера.

Особенно одиноко ей было вечером после стресса в бассейне. Так тоскливо было лежать и вспоминать глупые ухмылки и свою невольную реакцию оглядеть себя при мальчишках, что она не выдержала добровольного заточения в номере и пошла, куда глаза глядят.

Глаза привели ее к Баширу, воевать за девчонок.

– Не хотят они плавать, – в десятый раз терпеливо повторил он ей, и в десятый раз она с ним не согласилась.

– Пойдем спросим у них. Чего ты боишься?

Девчонки, собравшиеся в номере Нафисы и Зухры, настороженно молчали, и Марина уже подумала, что и тут не права, пока не догадалась попросить выйти Башира.

Когда он вышел, Нафиса сказала, что ездила с родителями на море, где папа научил ее плавать, и показала плавки, которые взяла с собой. У других девчонок и купальных принадлежностей не было, и плавать они не умели, и не хотели учиться, кроме двух, горячими глазками следивших за объяснениями Марины и осторожно согласившихся попробовать, если в бассейне не будет мужчин и мальчишек, и если у них будут купальники. Одной из этих девчонок была Зухра, которую Марина уже посчитала своей союзницей, невольно отмечая при каждой встрече, что девочка тянется к ней и готова помогать. Вот и войдя с Баширом в девчачий номер, Марина сразу увидела открытки с видами местного заповедника, которые подарила ей в автобусе. Открытки специально лежали на подушке, не увидеть их было невозможно.

Марина пообещала, что купальники у девочек будут. Сняв с них мерки, она пригласила в номер Башира и сказала, что завтра днем проведет в бассейне отдельное занятие с тремя девочками, а потом, когда девочки уйдут, запустит в бассейн мальчишек с Керимом. Когда Башир увидел смутившихся девочек, ему осталось выполнить уговор и согласиться. И тогда Марина первый раз подумала, что он не такой суровый, каким кажется, и что в нем есть уважение к женщине.

К себе Марина вернулась повеселевшей. Она пересчитала свои деньги. Денег было мало, на билет в Алма-Ату все равно не хватало.

Утром она поговорила с мужем официантки, привозившим на базу отдыха свежие овощи, и он отвез ее на пригородный вещевой рынок.

С сожалением посмотрев на разнообразие китайских и турецких тряпочек, которые почти ничего не стоили, ничего не закрывали и были, на ее взгляд, самыми подходящими для девчонок, девушка выбрала два пуританских купальника: один закрытый, с юбочкой, и один открытый, но с широким лифом и длинными плавками, похожими на панталоны, которые ей показывала Нафиса.

Девочки подарки приняли. Марина подбадривала девчонок, старательно учившихся лежать на воде и работать ногами, и вместе с ними смеялась, когда чьи-нибудь ноги и руки начинали отчаянно бить по воде, поднимая тучи брызг, или кто-то вскакивал на ноги и выпячивал глаза от испуга…

После того, как Марина начала учить девочек плавать, у нее появился защитник, как он сам ей объявил.

Это сказал Иса. Он подошел к ней, когда она стояла перед оградой и смотрела через речку и ивы на другом берегу на краснеющееся вечернее солнце, готовящееся закатываться в ту сторону, куда уехал Руслан. Эта пора была одной из самых ее любимых. Сильный дневной ветер затихал, жара спадала, а комары пока побаивались занимать открытые места, – ничто не мешало бездумному созерцанию зелени, воды и желтого солнечного света.

– Как же ты будешь меня защищать? – спросила Марина. – Ты маленький. Вот когда вырастишь и станешь сильным, тогда ты будешь защитником, а теперь вряд ли.

Как оказалось, мальчуган ждал вопроса и приготовился к ответу. Он приподнял футболку, показал пристегнутый к поясу чехол с торчащей из него рукояткой ножа, а, чтобы снять последние сомнения, обнажил короткое кривое лезвие и сделал ножом два резких косых движения, заставив девушку вздрогнуть.

– Я знаю, что маленький, – согласился Иса, спрятав нож. – Но я все равно мужчина и должен защищать женщин.

– Зухра просила сказать тебе спасибо за то, что ты учишь ее плавать. Ей нравится. А книжку твою она завтра дочитает. Когда дочитает, я тебе ее сразу принесу.

– Пусть она сама мне отдаст, – предложила Марина.

– Нет. Она не может. Я у тебя брал книгу, я тебе верну.

– Разве Зухра тебя слушается? – спросила девушка. – Ведь она старше тебя, выше ростом и, наверное, сильнее.

– Зухра еще умная, – ответил мальчик, – учится в школе на пятерки. Она просто со мной советуется, потому что у нас такой обычай. Я в семье теперь старший мужчина и должен знать, что делают мои женщины, чтобы их защищать.

Как не смешно было Марине слушать Ису, но она честно должна была признаться себе, что слова пацана ее тронули. Вот Руслан никогда не обещал быть ее защитником.

И с чего она взяла, что Руслан должен был ее защищать? Он не обещал, она это сама придумала…

Иса был столь бесхитростен и открыт, с самой первой их встречи в автобусе, что Марина еле сдержала острое желание прижать его к себе и погладить по голове. Почему-то она вспомнила его острые лопатки, на которые обратила внимание в бассейне. Эти лопатки были, как у приехавшего в Америку мальчика Вито Корлеоне. А потом посмотрела в грустные глаза Исы, открытые миру, как у маленького Лапши из другого знаменитого голливудского фильма, и в эту минуту ей пришла мысль о том, что Иса специально послан ей, чтобы помочь найти общий язык с детьми.

Марина стала лихорадочно соображать, как ей добиться доверия мальчика. В голову не приходило ничего другого, кроме как вместе с ним нарушить явный запрет, как поступила в советском уже кино молоденькая учительница французского, игравшая с гордым и голодным деревенским учеником на деньги.

– Иса, ты видел проход за сторожкой? – спросила она, зная, что мальчик не мог видеть. – Хочешь посмотреть?

Они прошли шагов тридцать вдоль берега к деревянной будочке, куда садовник складывал свой инвентарь. Дальше за будкой был вкопан пожарный щит, и лежала неровная куча песка, то ли приготовленная для противопожарного применения, то ли оставшаяся после выкладывания плиточных тропинок. А за будкой был лаз в решетке, образованный изогнутыми соседними прутьями, через который можно было выбраться к реке. Будка и щит надежно закрывали лаз со стороны здания.

– Давай похулиганим? – предложила Марина. – Мне очень хочется погулять вдоль реки. Здесь были лагеря, в которых я отдыхала, когда училась в школе. Все так изменилось вокруг. Хочется посмотреть, что осталось, и что я узнаю.

– Но одна я идти боюсь. Мне нужен товарищ. Пойдешь со мной? Башир накажет, конечно, если узнает. Но нас отсюда не видно. И они с Керимом сейчас только начали таскать железо в зале. Если мы не уйдем далеко и быстро вернемся, никто не заметит, что мы убегали.

План Марины был почти беспроигрышный. Она это знала и без хулиганских огоньков, проявившихся в глазах Исы.

– Нас тоже в детстве не пускали на речку, – призналась девушка мальчику, когда они пролезли через ограду, спустились с полутораметрового обрыва к реке и пошли рыбацкой тропинкой.

– Боялись, наверное, что мы полезем в воду или попадем в руки лихих людей, – продолжала она. – Но мы с подружкой не слушались, ходили подглядывать, что там делают мальчишки… Ты знаешь, я сейчас почувствовала, как у меня заколотилось сердце, – оно так колотилось у меня давным-давно от страха, когда мы прятались с подружкой в кустах на берегу.

– Ты знаешь, Иса, кажется, я узнала. Видишь вверху поломанный деревянный заборчик? За ним должны быть домики… Ну да, так и есть. Видишь два домика поперек? Вот в таких мы и жили. Все удобства на улице, не как у вас. Человек по восемь в палате… За этими домиками должны быть дорожки и другие домики уже вдоль дорожек.

– Это соседний лагерь. Мой лагерь был перед ним. Значит, его разломали, как я и думала. Да и тут все очень заросло. Явно сюда годами уже никто не ездит. Давай спускаться на берег. Не хочу карябаться о кусты.

– Знаешь, я что хочу тебе показать? – спросила девушка. – Верблюжью колючку. Ты точно не видел, как она цветет. Я видела два раза. Сейчас как раз подходящая пора. Ты не представляешь, какая она обычно неказистая, и как неожиданно красиво цветет. Какие у нее раскрытые колючие бутоны, и как радуются жизни ее розово-красные мохнатые цветки!

– Я знаю местечко, где было много этой колючки. Сейчас будет за лагерем высокий берег с травой. Там надо идти осторожно, могут быть змеи. Потом спуститься вниз, на песчаный берег. Если от песка повернуть налево и пройти узкую рощицу, то выйдешь на узкое сухое поле, отделяющее этот лагерь от следующего. А колючка росла на этом поле как раз у рощи.

Но пройти им не удалось.

Только они ступили на высокий берег, как в траве перед Мариной проползла полуметровая гадюка. Испугавшись, они с Исой невольно взялись за руки, сделали по инерции еще два или три шага вперед, и оказались перед целым змеиным семейством. Невесть откуда выползавшие гадюки стали стремительно пересекать их путь, выползать на обрыв и прыгать с него в воду. Казалось, вся невысокая трава на берегу кишит змеями.

Не сговариваясь, девушка с мальчиком припустились бежать оттуда, и уже только выбравшись на знакомый берег, схватившись за прутья ограды со стороны базы отдыха, выдохнули страх и несколько минут смеялись друг над другом до слез, закатываясь от каждой попытки что-то сказать.

После этого приключения Иса почти каждый вечер приходил к Марине на берег, и они разговаривали, неторопливо прогуливаясь вдоль ограды.

Иса не любил рассказывать, он любил слушать. Марина рассказала ему о всех своих поездках в здешние места. Она сама удивилась, сколько всего вспомнила давно позабытого. Между прочим пришлось ей что-то рассказать пацану, допытывающемуся, есть ли у нее парень, и о своей жизни. Наврала она немного, сказав, что у нее все хорошо и только временная размолвка с Русланом, за которого она собирается замуж.

А еще Марина вспомнила про одну свою воспитательницу, студентку пединститута, заинтересовавшую весь отряд разговорами на необычные темы, очень начитанную и беседовавшую с детьми, как с равными. На ее вечерние беседы в дальней беседке собирались все ребята из отряда, точно им было намазано. Марина хорошо помнила, как ждала этих бесед и что ни одной не пропустила и ни с одной не ушла, даже с тех, на которых шли непонятные ей разговоры.

Из непонятных ей была беседа о роли личности в истории. Она не понимала, почему важно выяснять, кто для истории важнее – массы или вожди? Не понимала, почему Наполеон – великий человек, если он хотел завоевать ее родину? Зачем обсуждать Ленина, Маркса, Вашингтона или Линкольна, если почти все ребята в лучшем случае знали только, кто это, а об их делах узнали из слов воспитательницы? Ей казалось, что и взрослые мальчишки мало, что знали, только выделывались перед девчонками. Никто из них на следующий день не ответил ни на один Маринин вопрос. Все только пренебрежительно отмахивались от нее, как от тупицы.

Зато, когда воспитательница пересказывала интересную книгу, ее слушали, раскрыв рот, все. Это после ее рассказов Марина приняла фантастику за литературу. Ей особенно понравились истории про далекие космические путешествия и планету Торманс, на которую сбежала часть землян, не представлявших себе демократии без рабов. Всю неинтересную физическую работу на этой планете делали короткоживущие люди, которые считали себя счастливыми, потому что среди них не было стариков, и им не надо было думать о будущем.

Марине тогда приснился сон, в котором она была на планете Торманс среди короткоживущих и раздавала друзьям свои вещи, потому что завтра ей исполнялось двадцать пять лет, и надо было собираться в Храм Нежной Смерти…

Марина даже расстроилась, что не вспомнила об этом раньше, и спросила, хотел бы Иса ее слушать, и будут ли ее слушать другие ребята, если она придумывает и расскажет им интересную историю. Иса сказал «да».

Она попросила Ису помочь ей выбрать интересный сюжет. Он был не против. И в их прогулках появился новый смысл.

Дня три она крутила так и эдак, пока, наконец, не придумала, а Иса не одобрил ее придумку. Марина вспомнила прошлогоднюю историю про студента-чеченца, знакомого Руслана. Чеченец узнал про разбогатевшего украинца, убившего на войне его брата, решил отомстить, уехал на Украину и пропал. Руслан ей говорил, что чеченца предали, и что он его отговаривал, предупреждая, что продадут.

Фантазировать Марина умела, и сюжет был подходящий для фантазии, и в горах она бывала, – правда, давным-давно, в Казахстане, и ниже ледников. Поэтому еще несколько вечеров она вытягивала из Исы, как клещами, его детские впечатления о Кавказских горах, о быстрых холодных речках, о тамошних обычаях – нужны были знакомые ребятам детали, чтобы сказка превратилась в правдоподобную историю.

С осенившей ее придумкой вечерне-ночная хандра прошла. Каждую свободную минуту Марина теперь сочиняла рассказ. Вот только голова пухла от возможных хитросплетений и отказывалась долго соображать. Марина продумала основную сюжетную линию и проговорила в уме довольно складное начало истории, но дальше ее мысли разбегались, и дело останавливалось. Наконец, она поняла, что надо решаться, – рассказать то, что уже сложила, и освободить голову для следующего кусочка. Раз сложилось начало, сложится и продолжение.

Эта мысль пришла ей в голову в конце второй недели работы на базе отдыха. Начинать проект было боязно, к тому же внутренний голос подсказывал, что в субботу приедет агитбригада из академии давать обещанный ребятам концерт. Им и так вечером будет интересно, так что ее выступление можно отложить.

Но был в ней еще один голос, упрямый и последовательный, который не хотел откладывать. Второй голос был сильнее, и девушка решилась. В пятницу, после занятия в бассейне, она объявила ребятам, что вечером все собираются в беседке, где она начнет рассказывать им захватывающую историю с продолжением, которая называется «Чечен».