Читать книгу Ржавый калейдоскоп - Иван Валеев - Страница 2

На море стоял туман.

Сергей Иванович Онопко, один из дежурных грузового порта города Одессы, потянулся, не вставая со стула, и зевнул. Часы на столе показывали 04:59. «И дальше будет только хуже», подумал Онопко. Пять часов утра. Воскресенье. Разумеется, они и по воскресеньям находили, чем заняться, крысы портовые – вернее сказать, им это занятие все время находили, но – сейчас-то!.. Дежурный испытывал непреодолимое желание положить голову на стол и вздремнуть минуточек если не шестьсот, то хотя бы шестьдесят, авось полегчает…

Часы щелкнули. Цифры в трех из четырех окошек сменились с легким шуршанием. Онопко зажмурился – и вдруг зазвонил телефон.

– Кому там?.. – проворчал дежурный, снял трубку и буркнул: – Дежурный Онопко слушает…

– Корабль! – рявкнуло ему в ухо.

Онопко попробовал было сообразить, чей это голос, но тут же отказался от этой затеи – растреклятый аппарат искажал голоса звонивших непредсказуемо.

– Какой еще корабль? Не должно…

– Иваныч, глаза надень!

Дежурный уставился в окно – и оторопел с трубкой, припечатанной к уху.

Корабль, считай, был уже в порту. Небольшой, серо-стального цвета, со странными коричневыми разводами – словно кто-то поелозил кирпичом по бортам, – с парой четырехствольных автоматических пушек на носу и на корме, он возник из ниоткуда, может быть – из этой уродливой, клубящейся над водой грязно-серой тучи – и он приближался, бесшумно и вроде бы неторопливо, но дежурный уже понял, что сейчас будет.

– Ах ты ж паскуда! – простонал Онопко, хватаясь за микрофон и утапливая пальцем руки с все еще зажатой в ней телефонной трубкой кнопку громкой связи: – Эй! На борту! Немедленно дайте полный назад!!!

Корабль не реагировал. Онопко схватил валявшийся на столе бинокль и поднес его к глазам. Изображение в окулярах расплывалось, и пришлось, отпустив кнопку связи и бросив гукающую телефонную трубку, срочно подгонять фокус.

И в тот момент, когда Онопко был уже готов снова заорать на весь порт, корабль-идиот притерся к причалу, проскрежетал по нему левым бортом, лишь слегка сбавив скорость, и впилился носом в пирс.

– Вы!.. Мудаки на букву ч!.. Совсем охренели?! – завопил дежурный.

Корабль, разумеется, не ответил, тупо покачиваясь и постукивая корпусом о бетон причала. Онопко принялся разглядывать рубку.

– Плавучая могила, – пробормотал он, вставая из-за стола, и утер пот со лба. Начался денек…

Онопко подошел к окну, распахнул одну из створок и крикнул паре рабочих, которые опасливо приближались – и на кой же черт? – к кораблю:

– Стоять, вы, дурни!

– А чего он? – подал голос один из работяг.

Дежурный истерически хихикнул, спохватился, погрозил рабочим кулаком и вновь уставился на корабль. Надо доложить…

Однако, наведя окуляры бинокля на нос корабля, он снова отказался верить своим глазам. Значки, отдаленно напоминавшие привычную кириллицу, никак не желали складываться в название. Что там, их даже подсчитать оказалось невозможно!

– Это от недосыпа, – ошеломленно пробормотал Онопко и все-таки вызвал береговую охрану.

Три катера береговой охраны появились довольно быстро, всего минут через шесть или семь, но за это время дежурный сделал еще одно открытие: какое-то шевеление на борту корабля все-таки происходило. В бинокль можно было разглядеть редкие белесые пряди, слабо шевелившиеся за стеклами рубки, и шевеление это походило на волосы утопленника под водой – Онопко однажды довелось такое увидеть.

– Что за черт?..

Катера – каждый с четверкой моряков береговой охраны на борту – тем временем приблизились к кораблю. На центральном поднялся на ноги офицер с мегафоном.

– Экипаж корабля… – Он на мгновение запнулся и перестроил фразу: – Экипаж неизвестного корабля! Приказываю вам выйти на палубу с поднятыми руками! Повторяю! Экипаж неизвестного корабля!..

Разумеется, никто ниоткуда не вышел. Несколько солдат с АК-47 в руках рассредоточились по пирсу.

– Экипаж неизвестного корабля!.. – продолжал надрываться офицер с катера.

Тишина и пустота. Офицер отдал мегафон одному из подчиненных, сказал несколько слов в рацию и махнул рукой. Со всех трех катеров взметнулись веревки с крюками на концах, и моряки принялись взбираться наверх. Те, что были на берегу, также подобрались поближе. Двое из них вышли на открытое пространство.

Корабль молчал.

– Петренко, Зимовский – к рубке, – негромко скомандовал старший лейтенант Рябов, когда отряд береговой охраны оказался на палубе. – Лядов, Фрумкин – у люка, остальные – за мной! – и он, чуть пригнувшись, двинулся по лестнице, ведущей внутрь корабля.

– Фонари включить, – сказал Рябов.

Коридор без единого огонька тянулся в обе стороны от лестницы вдоль всего корабля.

– Что это тут, – пробормотал кто-то из матросов.

– Отставить треп! – приказал Рябов.

– Товарищ старший лейтенант… – начал было матрос Черных, но Рябов только зыркнул на него, и тот решил промолчать.

– Черных, Абумов, ждете здесь, остальные – вперед!

И Рябов первым пошел в сторону носовой части корабля.

Абумов посмотрел вслед удалявшемуся отряду, потом посветил в противоположную сторону. Там был тупик. Рядовой глянул под ноги и тихо спросил товарища:

– Это что такое?

– Где? – отозвался Черных, в это время осматривавший зачем-то потолок.

– Где-где… внизу, блин! – шепотом ругнулся Абумов.

Черных тоже посмотрел на пол.

– Не знаю, – озадаченно сказал он. – С каких это пор на военных кораблях паласы расстилают?

Над головой раздались шаги.

– Стой, кто идет! – сказал Абумов, и оба солдата нацелили автоматы вверх, в люк.

– Старшина Короленко, – ответил знакомый голос. – Где Рябова девали, изверги?

– Туда пошел, товарищ старшина, – Абумов указал рукой направление.

– Хорошо. Мы тогда в другую сторону. – И он сделал знак еще двоим матросам следовать за ним.

Впрочем, не прошло и минуты, как все трое вернулись.

– Чепуха какая-то, – пробормотал старшина. – Ни одной двери… Где там ваш Рябов?

– Наш, – машинально поправил его Черных, всматриваясь в темноту. – Наш Рябов…

– Тупик. – Рябов оглянулся. – Швейцер, как там у вас?

– Тоже тупик, товарищ старший лейтенант…

– Так не бывает, – хмуро сказал Рябов.

И в этот момент пол под ногами дрогнул раз, другой, возник низкий, давящий на уши гул – и в стене рядом с Рябовым распахнулось овальное отверстие. И еще одно возникло за спиной Швейцера и его приятеля Заблудовского.

А потом тонкие белесые нити метнулись к четверым солдатам и втащили их в нутро корабля.

– Кричали, что ли? – вскинул голову Короленко.

– Э… Кажется… – начал Абумов, но старшина не дал ему договорить:

– Николаев, Вольф – за мной!

Им не удалось сделать и пяти шагов. По обе стороны коридора открылись люки – так Короленко это понял – и что-то схватило его и Николаева. Вольф успел затормозить, но, судя по воплю, сцапали и его.

– Абумов, Черных, живо от!..

Старшина не договорил. Белесые нити скользнули ему в открытый рот и дальше – в носоглотку, пищевод и легкие. Он закашлялся, попытался было сжать зубы – и захрипел от выворачивающей его наизнанку боли.

И еще он понял, что ни Абумов, ни Черных больше не помощники.

Онопко прошиб холодный пот. В свой треклятый бинокль он видел…

Как двое матросов, осматривавших рубку, взмахнули руками и провалились куда-то вниз…

Как один из тех, что стояли у люка, отпрянул в сторону, ударился ногой об ограждение борта и свалился в воду, а второго что-то схватило и втащило в этот люк…

Как корабль дал вдруг задний ход и подмял под себя катер береговой охраны…

Как матрос с другого катера, оставшийся за штурвалом, выскочил за борт…

И еще Онопко слышал выстрелы. Оставшийся на катере начал палить вверх, а кто-то из матросов на берегу выпустил пару длинных бессмысленных очередей по кораблю.

А корабль тем временем развернулся и, быстро набирая ход, двинул в открытое море, таща за собой два катера береговой охраны – в одном из которых еще оставался один размахивающий автоматом солдат.

Онопко следил за кораблем, пока тот не вплыл в облако тумана, то самое, грязно-серое со слабыми голубыми искорками, вспыхивавшими то тут, то там. И – если только это не было обманом зрения вследствие нервного перенапряжения, – Онопко увидел, что корабль начал меняться.

А после – пропал.

Матрос Лукьянов не знал, что ему делать. Он сидел, вцепившись левой рукой в штурвал, и пытался прицелиться из своего автомата – но куда?

Потом со стороны корабля раздался громкий треск. Обшивка пошла трещинами, словно корабль что-то взламывало изнутри, как безумная улитка, решившая избавиться от своей раковины.

Лукьянову больше всего хотелось упасть на дно катера, закрыть голову руками и, может быть, заснуть. Или – проснуться. Но он не мог. Левая рука не подчинялась. Единственное, что он смог сделать – это отвести взгляд от того, что проглядывало сквозь трещины расползающейся обшивки…

А море и небо уже сменили свои привычные цвета.