Читать книгу Метафизика возникновения новизны - Иван Андреянович Филатов - Страница 9

Раз уж мы сплошь и рядом употребляем слова душа (душевный) и дух (духовный) и оперируем понятиями, которые скрываются за этими словами, то не лишним было попытаться на более четком уровне определить, что же все-таки было бы более правильным понимать под этими терминами. И в этом нам поможет уже произведенное нами выше разделение понятий идея и мысль, интуиция и логика.

Но сначала приведем несколько примеров, как нам представляется, не вполне корректного употребления этих слов. И первым примером является выражение «пасть духом». «Падение духом» относится не к нашему сознанию, не к тому, что мы сознаем, а, именно, к тому, что нами не осознаваемо, что мы не в силах преодолеть усилием нашей воли. И даже осознав разумом причину нашего «падения духом», мы не в состоянии превозмочь это «падение» потому что относится оно к тому, что связано с нашим бессознательным, с нашей душевной жизнью, которая мало подвластна велениям нашего разума и нашей воли. Так что выражение «пасть духом» некорректно в силу того, что имеется ввиду «атрофия» чувственного восприятия нашей души в результате, положим, девальвирования каких-либо ранее значимых для нас ценностей. Над нашими чувствами нет власти духа: мы причастны к духовному только в силу владения познаниями в духовной сфере и в силу способности переработать духовное знание в наш собственный душевный опыт. И не духовное господствует над нашими чувствами, нашим психическим состоянием владеет душа. Она есть нечто вышестоящее и разума и наших волевых потуг. Поэтому «пасть» можно только душой, но не духом.

Вторым примером путаницы в употреблении понятий душа и дух можно привести евангельское:

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда он приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от духа». (Иоанн, 3, 8).

Данное выражение также относится, скорее всего, не к духу, а к душе. Вездесущей и всепроникающей является, именно, душа, которая выдает результаты своей деятельности в виде проблесков мысли в самые неожиданные моменты нашей жизни: во сне и в бодрствовании, при чтении какого-либо текста и во время прогулки, при эмоциональном подъеме и при отвлечении от всяких чувств и дел. И не к душе ли и отдельным проявлениям ее деятельности – в виде иррациональных актов интуиции и инсайта – относится голос, который «слышишь, а не знаешь, откуда он приходит и уходит».

Приведем еще одно достаточно противоречивое словосочетание: «Холодный разум». «Холодный разум» – всего лишь метафора, характеризующая нашу внешнюю невозмутимость, но за которой, если хорошенько разобраться, может быть скрыт обширный комплекс наших чувств и эмоций: это и вовлеченность на душевном уровне, и заинтересованность в решении какой-либо проблемы, и тщеславие, и чувство соперничества, и стремление к самоактуализации, и способ решения каких-то душевных комплексов. Не думаю, чтобы великие творения Платона, Ньютона, Декарта, Канта, Шопенгауэра, Эйнштейна и многих других создавались холодным разумом. Эти философы и ученые, как и великие поэты и писатели, при создании своих творений, без сомнения, были обуреваемы страстью, быть может, не всегда заметной для близкого их окружения. И еще не известно, как влияет внешнее проявление наших чувств на страсти, которые бушуют в нашей душе: совсем не исключено, что «выплескивание» чувств наружу ослабляет накал внутренних страстей и тем самым снижает наш творческий потенциал. Но что можно сказать с уверенностью, так это то, что к продуктивному мышлению применима формула: думается только о том, о чем волнуется душа. Душа – это чутчайший орган и мы, быть может, даже не подозреваем, насколько зависима наша способность продуктивно мыслить от взволнованности нашей души. Безэмоциональное мышление вряд ли способно быть продуктивным. Нужны душевная «выгода» и польза, нужна заинтересованность и вовлеченность на чувственном уровне для того, чтобы создать что-либо новое на сознательном уровне.

То, что чувства, будто бы, мешают рациональному мышлению – выдумка тех, кто не способен мыслить, то есть, ставить задачи, привлекать необходимые знания и обрабатывать появившиеся идеи до логического конца; волнение их души не «подхватывается» разумом, а бесцельно выплескивается наружу, во внешнюю деятельность, а эта, последняя, как раз и отвлекает разум от процесса мышления. И на своем опыте мы постоянно убеждаемся в том, что делать что-либо и одновременно сосредоточенно думать крайне трудно. Так что не чувства являются отвлекающим и мешающим фактором, а спонтанная и необдуманная деятельность под воздействием чувств, в которую уходит вся энергия волнения души. И есть своя доля правды в словах Сенеки:

«Чтобы держать в узде душу, сперва останови бег тела»¹⁸.

Так что же мы все-таки относим к душевным проявлениям нашей психики и в чем их отличие от духовной субстанции. Во-первых, сразу же следует сказать следующее: понятия душевное и духовное относятся к совершенно разным, но взаимосвязанным между собою категориям. Если душевное – это спонтанные процессы и акты нашей психики, то духовное – это осмысленный результат, в первую очередь, творческой деятельности души. Как есть процессы химического взаимодействия каких-либо веществ и есть результат, полученный в ходе реакции (в виде новых веществ), так есть душевные процессы и есть духовные результаты совместной деятельности души и разума: в форме мысли, закономерности, произведения искусства и т. д. Различие только в том, что результат химического взаимодействия получается автоматически, он обусловлен природой вступающих в реакцию веществ, тогда как духовный результат душевного процесса, – так же протекающего «автоматически», – может быть получен только под воздействием сознательной и целенаправленной обработки разумом каких-либо уже произошедших душевных процессов.

Таким образом, понятие «душевные процессы» уже понятия «психические процессы»: не всякий психический процесс является процессом душевным. Статус душевности психическому процессу могут придать только два обстоятельства:

– во-первых, обращенность данного акта к другим людям данного сообщества (или к природе, Богам, животным и т. д.);

– во-вторых, потенциальная «способность» или предрасположенность данного душевного процесса – или акта, каковым может быть инсайт, интуиция – быть обработанным нашим разумом и представленным в качестве духовного результата.

Так процесс чихания это, конечно, психический процесс, имеющий: и причину своего возникновения, и кинесическое действие, и испытанное чувство, и результат, – но отнести его к категории душевных процессов вряд ли было бы обоснованным. А вот непроизвольное, положим, воспоминание прочитанной книги, просмотренного спектакля или какого-либо события нашей собственной жизни – это уже душевное явление, которое может быть сообщено другим людям или описано нами в устном или письменном виде. То же самое можно отнести к испытанному нами чувству или «схваченной» нашим сознанием интуиции, с содержанием которых (после соответствующей обработки) мы можем поделиться с кем-либо.

Итак, нам уже понятно, что к душевным процессам и актам можно отнести, в основном, следующие спонтанные проявления психической деятельности:

– чувства и эмоции;

– инстинкты, влечения, комплексы, способности, таланты и т. д.;

– интуиции, инсайты, озарения, вдохновения, наития и т. д.;

– сны и грезы наяву, непроизвольные фантазии и воспоминания, ощущения и представления, впечатления и галлюцинации.

Душевные процессы – это процессы иррациональные. Они не требуют предварительного сосредоточений нашего сознания на каком-либо предмете или проявления волевых усилий для вызывания данного процесса. Мы не в состоянии, например, усилием воли испытать естественное чувство страха или горя; мы не можем заставить себя кому-либо завидовать, кого-либо любить или ненавидеть, не испытывая желания к тому; мы не в состоянии настроить себя на творческий лад и т. д.

Таким образом, условная граница между «чисто» душевными процессами и «чисто» духовными результатами проходит по разделяющей их полосе, ограниченной с одной стороны чертой, за которой находятся спонтанные душевные процессы, еще не подвергнутые обработке нашим разумом на сознательном уровне, а с другой стороны, чертой, за которой находится духовное знание, уже не требующее такой обработки. Вот в этой пограничной – и даже приграничной – полосе и осуществляется процесс творчества, то есть процесс перевода спонтанных движений нашей души, – мало понятных поначалу даже нам самим, – на язык духовного знания понятного не только нам, но и всему человеческому сообществу. Так что при пересечении указанной полосы от одного края к другому осуществляется трансформация наших душевных «знаний» и потенций (чувств, страданий, переживаний, представлений, впечатлений, способностей, дарований, опыта и т. д.) и знаний, уже приобретенных в жизни (мысли, понятия, законы, восприятие произведений искусства и т. д.), в новое духовное знание, поначалу принадлежащее только нам самим (личное духовное), а уже потом и всем остальным (коллективное духовное). Последнее как раз становится достоянием Культуры.

И если мы осмелимся дать определение души, то можно сказать, что душа – это целостное и комплексное состояние психических процессов (эмоции, чувства, интуиции и т. д.) и потенций (влечения, страсти, способности, дарования и т. д.) нашего организма, которые при желании могут быть использованы и обработаны нашим разумом до культурного состояния, то есть до состояния духовного знания, в том числе и знания нового не только для нас самих, но и для всех остальных.

Результатом душевной и разумной деятельности (вкупе с уже приобретенным духовным знанием) может стать новый душевный опыт и новое духовное знание. Логика и интуиция, воображение и представление, вдохновение и наитие – все это может найти свой выход у художника (мыслителя, ученого, писателя, архитектора, композитора, режиссера и т. д.) в духовную сферу в виде трактата, теории, книги, сооружения, музыкального произведения, картины и т. д. То есть духовное знание может быть получено не только в акте рождения новой для нас идеи, но и в результате воплощения в произведение искусства или науки нашей способности к воображению, представлению, фантазированию. Но как показывает весь опыт творчества, наиболее значимое и наиболее художественное является нам через инсайт, интуицию, озарение, вдохновение, то есть через непосредственное рождение нового знания в бессознательном, с последующим внезапным (спонтанным) явлением этой Новизны в наше сознание.

Таким образом, основное отличие душевного от духовного в том, что душевное всегда имеет спонтанное происхождение. Это, во-первых, а, во-вторых, оно сугубо индивидуально, так как принадлежит только данному индивиду и может быть передано кому-либо другому только в том случае, если оно будет доведено им – единственным обладателем этого душевного – до духовного знания, каким, например, является мысль, в которую превращена идея. Духовное – это результат разумного «изображения» либо идеи, либо чувства, либо представления и т. д. Оно, будучи представленным как итог индивидуального творчества, может стать предметом восприятия, усвоения, анализа и т. д. любого, кто пожелает с ним познакомиться. Душевное же доступно только нашему интеллекту; в него не способны проникнуть другие, и мы сами еще не способны передать его другим вплоть до момента окончательного его оформления в духовное знание. Только после этого наше личное духовное знание становится достоянием Культуры. Оно уже – предмет массового потребления.

Но не надо думать, что какое-либо духовное знание, положим, произведение искусства, является предметом только душевного или только духовного восприятия. Оно может быть воспринято нами не только душой (бессознательным), но и разумом (сознанием). Так чувства и эмоции актера могут быть восприняты, во-первых, непосредственно зрителем в зале как душевное переживание по поводу представленного на сцене, а, во-вторых, опосредовано как духовное явление, но только в том случае, если мы способны размышлять по поводу увиденного и пережитого и можем поделиться с кем-либо результатами своих размышлений.

В связи с этим следует заметить следующее: в данной работе в основном освещен вопрос трансформации душевного опыта и духовного знания в новое для нас духовное знание (мысль, теория, произведение искусства и т. д.). Но нами подробно не рассматривается не менее интересный обратный процесс, процесс трансформации и усвоения не только этого нового духовного знания, но и того душевного опыта, который заложен, положим, в произведении искусства.

Если можно так выразиться, духовное знание заключено в «строках» художественного произведения, душевное – между «строк», в душе автора произведения и душе читателя (созерцателя). Казалось бы, сколько души вложено автором в произведение, столько душевного опыта и воспринимает читатель. Однако это не совсем так: все зависит от душевной культуры читателя, который может вообще не воспринять этот опыт, а может воспринять, да еще и приумножить его рождением в своем сознании новых идей и мыслей по поводу прочитанного, что нередко случается при восприятии произведения искусства. То есть, усвоенное духовное знание и душевное переживание может натолкнуть его на новые мысли по поводу прочитанного, совсем не относящегося, порою, к содержанию произведения. Как верно заметил Р. Барт:

«…читать – это значит; кроме всего прочего, домысливать все то, о чем автор умолчал…»¹⁹.

Мастерство писателя не только в новизне и качестве запечатленного в строках духовного знания, но и в новизне и качестве потенциально заложенного в произведении душевного опыта. «Мастерство» же читателя не только в его способности понять своим разумом и воспринять духовное знание, но и в способности воспринять душой этот потенциально заложенный автором душевный опыт. Нам нужно понять одно: воспринимая произведение искуства как духовное явление (знание), мы или способны ощутить и воспринять потенциально заложенное в нем душевное «знание» автора, или не способны – все зависит от нашей внутренней культуры: в самом произведении душевного «знания» как такового в явном виде не заложено, оно в нем – в скрытом виде («между строк»).

Для нас, по крайней мере, теперь ясно, что, если духовное произведение искусства имеет в себе душевное содержание, то оно (произведение) может быть нами воспринято в полном объеме только в том случае, если мы, во-первых, усвоили своим разумом духовное знание произведения, во-вторых, восприняли своими чувствами (душой) душевное содержание данного духовного произведения и, в-третьих, если мы сами размышляли по поводу чувств нами испытанных через текст, речь, мелодию и т. д. Вот именно ради этих целей и существует Искусство: приобретение нами еще неизвестного духовного знания и душевного опыта и сотворение совершенно нового духовного знания.

Правда, следует заметить, что некоторым исключением, возможно, является музыка. Если, положим, в прозаическом или поэтическом произведении мы воспринимаем душевное через духовное – текст, стих, – то музыкальное произведение воздействует на нас сразу же на душевном уровне. У нас нет необходимости – да и возможности – «вчитываться» или вдумываться в духовную часть музыкального произведения, которая, в виде нотной записи, нужна только композитору (или исполнителю) для того чтобы оформить и запечатлеть сотворенное им. Слушатель, даже не зная нотной грамоты, способен воспринять и почувствовать красоту мелодии – было бы к этому дарование. Так что, если для душевного восприятия литературного (живописного, архитектурного, скульптурного, сценического и т. д.) произведения мы сначала должны затратить «работу» на понимание и усвоение духовной его части (текста, композиции, формы, сюжета), то музыкальное произведение освобождает нас от данного этапа и посредством звуков непосредственно воздействует на нашу душу – лишь бы она была «открыта» им (звукам).

(Читатель, наверное, уже почувствовал и понял, насколько сложны взаимоотношения нашей души и разума (интеллекта) не только в процессе генерирования духовного из душевного, но и в процессе усвоения и переработки духовной культуры нашей душой и интеллектом).

Итак, мы уже зафиксировали следующие характерные особенности душевных процессов и актов. Это:

– обращенность душевного процесса вовне: к людям, природе, богам фетишам, животным и т. д.;

– потенциальная «способность» душевного процесса быть осмысленным разумом и обработанным им до состояния духовного знания: мысли, понятия, произведения искусства и т. д.;

– спонтанность протекания душевного процесса или акта;

– сугубая индивидуальность душевной деятельности.

Теперь же отметим еще одну особенность душевных процессов (души), совершенно не свойственную духу. Это способность души переживать и страдать. То есть, душевные процессы имеют свойство сопровождаться страданием и переживанием – неважно каким: негативным или позитивным. Для человеческой психики душевное переживание и страдание реально и ощутимо на уровне плоти. Разум способен лишь осознать и понять какой-либо негативный или позитивный факт нашей жизни, но страдать и переживать от этого может только душа. На уровне духа и относящихся к нему разума и сознания, нет «органа» переживания и страдания, каким является душа на уровне плоти, эмоций и чувств человека. Интеллект – орудие трансформации душевного опыта и старого знания в новое духовное знание. Сознание – сфера, в пределах которой эта трансформация осуществляется. Бессознательное же – всецело вотчина душевных процессов. Поэтому разумом (интеллектом) и сознанием невозможно ни переживать, ни страдать. И прав был Л. Клагес («Дух как противник души»), когда, согласно В. Брюнингу, утверждал:

«…ни одно переживание не является сознательным, и ни одно сознание не может что-либо пережить в подлинном смысле слова»²⁰.

Таким образом, духовное знание само по себе это пассивная субстанция. И она может быть активизирована только в той мере, в какой может быть нами воспринята и усвоена на сознательном уровне и переработана на уровне душевном.

Так что как переживание (страдание) само по себе, не будучи активной и деятельной субстанцией, «уполномочивает» неудовлетворенность действовать, так и дух (разум, сознание) «уполномочивает» душу переживать (страдать). И уже только потом, исходящая от переживания (страдания) неудовлетворенность побуждает нас действовать в какой-либо сфере.

Вот почему не может быть духовного страдания и переживания, страдание и переживание может быть только душевным. Духовное (культура), в конечном счете, это сублимированная часть совокупной душевной деятельности человеческого сообщества, в то время как генератором этой духовности всегда является определенный индивидуум и глашатаем духа всегда выступает конкретная душа. Как обладающая твердостью углекислота при нагревании превращается в пар, лишенный твердости, так и наделенные способностью страдать и переживать душевные процессы, сублимируясь (в процессе творчества) в дух, теряют свою способность переживать и страдать.

Таким образом, духовное – это то, что «отлетело», отделилось от души для самостоятельного и уже независимого от нас существования. Поэтому у нас нет духовных сил, есть только душевные. То есть, энергией и креативной способностью обладает только душа с ее способностью переживать и страдать. И именно в этой способности заключена вся ее энергия. Другими словами, наша творческая способность заключена в спонтанной энергии нашей души, в «калориях» ее чувств (М. Кундера).

Душевное – это эмоционально-чувственное реагирование на то, как окружающий нас мир и, в первую очередь, наше социальное окружение, относится к нам. Это отклик нашей психики на воздействие как объективного мира, существующего вне нас, так и субъективного мира, рожденного нашей фантазией, нашим воображением и представлением. Это многоголосое и многогранное эхо нашей души на то, что воздействует на нее как извне, так и изнутри ее самой. И, в конечном счете, это голос окружающего нас Мира, отраженный специфическим, то есть спонтанным, образом опять же в окружающий нас Мир. Не будь спонтанного отклика нашей души, сознание и разум не были бы способны должным (то есть эффективным) образом реагировать на любое воздействие. Сама спонтанность душевных процессов автоматически выбирает и обозначает приоритетные направления, в которых необходима деятельность нашего разума и сознания. Душа прозорливее разума, она работает на перспективу, опережая тем самым текущую реальную жизнь. (Более подробно обо всем этом в Статье «Откуда ты родом, душа?»).

Но все же не следует умалять роли разума как орудия, способствующего сотворению нового духовного знания. И эта роль заключается как в проработке материала и постановке задачи (в Частях 11 и 111 данная операция будет у нас фигурировать как рефлексия-1), так и в развертывании (разработке) и оформлении в мысль (рефлексия-11), добытой нашим бессознательным идеи. Если бы не было разума с его способностью сосредоточения внимания, суждения, умозаключения и т. д. и если бы не было языка как подсобного орудия, посредством которого разум себя обнаруживает (манифестирует) и проявляет, то большинство новых идей, являющихся в наше сознание, тут же бы забывалось и человечество было бы обречено на бездуховное и немое – в лучшем случае подражательное – существование, поскольку не было бы выхода на уровень Культуры. Поначалу, возможно, так оно и было, но человек постепенно стал понимать, что ускользание из нашей памяти незафиксированных спонтанных идеи и неоформленных мыслей делает нашу жизнь менее эффективной в плане приспособления к окружающей среде и сообществу себе подобных.

Культура начинается там, где есть обмен не столько чувствами – на это способны и животные, – сколько мыслями, а любой подобный обмен способствует развитию Культуры и наращиванию объема ее «мускулатуры». А, как мы уже теперь знаем, обменяться можно только духовным знанием. Душевное «знание», еще не заключенное в логическую конструкцию и не облаченное в одеяние слов, предложений, знаков, символов и т. д., не может быть передано и остается только достоянием самого творца. Так что в контексте изложенного вполне оправдано известное положение: Культура и духовность – синонимы.