Читать книгу Город Стамбул - Ivan Issakov - Страница 11

XVI век. Османский Стамбул сияет, как корона на голове империи.

Босфор – полон кораблей, купола мечетей сверкают в лучах солнца, и воздух пропитан запахом роз, ладана и горячего железа.

Это время Сулеймана Великолепного – повелителя, поэта, воина и законодателя.

Но за его спиной стоит человек, чьё имя переживёт века – архитектор Синан.

Синан был сыном простого каменщика из Анатолии, но в его глазах горел огонь созидания. Он верил, что архитектура – это молитва, обращённая к вечности.

Каждый рассвет он поднимался на холмы, где когда-то стояли византийские монастыри, и вглядывался в очертания старого города.

«Нужно, – говорил он ученикам, – построить храм, в котором камень будет петь, а свет – молиться».

Так родилась мечеть Сулеймание – не просто здание, а гимн гармонии.

Синан использовал византийские принципы купольной архитектуры, привнёс османскую лёгкость и создал то, что стало сердцем нового Стамбула.

Когда купол поднялся к небу, старые греки говорили:

– Это сын Софии и ребёнок Аллаха.

А евреи и армяне в ответ шептали:

– Пусть этот дом будет домом мира.

В кварталах вокруг мечети кипела жизнь:

в мастерских чеканили золото, женщины ткали шёлк, дети гоняли деревянные кольца по улицам.

Город жил в согласии – греки, армяне, евреи, мусульмане – все вносили свой звук в общий хор.

В Галате купцы считали монеты, в Фатихе муэдзин звал к молитве, в Балате раввин рассказывал Тору мальчикам, а в Скутари армянский пекарь вставал до рассвета, чтобы испечь хлеб.

Но Синан знал: ничто не вечно.

Он видел, как старые стены Византии уходят в землю, как мечеть растёт на их месте – не как разрушение, а как продолжение.

«Камень – это память, – говорил он. – Если строишь с любовью, даже руины будут молиться».

Однажды к нему пришла молодая женщина – Айше, потомок византийки Елены, спасённой при падении города.

Она принесла старинную лампу и сказала:

– Мой прадед хранил её в доме на холме. Пусть свет её будет в твоём храме.

Синан взял лампу и поместил её в нишу у входа в Сулеймание.

С тех пор пламя в ней никогда не гасло.

И когда на город опускалась ночь, а над Золотым Рогом звучал вечерний азан, Синан смотрел с террасы своей мечети и думал:

«Я построил дом для Бога, но, быть может, я просто построил дом для Человека».