Читать книгу Убить Первого. Книга 2 - Иван Шайдулин - Страница 7

Притаившись в зарослях высокой травы, Эдван с замиранием сердца следил за стадом диких быков, пересекающих равнину неподалёку от его дороги. Стиснув до боли кулаки, парень мысленно выругался, костеря на чём свет стоит проклятых травоядных, которые нагрянули из-за холма как гром среди ясного неба, как раз когда Лаут надеялся перебить запах и запутать возможных хищников, которые могли последовать за ним после грандиозной победы над вепрем. С того момента прошло уже больше двух часов, а Эдван так и не успел совершить задуманного – постоянно кто-то мешал. Стоило только последней твари скрыться за верхушкой соседнего холма, как парень резко выдохнул, развернулся и помчался со всех ног в противоположную сторону, пинком отправив в полёт подвернувшегося под ноги тушканчика. Совершенно случайно – глупый зверёк просто не вовремя выпрыгнул на дорогу.

Вдалеке виднелся длинный ручей, что петлял по равнине между холмами и бугорками до самого Ледяного пика, где сворачивал в сторону Туманной чащи. Несмотря на то, что в академии им вроде бы рассказывали обо всех притоках Белой, название именно этого, самого длинного из ручьёв, отчего-то вылетело из головы юноши. А ведь вдоль него Эдван и надеялся продолжить свой путь к Башне отверженных, хотя, бесспорно, и у этой дороги были свои недостатки. Например, дикие звери, которые стягивались сюда утолить жажду. Впрочем, спрятаться от них в прибрежных зарослях камыша и густом кустарнике было куда легче, нежели на открытой равнине, а заросли пахучих трав, которые время от времени попадались у ручья, могли надёжно сбить со следа любопытные носы. Жаль только, попадались душистые стебли на пути не так часто, как хотелось бы. Зацепившись взглядом за крохотную точку на горизонте, в которую за это время успела превратиться фигура его врага, Эдван вздохнул. Как бы сильно ему ни хотелось это признавать, но именно то, что этот путь избрал Марис, сыграло решающую роль в его выборе. В конце концов, кто он такой, чтобы спорить с мнением лучших охотников города? А в том, что именно такие помогали избалованному засранцу проложить путь до Башни, Эдван не сомневался.

Не прекращая осматривать окрестности в поисках врагов, Лаут бежал к ручью и напряженно раздумывал о том, как отбить нюх возможным преследователям, прежде чем нырнуть в спасительные заросли у воды. В том, что какой-нибудь хищник учует запах человека у тела мёртвого кабана, он не сомневался. И чем ближе становился вечер, тем сильнее юноша нервничал. Интуиция подсказывала, что след стоит перебить, и как можно скорее. Пока ещё есть возможность. Идею зарыться в первые попавшиеся заросли воньтравы на берегу ручья юноша отмёл сразу. Несмотря на то, что способ был действенным, такое решение лишь замедлило бы зверя – чтобы понять, что жертва пошла вдоль ручья, и продолжить погоню, ума хватит и у тупейшей из одарённых тварей. Более надёжным способом отбить запах, по мнению Эдвана, было преодоление широкого препятствия вроде реки или обрыва. Увы, ручей шириной в десять шагов и небольшой овражек совершенно не подходили для таких целей. А вот пожар… пожар очень даже помог бы. Губы юноши растянулись в кривой усмешке.

Огонёк чистой атры мелькнул на кончике пальца Эдвана, и тот начертил над головой сразу несколько знаков. Слово пламени, связующий символ и форму, которую ещё ни разу не использовал в этой жизни. Волну. Все знаки, которые он выводил прямо в воздухе, были огромными, едва ли не в локоть высотой, чтобы техника вышла мощной и объёмной. Этот фокус сожрал едва ли не треть всего запаса атры, которым обладал юноша, но он того стоил. Получившийся символ засиял ярким, рыжим светом и обернулся в огромный вал бушующего огня, который волной разошёлся во все стороны от Эдвана, едва не зацепив его самого.

Воздух мгновенно высох. Жар оказался настолько сильным, что даже сочная зелень занялась мгновенно, и уже через несколько секунд всё в радиусе тридцати шагов пожирали языки пламени, пока сам парень стоял на маленьком клочке земли, в клубах густого едкого дыма, шедшего от сгоревшей зелени. Жуткая вонь гари попросту уничтожила все прочие запахи, мгновенно пропитав одежду Эдвана. Она била в нос и больно впивалась в глаза, проникая в дыхательные пути с воздухом. Горло обожгло дымом, и Эдван закашлялся. Закрыв рукавом куртки нос и рот, он простоял так с минуту, пропитываясь гарью, после чего закашлялся ещё сильнее. Несмотря на усиление атры, оставаться дольше в центре разрастающегося пожара было слишком опасно. Жар и дым обступали его со всех сторон, и Эдван, подавив приступ кашля, начертил над головой слово ветра, связку и форму волны. Могучий порыв разметал дым во все стороны, позволив парню покинуть пожарище. Уже через минуту он, жутко кашляя и глотая свежий воздух, достиг зарослей кустарника у воды.

Тревожно закаркали две вороны, свившие гнёзда на одиноком дереве. Вдалеке, словно отвечая пернатым, послышалось недовольное мычание – стадо быков унюхало пожар. Вслед за ними отозвались шрии. Окинув чёрных птиц злобным взглядом, Лаут скрылся в зарослях травы у берега и шустро побежал к горе, стремясь нагнать благородного. Судя по огненной вспышке, что мелькнула у самого горизонта, тот сильно оторвался…

* * *

Пламя охватило шерсть молодого шакала, заставляя его метаться и выть от боли. Через мгновение его страдания закончились с ударом копья в голову. Марис недовольно поморщился, выдернув оружие из туши – проклятая тварь успела поцарапать ему ногу, напав из засады. Незначительная, но очень обидная рана. Засмотревшись на огонёк пожара на горизонте, Марис потерял бдительность, и, будь это кто-то посерьёзнее слабого шакала, ему бы не поздоровилось. Марис скрипнул зубами со злости. Даже будучи так далеко, проклятый простолюдин умудрялся испортить ему жизнь. Обернувшись, юноша выцепил крохотную точку вдалеке и, послав на голову Лаута несколько проклятий, сплюнул и прибавил шагу.

«Ублюдок, нарочно идёт позади, чтобы я расчистил дорогу», – думал Марис, с трудом сдерживаясь, чтобы не развернуться и не завершить прерванную в академии схватку. И только накрепко вбитое Марису в голову правило о недопустимости драк за стеной спасало простолюдина от позорной смерти в кустах воньтравы. По крайней мере, так считал Марис. За прошедшие два дня он так и не оправился от тяжелого удара, который нанёс ему приговор. Мир разбился, презрение всей семьи топталось на осколках, и лишь благодаря словам отца он ещё не утратил воли к жизни, хоть и был к этому очень близок.

«В городе или нет, но ты не перестал быть собой, быть Морето. Всегда помни об этом и умри с честью», – сказал Горан на прощание, и разбитое самомнение Мариса зацепилось за эти слова, как за спасительную соломинку. Ведь это значило, что даже после изгнания он остаётся благородным, лучше и много выше всякой мерзкой черни. Именно мысль о собственной исключительности, отличии от прочих изгнанников подпитывала остатки его гордости и подгоняла вперёд. Марис не знал, что будет делать в Башне отверженных, но уже уверился в мысли, что не позволит всяким отбросам командовать собой. Он Морето, а значит, заставит их подчиниться.

Через несколько минут мысли юноши вновь вернулись к изгнанию. Не желая ранить собственное самолюбие, он и сам не заметил, как стал винить во всём проклятого простолюдина и, конечно, Лизу. Эту самовлюблённую девку. Скольких же проблем можно было избежать, если бы она просто слушалась будущего мужа и вела себя, как велят! Так нет же, наперекор всем лезла… к этому… этому уроду, который в каждой бочке затычка.

Марис на мгновение замер, сделал глубокий вдох. Мысли о мести вновь посетили его голову. Вначале он гнал их, старался забыть и убраться поскорее из города, но фигура, что периодически мелькала на горизонте, заставляла его возвращаться к этим размышлениям снова и снова. И чем дольше он об этом думал, тем сильнее было желание отомстить. Он начал чувствовать, что просто обязан поквитаться за растоптанную гордость, за сломанную жизнь и за все те мерзкие слова, которые простолюдин посмел сказать в сторону великих семей. Здесь, за стеной, не было ни старших, ни законов, ни глупых правил и запретов. Лишь равнина да дикие звери. Сможет ли эта сопля выстоять против мощи двух контрактов? Наверняка нет. Сжав копьё, Марис оскалился и с трудом удержал себя от того, чтобы развернуться и броситься навстречу ублюдку. Ещё рано. Нападать открыто нельзя, можно спугнуть жертву. Вначале следовало дождаться темноты, а потом… да.

Парень взглянул на чистое небо, отыскал на горизонте тонкую, еле заметную полоску света и улыбнулся. Ещё несколько часов. Всего лишь несколько часов, и день сменится вечерними сумерками. И тогда решится судьба одного наглого выскочки. Раз и навсегда.

Задумав страшное, благородный продолжил путь. Поведение его не изменилось, он всё так же шёл вдоль ручья и убивал всех встречных животных, но теперь обходился лишь ударом копья, экономя атру, и сбавил темп, чтобы расстояние между ними сократилось. Постепенно небо начало темнеть. Его яркая синева потускнела, сменившись более тёмным, серо-синим оттенком, а вдалеке с горизонта исчезла тонкая линия света. В это время года смеркалось медленно, и до полной темноты оставалось несколько часов. Достаточно времени для того, чтобы разобраться с одним ублюдком, который будто сам нарывается на смертельный укол копья.

Марис остановился, кивая своим мыслям. Он обязан отомстить. Простолюдин сам виноват в этом. Он сам выбрал путь. Никто ведь не заставлял его идти следом за своей смертью, верно? Верно. Осталось лишь привести приговор в исполнение. Обернувшись, Марис заметил, как человеческая фигура скрылась в зарослях высокой травы, и криво усмехнулся. Обида и клокочущая внутри злость окончательно затмили его разум, и мысль о том, что он собирался сделать, больше не претила. От самокопания и накручивания моральные устои юноши уже изрядно расшатались. Марис собирался уничтожить врага так же, как и всех тварей, которых встретил на пути. Он превратился в охотника, в глазах которого мерзкий простолюдин был не более чем жертвой. Жертвой, которую нужно убить.

Примерно в сотне шагов от того места, где он в последний раз видел Лаута, в нос благородного ударил резкий запах воньтравы. Настолько сильный, что юноша был сразу же вынужден зажать лицо ладонью, едва не выдав своё местоположение чихом. Около двух минут ушло у Мариса, чтобы привыкнуть к дикому смраду, и, лишь убедившись, что нос больше не желает предавать хозяина, парень продолжил путь.

«Решил спрятаться в зарослях, ублюдок? Но они тебя не спасут…» – подумал Марис, заметив, как колыхнулась листья в полусотне шагов от него. Осторожно раздвинув копьём стебли, которые доставали ему почти до подбородка, Марис задержал дыхание и скользнул в заросли воньтравы.

* * *

Едва на равнину опустились сумерки, Эдван поспешил спрятаться. Опыт и слова городских охотников подсказывали, что человек – дневной житель и не способен соперничать с ночными тварями. У него нет ни глаз, способных видеть в темноте, ни невероятного нюха, ни острейшего слуха, ни вибрисс, что ловят любое, даже самое слабое движение воздуха. Ничего, что смогло бы поставить двуногого вровень со зверем в ночной тьме. Единственный шанс для него выжить в тёмное время суток – это любой ценой избежать драки.

Именно поэтому для своего укрытия юноша выбрал высокие заросли воньтравы, которые так удачно попались ему на дороге. Трава эта, собственно, и получила своё название за невероятно мощный и резкий запах, который отпугивал мелких грызунов, насекомых, птиц и прочих любителей полакомиться её крупными зелёными листьями, которые и распространяли жуткий смрад на всю округу. Идеальное место, чтобы скрыться от хищников. Зелень эта их, конечно, не отпугнёт, но зато гарантированно забьёт носы резким запахом.

Расчистив небольшой кусочек земли рядом с кустами бычьих ягод, парень уселся на подмятые стебельки и с трудом сдержал рвотный позыв. Смрад внизу стоял настолько невыносимый, что от него начинала болеть голова, а глаза слезились. Несмотря на это, Эдван терпел. Пытался дышать ртом, короткими вдохами и закрывал лицо рукавом, постепенно привыкая к ужасной вони, ибо жизнь была дороже любых удобств.

Когда желание умчаться прочь слегка поутихло, парень вынул из рюкзака два листа бумаги и, начертив на них слово поглощения, положил рядом с собой на траву. Закрыв глаза, он медленно погрузился в медитацию, с трудом обуздал свою атру, замедлил её движение и сосредоточился на тонких потоках энергии, что просачивались наружу через мелкие трещинки в его сосуде. Поймав, он закрутил их вокруг тела, постепенно вливая обратно во внутреннее вместилище, таким образом замыкая его. Наружу теперь ничего не просачивалось – все мелкие потоки силы, которые Эдван не успевал поймать, впитывались в бумагу со словами творца. Юноша стал почти невидим.

Сделав глубокий вдох, он обратился в слух, сконцентрировался на потоках атры вокруг, надеясь засечь возможного врага. И засёк. Благодаря возросшей после получения седьмого ранга чувствительности, он почувствовал приближение мощного сгустка атры с пятидесяти шагов. Тварь, что к нему приближалась, была минимум того же ранга, что и он сам, а может, даже и немного выше. Однако с места Эдван не сдвинулся, а продолжил сидеть точно каменное изваяние. Зачем выдавать себя лишними движениями, если сила всё равно скрыта? Пока намерения врага не ясны, лучше вести себя тихо. В конце концов, зверь может просто пройти мимо, ничего не заметив.

Однако надежды на благополучный исход таяли с каждой минутой. Тварь подбиралась всё ближе, словно знала, куда нужно идти. Знала, где он сидит. Расстояние сокращалось. Сорок шагов, тридцать, двадцать пять… открыв глаза, юноша скользнул в кусты, оставив рюкзак лежать на своём месте. Он не стал уходить далеко, а наоборот, притаился буквально в нескольких шагах, готовый встретить неприятеля во всеоружии. Уловка простая, но довольно действенная, ведь в сумерках большая сумка вполне может сойти и за свернувшегося калачиком человека. Тварь набросится на него, раскроет себя, и в этот момент он и нанесёт удар из кустов.

В этот раз он был почти спокоен. Враг приближался. Чувство атры подсказывало, что он совсем рядом, всего в десяти шагах. В мыслях юноша уже прокручивал эту сцену, был готов встретить противника, надвигающегося со стороны дороги, но тут послышался тихий, еле заметный шорох листьев, и сердце юноши пропустило удар. Звук шёл с другой стороны.

Медленно Эдван обернулся на звук и ужаснулся, наткнувшись на пару ярких зелёных глаз с вертикальным зрачком. По спине пробежал холодок. Игра в гляделки длилась долгое мгновение, ведь зверь, точно так же, как и Эдван, не ожидал столь внезапного знакомства, надеясь, что жертва заметит его лишь в самый последний момент, когда будет уже слишком поздно. И тут, подобно грому среди ясного неба, из зарослей травы, крича, с копьём наперевес выпрыгнул Марис. Он на мгновение растерялся и, не найдя перед собой ничего, кроме рюкзака, словно дикий зверь, взвыл от обиды. А настоящий зверь тем временем отмер.

Эдван рванул в сторону, а огромная кошка молнией набросилась на Мариса. Мощные когти вспороли доспех так легко, словно он был сделан из мокрой бумаги, и лишь благодаря атре и каменному покрову зверь не сумел пробиться к плоти. Чудовищной силы удар буквально снёс юношу, который, пролетев шагов двадцать, ударился о землю, отскочил от неё, точно мячик, и кубарем покатился дальше, сминая высокую траву. Он не успел даже толком сообразить, что произошло, а хищница уже была рядом, придавила парня тяжелой лапой и попыталась сомкнуть челюсти на его голове. Обычно на этом всё и заканчивалось для тех, кому не повезло стать жертвой сумеречной смерти, однако в этот раз жертва оказалась не одна. В самый последний момент, когда глаза Мариса расширились от ужаса перед быстро приближающейся пастью, хассира вдруг рыкнула и резко отскочила, едва не сломав ему рёбра. Мелькнула белая вспышка, и по ушам ударил чудовищный грохот. Эхо прокатилось по равнине.

Кошка тихо зашипела, злобно покосившись на стоящего вдалеке парня. Вся её подпалённая шерсть встала дыбом, визуально делая её едва ли не в два раза больше, чем есть на самом деле. Эдван, в свою очередь, крепко сжимал в руках топор, не спуская глаз с проклятой твари. Он ударил молнией в зверя, почти не задумываясь. В данный момент ни его отношение к благородному, ни их распри не имели никакого значения. Важно было лишь то, что он – человек. А кошка – нет. Да, Эдвану было страшно, он чувствовал, что колени немного дрожат, а в животе образуется ком, но всё равно заставлял себя следовать данной на крови клятве сражаться и больше не трусить.

Марис тем временем рывком поднялся на ноги, отскочил от хищницы, которая поочерёдно буравила взглядом то одного, то другого парня. Ей ужасно не нравилось, что законная добыча решила сопротивляться. Будь это простой охотой, она бы отступила сразу после неудачи. Но сейчас… запах человеческой крови буквально сводил её с ума. Утробно зарычав, кошка медленно начала обходить парней, стараясь выгнать их из зарослей вонючей травы.

Благородный осторожно дёрнул плечом, проверяя, не сломал ли кости. Нашёл взглядом копьё, отлетевшее куда-то в ручей после атаки твари, и, сплюнув на землю, вытянул из ножен меч. Яркое пламя заструилось по клинку, превращая его в длинный и невероятно горячий факел. Тело Мариса обросло плотной каменной коркой, отчего доспехи на нём стали смотреться слегка нелепо, словно были ему малы. Марис бросил короткий взгляд на Эдвана и скрипнул зубами от досады. Он чувствовал себя просто отвратно, и ярость, клокочущая внутри, была настолько сильной, что пламя просачивалось даже сквозь каменную броню. Это был невероятный позор! Мало того, что тварь застала его врасплох и едва не убила, так ещё и мерзкий простолюдин обвёл его вокруг пальца и спас от смерти!

Зарычав от злости, Марис бросился прямо на хассиру и обрушил на неё удар пылающего клинка. Хищница легко спружинила на лапах и уклонилась, позволив мечу вонзиться в землю, после чего тут же рванула вверх, нанося ответный удар лапой. Во все стороны брызнула каменная крошка, когти вспороли юноше бок, выбросив его из зарослей воньтравы, а тварь тут же бросилась на Эдвана. По его спине пробежал холодок. Семь колец запульсировали на сосуде души, заполняя тело атрой до отказа.

Острейшие когти промелькнули перед носом, ответный удар топора оставил твари рану в боку. Он длинным прыжком вырвался из зарослей, ушёл от броска преследующего его зверя, но позабыл про жёсткий хвост и рухнул на землю, больно получив по ногам. Оттолкнувшись руками, Эдван тут же перекатился вправо. Тяжелые лапы гулко ударились совсем рядом с его головой. Вскочив на ноги, он краем глаза заметил яркую вспышку и тут же отпрыгнул назад. Хассира сделала то же самое, и вовремя. Огненный шар размером с телегу взорвался прямо между ними, окатив обоих волной сухого жара и оглушив грохотом.

Через мгновение в бушующее пламя ворвался Марис, размахивая своим огненным мечом в надежде достать зверя. Огромная кошка уклонилась от первых двух ударов и уже готовилась броситься на врага, но благородный вдруг выпустил струю пламени прямо ей в морду и тут же ударил раскалённым клинком в голову хищницы, лишая её одного глаза. Обезумев от боли, она бросилась на обидчика, налетев прямо на оружие. Меч вошёл в ей брюхо по самую рукоять, но цели зверь добился, сбив Мариса с ног. Когти вонзились в наплечники, и парень, вскрикнув от боли, выпустил из рук оружие и тут же выставил их перед собой, отталкивая проклятую тварь. Зубы хассиры щёлкнули в опасной близости от лица, в нос ударил мерзкий запах из пасти. Марис зарычал, забился под ударами когтистых лап, изо всех сил сдерживая зверя, который пытался его сожрать.

Борьба не продлилась и нескольких мгновений. Покрытые пламенем руки опасно дрогнули, и когда Марис уже приготовился прощаться с жизнью, хассира резко отпрянула. Что-то с глухим стуком ударилось в её мерзкую башку, заставив покачнуться. Тварь оскалилась, попыталась вновь добраться до горла юноши, но тут что-то снова ударило её сзади, благородный тут же воспользовался заминкой и выпустил струю огня твари в морду. Зверюга взревела, да так яростно и безумно, что сердце Мариса ушло в пятки. Не ослабляя, впрочем, напора огня, он попытался скинуть её с себя, но когти, словно назло, прочно увязли в броне. В бешенстве тварь вновь отчаянно рванула вперёд, парень отодвинул голову в сторону, с трудом сумев лишь немного оттолкнуть башку твари от своего лица. Клыки сомкнулись на плече, не замечая брони. Марис взревел от чудовищной боли. Левая рука отнялась, парень изо всех сил направил к ране атру, укрепляя плечо, и с остервенением пустил пламя прямо в пасть твари, но та лишь сильнее сжала челюсти, и, когда благородному показалось, что час его пробил, в голову монстра с глухим ударом вонзился топор. Хватка слегка ослабла.

Эдван налетел на хассиру, вторым ударом топора заставил её, наконец, отпустить Мариса и тут же отбросил пинком на десяток шагов. Пока та летела, он росчерком пальца создал в воздухе ломаную спираль, проткнул её, и молния яркой белой дугой соединила его палец с мордой животного. От громовых раскатов вновь зазвенело в ушах, но мерзкая кошка была всё ещё жива и даже относительно невредима – лишь трясла опалённой башкой, изо всех сил пытаясь прогнать дикую боль в голове. Из тела хассиры до сих пор торчало оружие: меч из брюха и три белоснежных копья чистой атры из спины. Впрочем, они уже начали потихоньку развеиваться.

Марис тяжело поднялся на ноги, не обращая внимания на дикую боль в повисшей плетью левой руке и рваных ранах на боку, куда тоже добрались когти проклятой твари. Его каменный покров начал восстанавливаться.

– Копьё в ручье! – сквозь зубы процедил Эдван и смазанной тенью помчался прямо на дезориентированную тварь.

Дотянувшись до рукояти, он вырвал топор из головы зверя и тут же вонзил его обратно – прямо во второй глаз, полностью лишая тварь зрения. Хассира взревела и заметалась на месте, бешено размахивая лапами и могучим хвостом, но куда бы она ни кидалась, Эдвана там уже не было. Каждый раз он успевал ловко уйти из-под удара чудовищно острых когтей, но, увы, это было всё, на что хватало его скорости. Даже полностью ослеплённая, оглушенная молнией, с забитым вонью травы носом хассира оставалась невероятно опасной тварью. Опалённые вибриссы всё ещё позволяли ориентироваться в пространстве, а отменное чувство атры подсказывало, куда постоянно уходит мерзкий двуногий.