Читать книгу Мизерере - Жан-Кристоф Гранже - Страница 13

После больницы Труссо Касдан объехал все три прихода, где Гетц служил органистом и регентом. В Четырнадцатом округе, в Нотр-Дам-дю-Розер, он не застал никого, с кем стоило переговорить. Капеллан болел, а священника не оказалось на месте. В Нотр-Дам-де-Лоретт на улице Флешье отец Мишель набросал ему стандартный портрет Гетца. Сдержанный, смирный, уравновешенный. Касдан съездил и в церковь Святого Фомы Аквинского рядом с бульваром Сен-Жермен, но снова впустую. Весь причт отправился в двухдневную поездку.

В 15.30 Касдан вернулся домой. Зашел на кухню и сделал себе сэндвич. Хлеб для тостов. Ветчина. Гауда. Корнишоны. Запивая еду остывшим кофе, он думал, что ему совсем не хочется обзванивать семьи, в которых Гетц давал уроки музыки. И погрузиться в новейшую историю Чили он тоже не жаждал. Зато странный молодой полицейский задел его за живое. Ему не терпелось оценить конкурента.

Быстро проглотив сэндвич, он подлил себе кофе и устроился за письменным столом. Позвонил Жан-Луи Греши, с которым вместе работал в уголовке. Позднее тот возглавил отдел по защите прав несовершеннолетних.

– Как жизнь? – обрадовался комиссар. – Все еще крошишь чужие зубы?

– Скорее свои. О хлебный мякиш.

– Каким недобрым ветром тебя принесло?

– Тебе знаком Седрик Волокин?

– Один из лучших моих кадров. А зачем тебе?

– Похоже, этот парень расследует убийство в моем приходе. В армянском соборе.

– Быть того не может. Он отстранен. На неопределенный срок.

– В честь чего?

Помолчав, Греши продолжал, понизив голос:

– У Волокина проблема.

– Какая?

– Наркотики. Он на игле. Его застукали в клозете с одной героинщицей. Непорядок. Пришлось отправить его на лечение.

– Его уволили?

– Нет. Я замял это дело. С возрастом становлюсь сентиментальным.

– А где он лечится?

– В Уазе. Центр «Юность и надежда». Но все называют его «Cold Turkey».

– Почему?

– По-английски это значит «соскочить». Отказ от наркотиков всухую, без медикаментов и химических веществ. Вроде как они врачуют словом. И спортом. Хиппи-переростки. Последыши антипсихиатрии.

Касдан попробовал выражение «Cold Turkey» на вкус. Ему представился ледяной дождь в Стамбуле, трубки с опиумом, минареты, наргиле. Тут же он понял свою ошибку. «Turkey» означало не Турцию, а домашнюю птицу. «Cold Turkey» – это всего лишь «холодная индейка». Прозрачный намек на симптомы ломки: ледяной пот и гусиная кожа…

– По-твоему, – настаивал Касдан, – он никак не мог встрять в мое дело?

– Его поместили в центр три дня назад. По-моему, он сейчас клацает зубами в своем спальном мешке.

– Сколько ему лет?

– На вид двадцать семь-двадцать восемь.

– Образование?

– Магистр права, магистр философии, к тому же окончил не что-нибудь, а Канн-Эклюз. Большой умница, и не только. Первый по стрельбе. Когда-то был чемпионом Франции по боевому искусству, уж не помню какому.

– А по службе?

– Сперва два года в наркоотделе. Там-то он, я думаю, и подсел.

– И после этого ты взял его к себе?

– У него на лбу не было клейма «наркоман». И потом, он ведь сам к нам просился. Парнями с такими данными не разбрасываются. Между прочим, в наркоотделе уровень раскрываемости у него был девяносто восемь процентов. Его можно заносить в книгу рекордов.

– Что еще?

– Музыкант. Кажется, пианист.

Касдан складывал кусочки мозаики. Картинка получалась интересная. Весьма необычный легавый.

– Женат?

– Нет. Но настоящий сердцеед. Все девчонки от него без ума. Бабы обожают таких парней. Смазливый. Дерганый. Своевольный. Он притягивает телок, как магнит.

Выходит, Касдан угадал. Наверняка по Волокину сохнет одна из служащих Генерального штаба, и через нее он отслеживает дела, которые его цепляют.

– Он сам предложил свою кандидатуру в ОПЗН. А в чем причина?

– Он жаждет крови. У него есть личный мотив, я уверен. Волокин сирота. В каких только приютах, приемниках, религиозных учреждениях он не побывал. Отсюда до предположения, что он сам пережил сексуальное насилие, всего один шаг. А от этого до мысли, что у него с педофилами свои счеты, и того меньше.

– Как у тебя все просто.

– Чем проще, тем вероятнее, что это правда, Касдан. Сам знаешь.

Армянин не стал спорить. За сорок лет в полиции ему пришлось убедиться, что род человеческий особым воображением не отличается. В жизни легавого закон повторяемости подтверждается день ото дня.

– Как бы то ни было, он частенько переступает черту. Недавно зверски избил педофила. У себя в отделе мы закрыли на это глаза, а тому гаду пригрозили, что бросим его в камеру к убийцам, если вздумает жаловаться. Но с тех пор я с парня глаз не спускал. Не наше дело калечить подозреваемых. Хотя в нашем отделе кулаки иной раз так и чешутся.

Касдан попробовал представить себе странного полицейского. Способный. Умный. Опасный. Почему он заинтересовался убийством в церкви Иоанна Крестителя? Потому что оно затронуло детей?

Греши продолжал:

– Но его главный талант перевешивает все недостатки. Он умеет обращаться с детворой. Наша главная трудность в детях. Они ведь у нас единственные свидетели обвинения. Запуганные дети. В шоковом состоянии. Из них слова не вытянешь. Только Волокину это и удается.

Касдану вспомнился его собственный провал с мальчиками-хористами.

– В чем тут фокус?

– Это его тайна. Он умеет найти к ним подход. Расположить к себе. Понимает их молчание. Их недомолвки. Умеет расшифровывать их рисунки, их жесты. Прямо психолог, зуб даю. Работает как зверь, денно и нощно. У нас в отделе о нем ходит шутка: мол, он лучше знаком с ночными уборщицами, чем со своими товарищами по работе.

Армянин вдруг задумался, а не встретил ли он потенциального союзника. Действующего, как и он, на грани закона, но на тридцать пять лет моложе и наделенного умением, которого лишен он сам.

– У тебя есть точные координаты центра?

Греши дал ему адрес в пятидесяти километрах от Парижа, по-прежнему настаивая на своих сомнениях. Сейчас Волокин наверняка лежит в корчах ломки.

Касдан попрощался с комиссаром.

Ему хотелось побольше узнать об этом парне. Он отвел себе час, чтобы разнюхать кое-какие детали, и начал с полицейской школы в Канн-Эклюз. Сказал, что хочет поговорить с офицером-координатором. Благодаря самоуверенности, регистрационному номеру и особой манере выражаться можно вытянуть любые сведения у коллеги-полицейского.

– Припоминаю, – ответил офицер. – Он учился у нас с сентября девяносто девятого по июнь две тысячи первого. Пожалуйста, подождите. Я возьму его личное дело. – Через минуту в трубке вновь послышался его голос. – Ребята такого калибра у нас редкость. Он был первым в своем выпуске. Только высшие баллы. По всем дисциплинам. К тому же, если позволите так выразиться, крутой парень. Это отмечали все руководители стажировок. Смелый. Цепкий. Исключительное чутье.

– Сколько лет ему было в июне две тысячи первого, когда он окончил вашу школу?

Полицейский насторожился:

– Вы не знаете дату его рождения?

– У меня сейчас нет ее под рукой.

– Ему исполнилось двадцать три года. Он родился в сентябре семьдесят восьмого.

– Где?

– Париж, Девятый округ.

– Судя по моим записям, после вашей школы он поступил в наркоотдел.

– По его просьбе. Учитывая его результаты, он мог бы выбрать место получше.

– Вот именно. Почему он не предпочел более перспективную должность? Например, в МВД?

– Бумажная работа не для него. Какое там. Он хотел работать на улице. Попробовать дилера на зуб.

Поблагодарив офицера, Касдан повесил трубку. Греши подчеркнул, что Волокин – сирота. Касдан набрал номер ДСРЗ – Департамента по социальной работе и здравоохранению. Волокин – не классический подкидыш, рожденный от неизвестных родителей, иначе ему, как принято, дали бы фамилию, представляющую собой личное имя: Жан-Пьер Ален, Сильви Андре. И свидетельство о рождении им выдают в Четырнадцатом округе, где находится ДСРЗ. Приметы того, что детишки родились под несчастливой звездой.

Как и следовало ожидать, Касдану пришлось иметь дело с чиновником, предпочитавшим держать рот на замке. Он процедил сквозь зубы лишь несколько односложных ответов. И все же Касдан узнал один адрес. Эпине-сюр-Сен – первый приют, куда в 1983 году попал Седрик Волокин. Ему было тогда пять лет.

После долгих переговоров он нашел пожилую женщину, которая помнила мальчика.

Армянин выдумал историю о статье, которую собирается написать для внутриведомственной газеты судебной полиции, и даже объяснил, по какому случаю. За проявленное мужество Седрик Волокин заслужил благодарность в приказе.

– Я так и знала! – обрадовалась воспитательница. – Так и знала, что Седрик выбьется в люди…

– Каким он был?

– Такой одаренный ребенок! Вы знаете, что он сам, без учителя, научился играть на пианино? И еще пел в церкви. Голос ангельский. Он поступил бы в хор «Певцы с деревянным крестом», если бы не дед с отцовской стороны. Противный старикашка.

– Расскажите поподробнее.

– Вам правда все это нужно?

– Расскажите все, что помните. Я уж сам разберусь.

– Седрик попал к нам в пять лет. Его отец умер вскоре после его рождения. Пьяница. Никчемный человек. Зарабатывал чем придется.

– А мать?

– Тоже пила. И с головой у нее не все было в порядке. После рождения Седрика стало еще хуже. Когда у нее забрали ребенка, она уже разучилась читать и писать.

– А почему дед не взял ребенка к себе?

– Потому что был не лучше своего сына. Русский. Мерзкий тип.

– А у вас он его навещал?

– Время от времени. Дрянной был человечишка. Озлобленный. Всех ненавидел. Я благодарила Бога за то, что Седрик живет не с ним. Но через несколько лет он поместил его в другой приют. Кажется, при монастыре. Он вернул себе права на опеку. – Старуха спросила шепотом: – Можно я скажу, что думаю?

– Конечно.

– По-моему, он сделал это из-за денег. Надеялся получать социальное пособие. Но тут его прихватил рак. Он умер, а Седрика перевели куда-то еще. Не знаю только куда.

– А после вы о нем слышали?

– Лет десять ничего. А потом он приехал меня навестить. Он тогда стал бакалавром. В семнадцать лет! Настоящий красавчик. И с тех пор наезжал по несколько раз в год. Или звонил. Представляете, я в курсе всех его новостей…

Касдан делал заметки. Очевидно, Волокин до самого своего совершеннолетия кочевал по приютам. Как он оплачивал учебу? Получал помощь от ГПО – Городского приемного отделения, которое предоставляет сиротам скромное пособие?

Армянин поблагодарил любезную старушку и подвел итоги. Раз Волокин стал бакалавром до того, как ему исполнилось восемнадцать, значит, это произошло в июне девяносто шестого. Видимо, после этого он записался в Сорбонну, на юридический факультет в Ассасе или Нантерре. Связаться с его преподавателями? Нет. Касдан предпочел заняться его спортивными достижениями. Возможно, их следы остались в Интернете.

Долго искать ему не пришлось. Набрав ключевые слова «кикбоксинг» – вид спорта, выбранный наудачу, – «чемпион» и «Франция», он набрел на подробный сайт «Ножной и кулачный бокс». Речь там шла и о кикбоксинге, и об американском боксе, и о французском, и о муай тай – тайском боксе. Одна из страниц предлагала списки чемпионов каждого десятилетия по всем дисциплинам: «80-е годы», «90-е годы», «чемпионы будущего»… В разделе «90-е» Касдан легко обнаружил список достижений Волокина вкупе с фотографией скверного качества.

Седрик Волокин.

Дважды чемпион среди юниоров по муай тай (1995 и 1996). Родился 17 сентября 1978 года в Париже.

Рост: 1,78 м. Вес: 70–72 кг. Достижения: 34 боя, 30 побед (23 победы нокаутом), 2 ничьих, 2 поражения.

В статье указывалось, что спортсмен всегда выступал за один клуб, «Муай тай-Досуг» в Леваллуа-Перре.

Касдан набрал номер клуба.

– Алло?

Запыхавшийся голос. Касдан позвонил в разгар тренировки. Он представился и сказал, что ему нужен директор.

– Это я. Я тренер клуба.

– Я звоню вам по поводу Седрика Волокина.

– У него неприятности?

– Вовсе нет. Просто приводим в порядок личные дела.

– Вы из службы внутренней безопасности?

Похоже, Касдану попался крепкий орешек. Он продолжал как можно доверительнее:

– Нет. Это чисто административный запрос. Мы уточняем данные наших лучших сотрудников. Для принятия решений относительно их будущего, понимаете?

Молчание. Похоже, он не сумел расположить к себе тренера. И то сказать, его легенда звучала не слишком убедительно.

– Что вы хотите знать?

– По нашим сведениям, Седрик перестал участвовать в соревнованиях в тысяча девятьсот девяносто шестом году, после двух побед на чемпионате Франции среди юниоров.

– Точно.

– Почему он прекратил соревнования? Он никогда не выступал во взрослом разряде?

Снова пауза. Более продолжительная. Более напряженная.

– Сожалею. Это профессиональная тайна.

– О чем вы? Вы не врач и не адвокат. Я слушаю.

– Нет. Профессиональная тайна.

Касдан откашлялся. Хватит миндальничать. Пора взять его в оборот.

– Послушайте. Речь идет о куда более серьезном деле, чем вы могли подумать. Так что либо мы с вами сейчас поговорим по телефону и покончим с этим за три минуты, либо завтра утром вы получите повестку. Вызов на набережную Орфевр, тридцать шесть, и кучу неприятностей.

– Тридцать шесть – это не уголовный отдел?

– Не только.

– А вы из какого отдела?

– Вопросы здесь задаю я. И я все еще жду вашего ответа.

– Я уже не помню, на чем остановился, – пробормотал тренер.

– Все на том же. Почему Волокин не участвовал в других чемпионатах?

– Вышла одна закавыка, – признал он. – В девяносто седьмом году. С антидопинговым контролем.

– Волокин употреблял допинг?

– Нет. Но в моче у него кое-что обнаружили.

– Что именно?

Поколебавшись, тот ответил:

– Следы опиатов. Героин.

Поблагодарив тренера, Касдан повесил трубку. Информация оказалась бесценной. И полностью меняла расклад. Ему описали образцового парня, который подсел на наркоту в двадцать пять лет, общаясь с дилерами и наркоманами.

Но все было не так.

Совсем не так.

Волокин стал наркоманом задолго до поступления в наркоотдел. Теперь Касдану рисовался образ мальчишки, подавлявшего свои психологические травмы. Паренька, который рано приобщился к наркоте. Пытаясь забыть то, что ему пришлось пережить в приютах или у своего подлого деда.

Из головы не шел прежний вопрос. На какие шиши молодой Волокин жил, пока учился в университете? На тысячу франков ежемесячного пособия дневную дозу не купишь. Вывод напрашивался сам собой. Волокин торговал наркотиками. Или занимался другими незаконными видами деятельности.

Касдан связался с одним из бывших сотрудников по судебной полиции и попросил кое-что поискать в базах данных. После некоторого сопротивления тот согласился выяснить номер водительских прав Седрика Волокина и адреса квартир, в которых тому довелось жить в студенческие годы.

В девяносто девятом, когда Волокин писал магистерскую диссертацию, он жил в трехкомнатной квартире площадью сто метров на улице Тронше, неподалеку от площади Мадлен. Квартирная плата за такие хоромы никак не ниже двадцати тысяч франков…

Дилер.

Касдан спросил, какая у него была машина. Компьютеру понадобилось несколько секунд, чтобы найти ответ. В девяносто восьмом он приобрел «мерседес 30 °CE 24». В то время – самая дорогая и модная тачка. Модель для понтов. Волокину всего двадцать лет.

ДИЛЕР.

И наконец он попросил проверить Седрика Волокина через систему регистрации и учета правонарушений. Эта база данных запоминает все: от штрафа за неправильную парковку до утвержденного приговора. Безрезультатно. Хотя это еще ничего не значит. Если даже Волокин совершил незначительное преступление, его могли амнистировать в связи с проходившими в то время президентскими выборами. В таких случаях все сведения уничтожаются.

Касдан повесил трубку и задал себе главный вопрос. Что могло толкнуть дилера-наркомана в расцвете сил поступить в полицейскую школу и два года носить форму? Ответ оказался одновременно простым и мудреным. Волокин решил не быть дураком. Он понимал, что рано или поздно попадется и будет медленно загибаться от ломки в тюряге. А где можно раздобыть наркотики, почти ничем не рискуя? В полиции. Волокин перешел на другую сторону просто для того, чтобы получать наркотики, оставаясь безнаказанным. И задарма.

Высокой моралью тут и не пахло.

Но Касдана чем-то привлекал этот сумасброд, который так заигрался со своей жизнью, что совсем сбился с пути. Армянин догадывался о другой правде. Наркотики и работа в наркоотделе были для русского лишь эпизодом. Касдан чувствовал, что на самом деле Седрик Волокин стал полицейским по иной причине.

Через два года он перевелся в отдел по защите прав несовершеннолетних. И с головой ушел в работу. Истинными врагами и истинной мотивацией Волокина были педофилы. Защищать детей. Для этого ему требовалась ежедневная доза, и он горбатился в наркоотделе, чтобы создать свои сети. Только тогда он всерьез взялся за дело. Начал крестовый поход против хищников-педофилов. Касдан просматривал свои записи, словно читал биографию супергероя, вроде тех, что когда-то попадались ему в комиксах компании «Марвел». Суперполицейский, наделенный сверхспособностями: умом, храбростью, искусством муай тай, умением метко стрелять. При этом у него непременно должна быть слабость, ахиллесова пята, вроде хрупкого сердца Железного человека и криптонита, отнимающего силы у Супермена.

Слабостью Седрика Волокина были наркотики. С этой напастью ему пока не удалось совладать. Доказательство тому – его нынешнее пребывание в центре дезинтоксикации.

Касдан улыбнулся.

Он знавал только одного легавого с такой запутанной мотивацией.

Себя самого.