Читать книгу Мы родом из СССР. Книга 1. Время нашей молодости - Иван Осадчий - Страница 9

После освобождения города я месяц прослужил в истребительном батальоне при районном отделе милиции. Его главной задачей была борьба с вражескими лазутчиками, возможным забросом фашистских десантных групп в тыл наступавшей Красной Армии, а также вылавливание не успевших сбежать с немцами разного рода холуёв и приспешников, изменников и предателей всех мастей и оттенков…

В октябре 1943 года по городу разнеслась долгожданная, но совершенно неожиданная, невероятная весть: возобновляются занятия в школах.

Такое возможно только в условиях Советской власти – власти трудового народа. Не прошло и месяца после окончательного освобождения нашего многострадального города от фашистов, а советская страна уже позаботилась о нас, чье детство и учеба были прерваны войной.

И мы с сестрой, по настоянию мамы, отправились в свою школу – Барвенковскую среднюю школу № 1, в которой я намеревался учиться с первого сентября 1941 года. Война отодвинула эту возможность на два года.

Немногим более года мне довелось проучиться в этой школе, успешно закончить восьмой класс и начать учёбу в девятом.

Откровенно говоря, ни один учебный день не запомнился. Конечно, мы посещали каждое занятие, старательно выполняли домашние задания и всё, что полагалось по учебной программе.

Но запомнилось другое – то, что было главным делом нас, учеников первого учебного года в городе, освобождённом от врага, после двухлетней опустошительной войны, почти непрерывно грохотавшей в Барвенково.

Не только заводы и другие промышленные предприятия города, не только железнодорожное хозяйство были разрушены войной. Были разрушены школы, больницы, административные учреждения, большинство жилых домов. Школа наша размещалась в нескольких наспех приспособленных помещениях, обставленных уцелевшими партами, столами, скамейками. Всё свободное от занятий время занимались ремонтно-строительными работами: как могли чинили стены, крыши, двери; чем могли стеклили, заколачивали или закладывали кирпичом окна; приводили в порядок собранную мебель, учебные пособия; занимались сбором учебников, тетрадей, ручек, карандашей. Много времени и сил отдавали работе на школьном подсобном хозяйстве (огороде). В школе учились осиротевшие в войну дети, их надо было обуть, одеть, накормить. Государство не в состоянии было тогда взять в полной мере заботу о них. Надо было самой школе, учителям и ученикам брать на себя хлопоты об их быте.

Работа на школьном подсобном хозяйстве и его охрана, в совхозах и колхозах, на строительстве аэродрома и восстановлении железной дороги, коммунального хозяйства города; культурно-шефская работа в госпитале и многое другое, – разве вспомнишь всё, чем доводилось заниматься.

Все эти и многие другие заботы-хлопоты лежали на плечах школьной комсомольской организации. Начало её возрождения положили 5–7 довоенных комсомольцев, сохранивших комсомольские билеты и вставшие на комсомольский учёт в райкоме комсомола в первые же дни после освобождения города. Они и позаботились о новом, молодом пополнении.

Мы с сестрой были в числе первых, кто стремился вступить в комсомол. Но на пути была немалая трудность. Нужны были рекомендации комсомольцев со стажем или коммунистов, знавших вступающих. Найти их было непросто. Ибо в освобождённом Барвенково первоначально они насчитывались единицами. Особенно на нашей окраинной «Западне».

Мы знали с довоенных лет активную комсомолку Марию Кияницю. Она заявила о себе и сразу после освобождения города от фашистов. К ней и обратились. Она без колебаний дала нам рекомендации в комсомол.

Взыскательным был приём в комсомол и на собрании школьной комсомольской ячейки и на бюро райкома ВЛКСМ, в состав которого входили не только руководители районного комсомола, но и один из секретарей райкома ВКП(б). В райкоме комсомола в то время работали недавние армейские комсомольцы и коммунисты, вернувшиеся с фронта после тяжёлого ранения, инвалиды войны. Отличная учёба, общественная активность, идейная убеждённость были определяющими при решении вопроса о приёме в комсомол. Всё это у нас с Марусей было в полном порядке. И 21 декабря 1943 года, в день рождения И. В. Сталина, нас приняли в комсомол.

Не прошло и месяца со дня получения мною комсомольского билета, как меня избрали секретарём комсомольской организации школы. К тому времени в её составе было до 20 комсомольцев. А менее чем через год их стало уже более восьмидесяти.

Всё то, о чём я рассказал выше, – составляло главное содержание работы комсомольской организации. И откуда только находились силы? А время? Где найти его, если сутки насчитывают 24 часа? Да ещё надо было не просто не отстать, а преуспеть в учёбе. Домой ежедневно, включая и выходные дни, я возвращался к полуночи, а то и за полночь. Не замечая усталости, забывая о еде и сне. А рано утром уже ждали новые заботы… Это была моя стихия. Нередко ночевал у друзей, ибо до дома – семь километров, и я мог добраться только на утренней заре.

Среди множества других проблем, с которыми встречалась школа военных лет да ещё в местности, где два года грохотала война, было отсутствие учебников, бумаги, тетрадей, карандашей, ручек, чернил. Писали даже на клочках газет или книжных листах между строк.

Листок чистой бумаги, не говоря уже о тетради, с большим трудом можно было приобрести за баснословную цену. А где можно взять даже рубль? И вот нашей школе улыбнулось счастье. Директор её был прикомандирован Облоно из Харькова. Там у него сохранились служебные связи. И он как-то взял меня с собой, чтобы сделать попытку добыть какую-то толику тетрадей, карандашей, ручек, чернил. Хотя бы для контрольных работ. И замысел его удался. Я привёз не менее двухсот тетрадей и примерно такое же количество карандашей и ручек.

Кстати, это была первая моя поездка в наш областной центр. И вообще я впервые в жизни уезжал так далеко от родного города: от Барвенково до Харькова где-то 180 километров.

Спустя многие десятилетия, занимаясь научно-исследовательской работой, я поинтересовался в газетном хранилище в подмосковных Химках: не сохранилась ли барвенковская газета «Правда Барвинковщины» за 1943–1944 гг. И к моей огромной радости удалось обнаружить несколько её номеров. На их страницах рассказывалось и о делах нашей комсомольской организации. Они и сегодня не могут не волновать, ибо «никто пути пройденного у нас не отберёт».

1 октября 1944 года в районной газете «Правда Барвинковщины» была опубликована статья директора средней школы № 1 Редько о начавшемся новом учебном годе. В ней большое место отведено работе комсомольцев школы во время летних каникул в колхозах и совхозах, на пришкольном участке, по подготовке школы к учебному году, названы имена многих комсомольцев. Особо отмечает директор школы «неутомимого Ваню Осадчего».

Седьмого ноября 1944 года эта же газета напечатала статью «Комсомол в авангарде». Она полностью посвящена работе комсомольской организации средней школы № 1. Автор статьи – секретарь Барвенковского райкома комсомола Кузьмина, пишет: «И. Осадчий – это передовой секретарь комсомольской организации в районе». И далее: «Директор школы Редько говорит: „У меня в школе первый мой помощник секретарь комитета комсомола Иван Осадчий“».

Назову ещё нескольких самых близких моих друзей по школе, комсомольской организации. Изумительно прекрасных, умных, душевных и отзывчивых ребят. Прошло более шести десятилетий с тех далёких дней, а я и сегодня помню их имена и лица: Ваня Гордиенко и Сеня Малюта (оба рано ушли из жизни, совсем юными); Леня Кладченко, Вася Недвига, Коля Ткалич, Вася Плис…

Не могу не сказать несколько самых добрых слов о Васе Плис. Это был скромный, исключительно добросовестный, отзывчивый, трудолюбивый юноша. И мой большой друг в 1943–1944 годах.

Трудно определить, сколько сот километров накрутил он на своём велосипеде со мной на раме по комсомольским делам. И ни единого случая роптания. Вася безоговорочно и с самым добрым чувством откликался в любой день и час на любую мою просьбу. Это был мой персональный «извозчик». Ибо иного транспорта не было.

Помню также красивых и нежных девчонок: Зою Пашенко, Галю Тимченко. Да и многих других. Позже к нам пришла ещё одна – Люба Подольская.

…Вспоминается первая, необычная встреча с ней. В бывшем складском (до войны) помещении, приспособленном под клуб, шёл районный смотр школьной художественной самодеятельности. Я, как секретарь комитета комсомола средней школы, был в составе его жюри. Куда-то на время отлучился, а когда вернулся, сквозь открытую настежь дверь услышал прекрасный девичий голос, исполнявший волнующую, трогательную песню о том суровом военном времени, в котором мы жили, о злодеяниях фашистов на нашей земле.

Запомнились несколько строк. Их я и сейчас отлично помню:

И затем, как клятва, звучал призыв к отмщенью врагам:

Пела эту песнь Люба Подольская. Получилось так, что я сначала её услышал, а уже потом увидел. И запомнил и Любу, и эту песнь на всю жизнь…

В конце августа 1944 года я решил попытать счастье поступить в Херсонское мореходное училище. Скорее всего, это был романтический порыв, свойственный мальчишкам моего поколения. Стать моряком или лётчиком было мечтой большинства подростков и юношей.

От Барвенково до Херсона «путь и далёк, и долог». А в то время мне пришлось добираться в Херсон более двух суток. Поезда ходили редко. О пассажирских и думать было нечего: билет было невозможно достать. Да и денег неоткуда было взять…

Единственно возможное транспортное средство – товарняки. Ими я и воспользовался. Сначала добрался до Лозовой. Там ждал много часов, пока разведал, что будет в полночь товарный состав на Запорожье. Пристроился на узкой площадке у бензоцистерны. Уставший за день, очень скоро задремал, а потом даже погрузился в сон. Монотонный стук колёс убаюкивал. Просыпался несколько раз на стоянках, когда поезд останавливался или двигался с места, натужно скрипя и стуча колёсами, буферами, сцеплениями.

Во второй половине ночи погрузился в сон настолько, что не услышал, как моё тело постепенно сползло с площадки и зависло в опасной близости от того, чтобы сорваться под колёса.

Очнулся в страхе, когда оставалось одно мгновенье до рокового исхода. Судорожно вцепился в металлический помост и со всех сил подтянул висевшее тело на площадку. Понятно, в холодном поту оставался весь остаток ночи, до самого приезда в Запорожье.

Там узнал, что на Херсон уехать очень сложно. Даже товарняки ходили редко. И кто-то мне посоветовал дальше двигаться пароходом по Днепру. За услуги женщинам-торговкам (погрузку многочисленных плетёных корзин с фруктами) мне купили билет на палубу до самого Херсона, да ещё и подкармливали фруктами. Вначале провёл несколько часов на палубе. Но вдруг разразился ливень и надо было спуститься в трюм. Естественно, помогал торговкам перетащить туда и весь фруктовый груз. А когда дождь прошёл и ярко засветило солнце, всё снова было возвращено на верхнюю палубу.

Впервые в жизни я плыл на пароходе. Да ещё по сказочному Днепру. Да ещё по пути в мореходное училище. Настроение было прекрасное.

Проходили мимо днепровских островов, в том числе и легендарной Хортицы. Оба берега Днепра и острова были запружены брошенной немецкой военной техникой: танками, орудиями, машинами, – целыми, и искорёженными. Ведь прошло всего несколько месяцев, как здесь завершилась гигантская и жестокая битва на Днепре.

В Херсоне я пробыл три дня. Ранее отправленные мною документы были в приёмной комиссии. Да, кстати, я ехал сюда уже по вызову. Оставалось только пройти собеседование и медицинскую комиссию. С первым управился легко. А вот на медицинской комиссии мне было сказано категоричное: «Нет!»

Без труда обнаружили, что я – дальтоник, не различаю цветов, не могу отличить красный от зелёного. Вот и получил «от ворот поворот». Домой возвращался в грустном настроении. Но уже знакомым путём. И добрался за сутки.

Так пришлось мне расстаться с мечтой о флоте, а заодно и об авиации. Впрочем, во сне я ещё долго очень часто то плавал, то, отталкиваясь от земли, парил подолгу в воздухе, пока не просыпался.

Продолжалась учёба в школе, уже в девятом классе. И бурная комсомольская жизнь. Двадцатого ноября 1944 года, как обычно, после комсомольского собрания шло заседание комитета комсомола; я добрался домой в полночь, или даже после полуночи. Но мама и Маруся ждали меня, чем-то встревоженные.

– Что-нибудь случилось?

Вместо ответа Маруся подала мне повестку из райвоенкомата о явке на призывной пункт. Это означало: на военную службу…

…На второй день, по пути в школу зашёл в райком комсомола, сообщить об уходе в Красную Армию и сняться с комсомольского учёта.

На пороге меня встретила заведующая сектором учёта. Сказал ей, зачем пришёл.

Она сразу повела меня к секретарю райкома комсомола Кузьминой и сказала: «Ваню Осадчего призывают в армию». И тут же секретарь райкома комсомола решительно сказала: «Сейчас позвоню в райвоенкомат. Попрошу отсрочку от призыва до окончания школы. Да мы можем взять тебя на работу в райком комсомола инструктором по работе со школьной молодёжью…»

Я ответил незамедлительно и твёрдо: «Не надо никому звонить. Я ухожу в армию…»

Из райкома комсомола – в школу к директору. Поставил его в известность. Он тоже был встревожен и обескуражен такой новостью:

– А как же с руководством комсомольской организацией?

– Меня заменит Вася Недвига из восьмого класса. Он мой заместитель. В курсе всех дел…

Двадцать четвертого ноября 1944 года комитет комсомола школы заседал до глубокой ночи. Детально обговорили вопросы предстоящей работы комсомольской организации на ближайшие месяцы, на весь учебный год.

Где-то часа в три ночи зашли с Васей Недвига к нему. Его мама быстро подогрела нам ужин, даже налила по рюмке. Благословила меня на благополучную военную службу. Затем Вася проводил меня до самого нашего двора. Уже светало…

Двадцать пятого ноября 1944 года Барвенково провожало в Советскую Армию «новобранцев», которые стали «солдатами последнего военного призыва», рождёнными в 1927 году. И меня в том числе. В августе того года мне исполнилось 17 лет.

И хотя было очевидно, что война уже пошла к победному завершению, – проводить призывников пришли не только родные и близкие. В школе отменили занятия, и провожала нас вся школа. Расставание было душевным, волнующим, незабываемым. По несколько раз подходили проститься десятки моих юных друзей – школьных комсомольцев. Крепкие объятия, добрые напутствия. И первый робкий, но такой горячий поцелуй, угодивший в ухо. На него осмелилась Галя Тимченко. Спасибо ей! Я до сих пор помню это чудное, непривычное для меня мгновенье…

Мама и сестрёнка были, естественно, тоже здесь, на вокзале в ожидании команды: «По вагонам!» И когда она раздалась, я торопливо обнял их на прощанье. Как оно дальше сложится, когда теперь увидимся? И увидимся ли?..

Так в конце первой учебной четверти в девятом классе закончилась моя школьная жизнь. Я стал солдатом…