Читать книгу Литературный оверлок. Выпуск №1 / 2018 - Иван Евсеенко (мл) - Страница 10

Чтобы попасть в Никольское, нужно всё время идти прямо – это все знают. Немудреное это знание доступно даже ментам, которые были встречены по дороге в село. Их машина остановилась рядом со мной, сидящей на траве, окатив придорожной пылью, и это было закономерно. Весь проделанный путь я слишком громко размышляла о том, зачем взяла с собой траву и какой от неё прок там, куда направляюсь.

– Что-то многовато туристов, – менты вышли из машины и подошли ко мне, с подозрением глядя на спальник и пенку. Тот, что в штатском, был русский и главный, и вид имел грозный. Парень в форме, стоящий рядом с ним, по-восточному улыбался и, кажется, всё про меня знал, уже готовился сдать.

– А я вот здесь всю жизнь хожу и вас ещё не встречала, – ответила первое, что пришло в голову.

Далее следовал светский разговор, в ходе которого я выяснила, что менты просто беспокоятся за меня.

– Выражаясь твоим языком, на берегу поселился очень странный «чувак». Бородатый, пьёт воду из Волги, ходит голышом.

– Ну, бывает, – пробормотала, желая поскорее отойти от дряхлого УАЗика, который как старый немощный слепень прицепился ко мне.

– Ты смотри. Если что с тобой случится – я себе не прощу, – кинул мне вслед главный, залезая в машину. Я готова была поклониться ему за то, что он, наконец, уезжает, радостно улыбалась и, кажется, тем самым щекотала пузико всеобщего ментовского самолюбия. Интересно, почему они не были такими резвыми и готовыми на подвиги, когда весна дала мне по голове кулаком жирного алкаша в футболке с Путиным, коротающего вечер возле нашего многоквартирного загона.

«У меня есть для вас хорошая новость!» – почему-то захотелось крикнуть им вслед с сектантскими интонациями. Но ничего хорошего для ментов я так и не придумала.

Никольское было обыкновенным для дня сегодняшнего заброшенным селом, попасть в которое пешком оказывалось реально лишь летом. В остальное время дорогу заносило, и эти десять километров от ближайшего цивильного пункта можно было преодолеть, разве что, на экскаваторе. Потому в Никольском был только один постоянный житель. Остальные уезжали-приезжали на несколько дней, за которые пытались взять от жизни всё. Помню, одна из таких дам, пьяненькая и разнузданная, отвечала нам с друзьями, когда ночью, в самый ужасный за всю мою жизнь ливень, рвались к ней домой: «Пастух, убери своих овец!». Впрочем, в домах здесь недостатка не было. Если бы не боялись местных духов, можно было бы залезть в любую заброшку. Например, в жилище недавно уехавшего в Германию обрусевшего немца, который не продавал свой дом, потому что «Я хочу иметь жильё в России». Много здесь таких было, оставивших себе угол на случай отступления.

Уродливый памятник Ленину, давно облупившийся и никому не нужный, соседствовал с аллеей, которая напоминала мне Бунина. Аллея была разъезжена – через неё на берег Никольского приезжали рыбаки-нелегалы и «чёрнокопатели», которые то и дело находили горшки с монетами петровских времён.

Путь до Никольского неблизкий, особенно тяжёла дорога мимо «Фёдора-козла» – местного пса, давно потерявшего мужское достоинство и каждый раз истерично кусающего меня за ноги – и спуск к реке, так что вымоталась я порядочно. Тогда показалось идеальным решением уснуть на берегу, но пробуждение в странных обстоятельствах выбило меня из колеи.

– Ходить, говорят, голым нельзя. А я недавно видел девочку пяти лет, которая считает, что нет ничего извращённые и пошлее, чем ходить в одежде, – надо мной нависал бородатый парень-платан. Сходство его с этим деревом заключалось не только в абсолютной наготе. Худые руки его, перевитые венами, походили на ветви, а волосы на голове уже начали напоминать птичье гнездо.

Я поднялась с земли и ощутила, что меня нисколько не смущает его нагота. Не вызывал он и никаких других эмоций. Открытость и прямота его взгляда не оставляла шансов лукавству. Потому я пошла за ним, отмахиваясь от предупреждений ментов.

Он долго и испытующе смотрел на меня, пока на костре что-то варилось. Всё началось с этого взгляда. Я посмотрела ему в глаза, повторяя про себя одну и ту же мысль. Он пододвинулся к костру, как я и просила. Услышала в голове – «А теперь – ты».

Он покормил меня, но есть нужно было очень осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Я перестала есть, когда моё внимание захватила река. Она ласкала берег, а я не успевала следить за волнами. Новыми, ни капли не похожими друг на друга движениями, они касались берега, нашёптывали всё новые истории, и я почувствовала, как исчезаю, утекаю сквозь эту воду.

– Я не пью воду из Волги, они это придумали. Здесь есть родник, – услышала над собой голос. Слова запрыгали по воздуху, окружили меня и ещё долго звучали в ушах. Два вопроса мучили меня более всего – где я и кто такая, но задать их не представлялось возможности, потому что пока было непонятно, получится ли у меня открыть рот.

Лесной дух, так про себя его окрестила, что-то заметил во мне, и повёл вдоль берега. Пока мы бродили по камням и рассматривали их лица, я осознала – ничего нет, и тысячу лет назад также ничего не было. Об этом рассказывала река.

– Где я? – мне удалось открыть рот – так сначала показалось, а потом я забыла, был ли вопрос высказан вслух. Слова повисли в воздухе, я тактильно ощущала их, но так нагло заполнить пространство могли и мысли – это было ясно.

– В Никольском, – ответил лесной дух и улыбнулся. Стало спокойно и просто.

В следующее мгновение я очнулась на горе. То есть мысленный процесс запустился вновь только там. Вспоминала, как поднималась на гору – я вцеплялась в насыпь руками и ногами, как дикий зверь и ни о чём не думала – впереди меня, указывая путь, полз дикий лесной дух. Он радовался и мне тоже было радостно, что могу так легко взбираться наверх и наконец-то чувствую каждую клетку своего тела. Я посмотрела на руки – на них не было ни грязи, ни царапин. Мне становилось всё страшнее, потому что я не понимала, где я.

– В Никольском, – повторил лесной дух и засмеялся. Я не помнила, произносила ли вслух вопрос.

На этот раз всё так просто не обошлось. Мы шли по полям со светящейся пшеницей, шли по воздуху, но как бы не было прекрасно всё, что окружало нас, меня не оставляли прежние мысли.

Лесной дух повторял одну и ту же фразу, пока не остановился и не передал мне мысленно:

– Прошу тебя, доверься мне. Поверь ему.

Я надолго замолчала, пытаясь исполнить непосильное. Молча разглядывала всё вокруг. Каждую травинку, гладившую меня по лицу. Каждое дерево, трепетавшее в приветствии. Мы поднялись наверх, и вдруг я воскликнула, сама того не сознавая: «Красота!». Слово повисло в воздухе между мной и лесным духом. Я открыла для себя красоту и открыла новое слово и теперь бесконечно повторяла его, радуясь.

Я не заметила, как стемнело, наблюдая за муравьями и божьими коровками. Лесной дух разводил костёр и улыбался.

– Я так богат. У меня есть эти камни, река, эти деревья и воздух, – сказал он.

Я посмотрела ему в лицо и вновь, раньше, чем подумала, вырвалось – «Красота!». Повисло в воздухе. «Ты – красота. В глазах смотрящего», – ласково посмеивался лесной дух. И я почувствовала, что так оно и есть. Я в ней, больше не отделена.

Блики от костра играли на его лице, и оно вдруг напомнило мне лики на иконах. Но стоило немного передвинуться – и я уже видела перед собой сатира.

– Так интересно – мы смотрим друг на друга, а видим то, что у нас внутри, – сказал лесной дух. Я заснула. Очнулась от полыхающего на горизонте жара, пробуждающего для новой встречи с красотой. На меня был накинут спальник, поверх которого лежала береста. Ласково взяв её в руки, увидела нацарапанное послание:

«Встретимся в Никольском следующим летом. Расти и готовься – пора строить свой дом».