Читать книгу Ведьмина дача - Жанна Лебедева - Страница 2

– А у вас какая? – спросила Мария Ивановна заинтересованно.

О последних достижениях в деле выращивания огородных культур она знала лишь в теории – из интернет-роликов. А в далеком детстве, когда были бабушка и деревня, там ведь как? Огурцы – «просто огурцы». Помидоры – «просто помидоры – соседка дала».

Что выросло – то выросло. Но всегда хорошее, вкусное.

– Томаты, перчики, капусточка всякая разная, – с гордостью перечислила Зинаида Андреевна. – Синенькие есть. Кабачки с патиссонами. Тыква.

– Ох, – осталось только руками развести. – Мне б на дачу свою новую вначале взглянуть. А уж потом… Пойду я, что ли.

– Вам туда, – махнула на прощание Зинаида Андреевна. – Вверх по улице, к самому лесу, мимо колодца. Там увидите…

– Спасибо за чай и гостеприимство. Приятно было с вами пообщаться, – поблагодарила новую знакомую Мария Ивановна. – А за рассадой зайду обязательно, как только пойму, что там у меня с огородом делается.

– Ну, будем ждать, – донеслось ей в спину.

Спустившись с крыльца, Мария Ивановна с сомнением взглянула на оставленную палку и все же взяла ее. Старуха… Старуха и есть! Нечего молодиться. Если ногам не доверяешь, лучше так, с клюкой.

Бабушка Нина, помнится, свою называла «клюшкой». Смешно даже…

Вскинув на плечи рюкзак, она пошагала с перекрестка по дачной, «ромашкинской» улице, оставив позади длинную полосу «ведьминогорковских» изб.

Дачи жили своей бурной жизнью, пестрели новенькими оградами из разноцветного профлиста. Слева за высоким синим забором кто-то громко ругался, кажется, из-за неправильно подключенного насоса. Справа из-за сетки-рабицы тянулись к солнцу кусты черной смородины, усыпанные еще зелеными ягодами. Мальчишка лет десяти с чумазым лицом и ссадиной на коленке деловито поливал их из лейки. Завидев Марию Ивановну, он смущенно кивнул и спрятался за куст.

Дальше улица сужалась, заборы становились ниже, а дачи – скромнее. Вот покосившийся домик с выцветшей краской, увитый хмелем. На крыльце под навесом дремлет рыжий кот. А вот – аккуратный газон, на котором стоят облупившиеся от времени садовые гномики и пластиковые аисты из масс-маркета.

Чем дальше Мария Ивановна уходила от перекрестка, тем ухабистее становилась дорога, а дачи заброшенее. Некоторые участки заросли бурьяном в человеческий рост, и сквозь него едва проглядывали покосившиеся домики.

«Неужели и моя такая же?» – с тревогой подумала Мария Ивановна.

Глянул из кустов бузины колодец. Блеснул на солнце гладкий бок эмалированного белого ведра, прикованного к рыжей от сырости цепи.

Под ноги густо потек мох.

Мария Ивановна прошла по уложенным в низинке с вечной грязью доскам-мосткам на противоположную сторону небольшого овражка, что пересекал путь.

Вот и дача ее новая…

Точнее, то, что от нее осталось.

Покосившийся забор упал на лапы старых елей, заботливо подставленные с лесной стороны. Через бреши уже пробилась в сад буйная растительность. Острые стрелки хвощей, дикая малина и молодая поросль черемухи.

Домик стоял, съежившись, под сенью огромных, разросшихся груш-дичек. Облупившаяся краска, выбитые стекла, худая крыша – больно смотреть.

Мария Ивановна с трудом открыла скрипучую калитку – скорее остатки ее, – и вошла на участок.

Сад…

Казалось, природа решила взять реванш за все годы человеческого вмешательства. Кусты крыжовника и смородины переплелись в непроходимые заросли, сливы и вишни, давно не знавшие ухода, тянули корявые, замотанные серыми клочьями лишайника ветви к небу – словно молили о помощи. Под ногами хрустели сухие прутья и мягко чвакали прошлогодние недогнившие листья. В воздухе витал густой, терпкий аромат прели, плесени и грибницы.

С трудом продравшись сквозь заросли жимолости, Мария Ивановна подошла к домику, ступила на ступеньку, да чуть не рухнула. Прогнившая древесина развалилась под ногой мягко, как кусок слоеного пирога.

Треснула с болью в звуке половица веранды.

Все сырость проклятая…

Дверь, что вела внутрь домика, висела на одной петле. Заглянув за нее, Мария Ивановна вздохнула. Пыль, свалявшаяся от влажности в тугие серые комочки, паутина в брильянтах осевшего конденсата, раздутый слой пожелтелых обоев на стенах, пятна мокрых разводов на потолке – картина печальная.

В углу ютилась старая, сломанная кровать, а на полу валялись обрывки газет и журнал «Работница» за 1989 год. С обложки улыбалась молодая женщина в желтой кепке и на роликовых коньках. Перед собой она катила детскую коляску. Ниже белая надпись обещала скорое вступление в «век скоростей»…

В крошечной прихожей, перерастающей в комнату, пахло затхлостью и мышами. Сквозь щель в стене пробивались тонкие лучики солнца, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Они казались маленькими призраками, по непонятной причине застрявшими в этом забытом всеми месте.

Мария Ивановна осторожно вошла в комнату, стараясь не наступать на особо скрипучие половицы. Под ногами что-то хрустнуло. Оказалось – осколок зеркала, покрытый слоем пыли.

Рукав предусмотрительно накинутой толстовки стер пыль. В мутном отражении мелькнуло изборожденное морщинами старческое лицо, уставшее, но с искоркой надежды в глазах.

«Все старее и старее выгляжу», – подумала Мария Ивановна.

Любоваться собой отчего-то не хотелось.

В центре помещения застыл покосившийся стол, на котором валялись остатки чьего-то обеда – ржавая вилка, обглоданная кость и позеленевшая от времени корка хлеба. Возле остатков сего немудреного пира, посылая привет иной эпохе, стояла керосиновая лампа с разбитым стеклом.

Соседняя комната выглядела еще плачевнее. Здесь, судя по всему, когда-то была кухня. Ржавая газовая плита с отвалившейся дверцей духовки жалась к стене. Рядом – покосившийся шкафчик, из которого выпали старые кастрюли и сковородки, покрытые пятнами ржавчины. На полу – обрывки клетчатой клеенки.

Все в прах…

В углу, под окном, Мария Ивановна заметила груду старого тряпья. Она приподняла за край то, что когда-то, по всей видимости, было лоскутным пледом, и ахнула. Под ним обнаружилась старая швейная машинка «Зингер». Дореволюционная – на черном фоне величаво разлегся меж двух острых башен масонский сфинкс…

Марии Ивановне вспомнилось, как в ее детстве бабушка Нина ловко управлялась с точно такой же машинкой, создавая удивительные вещи, и улыбнулась сфинксу, словно старому знакомому.

Но, несмотря на весь этот хаос и запустение, Мария Ивановна почувствовала воодушевление.

Своя дача!

Хоть плохонькая, но своя!

Сколько лет она лелеяла мечту о клочке земли за городом и крошечном домике? Лет десять. А может, и двадцать… Но все как-то не складывалось. То дочери надо было помогать, то муж противился… Теперь Мила переехала в отдельное жилье, и в постоянной помощи не нуждается.

А муж умер. Не пережил инфаркта. Пять лет назад это произошло, и Мария Ивановна уже вполне привыкла к одиночеству. Оно ее не смущало. По-настоящему пугали лишь недомогания. Страшно было оказаться однажды лежачей и немощной.

Стать обузой.

Она провела рукой по желтым обоям с бороздками бывшего золотого теснения, вдохнула застоявшийся воздух и улыбнулась.

– Ничего, – прошептала она, обращаясь к даче. – Мы с тобой еще разберемся. Будешь ты у меня как новенькая. И тут с тобой, глядишь, расшевелюсь маленько, а то засиделась в городе. Закостенела.

И в этот момент в ответ на ее слова, в саду запела птица. Не просто чирикнула, а залилась звонкой, трелью, приветствуя новую хозяйку. Мария Ивановна взглянула в окно и увидела на ветке старой яблони маленькую малиновку. Грудка, как алый фонарик, глазки бусинки.

На душе стало радостно и спокойно.

Осторожно, чтобы не поскользнуться на размокшей лестнице, Мария Ивановна спустилась с крыльца. К счастью, прогнила напрочь только одна ступенька – самая нижняя. Остальные держали.

Вокруг, полудикий и пока что неукрощенный, буйствовал сад. В его глубь уводила выложенная старомодным линолеумом дорожка. Такие раньше часто делали на дачах. А что? Удобно. Не пробьется наружу трава, и вроде как симпатично выглядит.

Солнце прошло сквозь густую листву, расстелило под ногами узор кружевных теней. Сад ощетинился сухими, не подрезанными вовремя ветками, явно желая скрыть свои тайны от посторонних глаз. Вдоль покосившегося забора, отделяющего его от леса, тянулись заросли малины. Давно неухоженные, они перемешались с вьюнами и чистотелом, запутались колтунами и местами посохли.

А в углу, где забор круто поворачивал и тек от дикой чащи в другую сторону, виднелась старая беседка, увитая хмелем. Ее крыша прохудилась, и покосились столбы, но былое очарование все еще жило под округлым сводом.

Здесь когда-то отдыхали, пили чай и вели неспешные разговоры…

Захотелось немедленно взяться за работу, расчистить заросли, облагородить деревья – вдохнуть новую жизнь в этот беспризорный сад. Но ясно, что тут дело не одного дня и, возможно даже, не одного сезона.

Впереди ждет долгий и кропотливый труд.

Мария Ивановна побрела по линолеумной дорожке вперед, остановилась возле беседки и заглянула внутрь. Сквозь прорехи в крыше пробивались лучи солнца, отражались в каплях, повисших на паутине.

Она представила, как приведет беседку в порядок, поставит здесь стол и стулья, будет пить чай и читать книги, наслаждаясь тишиной и покоем. А еще – обязательно пригласит Зинаиду Андреевну с Наташей в гости.

И внуков, Дашу и Алешу, сюда привезет.

Мила не разрешит? Да нет, разрешит, когда увидит, какая тут благодать и красота…

…будет однажды.

Мария Ивановна улыбнулась и повернулась обратно к дому. По пути она заметила, что дорожка двоится, уходя к круглым кустам жимолости. Ягоды, ранние, крупные, давно созрели и теперь ждали, когда их соберут. Птицы уже начали этот процесс, но кое-что на ветках еще синело.

За жимолостью обнаружилась небольшая сараюшка, заваленная старым хламом: дырявые ведра, сломанные инструменты, какие-то доски, обрывки пленки. Вещи, необходимые для любого хозяйства, в общем.

Когда они исправные.

Мария Ивановна выковыряла из кучи целую лопату и отставила поближе ко входу – такой работать можно. Грабли тоже нашлись и были прислонены рядом. Вполне хорошие, без одного зубчика всего-то…

Вернувшись к домику, решено было осмотреть веранду.

Там всюду громоздились завалы из старых газет и журналов, датированных еще советским временам. «Работница», «Огонек», «Крестьянка»… С их отсыревших, покрытых плесенью и пылью обложек смотрели женщины. Все такие разные! Старые и молодые, улыбающиеся и строгие – садовницы, доярки и трактористки, учительницы, работницы медицины, ученые, делегатки съездов и общественные деятельницы.

И странно было на них глядеть. В последние годы на обложках таких не печатали…

Таких живых, настоящих и простых.

А вот тут, на обложке и вовсе женщина, что постарше самой Марии Ивановны будет. Старушка в платочке сидит за столом и глядит на пышные пироги. За ее спиной вышитые белые полотенца. На ней – рубашка, алая в белый крапчик…

Красота-то какая! Залюбоваться можно.

И уюта такого же сразу захотелось.

Мария Ивановна взглянула на год. Восемьдесят девятый. Предновогодний выпуск…

Она присела на покосившийся стул и принялась заботливо собирать журналы с пола и укладывать в аккуратные стопочки.

И вся веранда зашелестела, зашуршала, запахла растревоженной старой бумагой.

Оставалось одно – браться за дело и наводить порядок. А то, что оно само собою с веранды началось – и хорошо.

Разобравшись с журналами, Мария Ивановна вынула из рюкзака новенькую насадку для щетки. Огляделась. К чему бы приспособить? А на глаза только клюка самодельная попалась – к ней и приладила.

Шурк-шурк! Заскребли по доскам пластиковые щетинки. Полетели прочь сухие листья, кусочки облезшей краски, перышки, песок и пыль.

Вскоре пол стал чистым.

Потом его можно будет отчистить основательно и, например, покрыть лаком, чтобы видавшее виды доски явили миру свой натуральный цвет…

Это, конечно, капля в море, но все-таки капля уюта!

Первый шаг.

Мария Ивановна устало выдохнула. Будь она лет хоть… на десять моложе, сделанного было бы больше. Она принесла из кухни колченогую табуретку, на вид все же более надежную, чем норовящий развалиться на части стул, и, усевшись на нее, достала телефон, чтобы набросать список дел.

Сначала вычистить дом. Вымести. Вымыть. И еще раз по второму кругу. Выбросить все испорченное, сгнившее и истлевшее. Осмотреть все сломанное на предмет починки.

Сказано – сделано.

Хорошо, что щетку догадалась притащить с собой и немного тряпья. Для мыла и моющих средств в рюкзаке тоже нашлось местечко, большую часть которого они и заняли.

И мусорные мешки. Она складывала и складывала в них какой-то совсем уж сопревший хлам. И пространство пустело. И становилась легче дышать в нем. А пол-то хороший, ровный. Половицы какие! Крашеные…

Мария Ивановна провела по обоям ладонью. Таких сейчас не найдешь. Они очень, очень старые. Жалко будет срывать…

Она потерла окостеневшую от работы внаклонку спину и снова взялась за щетку.

Так что к вечеру комната с кроватью и столом превратилась в полнее себе пригодное для жилья место.

Сломанную ножку кровати успешно заменила пара кирпичей, найденных возле забора. Отсыревший матрас пришлось выбросить, заменив туристическим ковриком. Спальник Мария Ивановна тоже с собой привезла. Она купила его пару лет назад, специально для похода, в который они с Милой водили детей.

Сплавлялись на байдарках по небольшой реке.

Хорошо было. Лето, вещи в резиновых мешках, плеск весел и веселый бег реки… Показалось даже на миг, что, сидя у огня, потрескивающего во тьме июньской ночи, они с дочерью забыли все разноглася и наконец-то нашли общий язык.

Раз и навсегда…

Но показалось.

Мария Ивановна с любовью разгладила спальник и достала надувную подушечку. Взгляд переместился на дверь, до сих пор висящую на одной петле. Нет, так дело не пойдет. Ночевать, не запершись, на краю леса не хотелось совершенно.

Пришлось снова идти в сараюшку и рыться там, в надежде найти хоть что-то похожее на щеколду или задвижку. В итоге отыскался крепкий крючок с петлей, несколько ржавых саморезов и крестовая отвертка с ручкой из потемневшего дерева.

А еще петля – длинная, со стрелкой и завитушками, будто для ворот сказочного терема изготовленная.

Мария Ивановна приладила сначала петлю, потом крючок. Дверь встала на место и оказалась вполне прочной и ладной. Даже остатки росписи и лака на ней нашлись.

На душе сразу стало спокойно. Ведь до того, как починить входную дверь, рождалась в голове предательская мысль – собраться быстренько и поковылять на последнюю электричку. Но еще перед тем, как отправиться утром в это дачное путешествие, Мария Ивановна пообещала себе, что обязательно останется на ночевку, какой бы ее новая дача не оказалась.

И будто крылся в этом некий сакральный смысл…

Ладно.

На ночлег устроиться худо-бедно получается. Она не притязательная. А вот что с едой? Кухня пока что выглядела довольно безнадежно. О плите не стоило и мечтать. Ее будто кувалдой били, да и газовый шланг тянулся в пустоту. Баллон, к которому его следовало подключать, давно куда-то делся.

Не приготовить ничего.

И электричество.

Мария Ивановна довольно быстро обнаружила предохранитель. К его черному выцветшему цилиндрику пристроил паутину толстый паук-крестовик.

– Извини, но тебе лучше переехать в более спокойное местечко, – сказала ему Мария Ивановна.

Осторожно подцепив паука на щетку, она перенесла недовольного соседа в другой конец комнаты и присела на табуретку. Для того, чтобы врубить пробки, пришлось сильно и довольно резко потянуться вверх. Голова закружилась… Когда тебе семьдесят пять, с такими вещами лучше не шутить. Упадешь еще. Кто поднимет?

Мария Ивановна проводила паука взглядом. Он совершенно не внушал ей страха или отвращения, напротив, присутствие рядом живого существа, хоть и столь маленького, успокаивало.

Когда ты стара, начинаешь больше ценить жизнь.

И свою, и чужую.

Паук, передумав сердиться из-за внезапного переезда, заполз на пожелтевшую кнопку выключателя, словно предлагая проверить, в порядке ли проводка.

Мария Ивановна последовала его молчаливому совету. Вскоре кухня озарилась желтым неярким светом. Белый стеклянный плафон с узорами в виде рябиновых ягод пыльно просиял. Блеснули остатки рыжей краски на половицах.

И глаза сфинкса на корпусе швейной машины.

Среди посуды, выпавшей из деревянного шкафчика, обнаружился металлический чайник. Разложив остальную посуду на перекошенных полках, Мария Ивановна дала себе слово перемыть в ближайшее время все это безобразие.

Или заменить…

Странное дело, но мысль о том, чтобы повыкидывать из домика старые вещи, была какой-то неуютной, даже немного пугающей.

Что-то внутри противилось…

Когда она приоткрыла крайнюю дверцу шкафчика, чтобы запихать туда большую эмалированную кастрюлю, всю в желтом налете, ей на руки выпала очередная пачка старых журналов и газет.

Мария Ивановна присела на покосившийся стул и принялась их перебирать. «Юный художник», «Наука и техника», «Приусадебное хозяйство», «Пионерская правда»… Вдруг, среди номеров «Юного натуралиста» с мордашками милых животных на обложках ей попалась потрепанная серая книжка. Золотые буквы названия гласили: «Травник. Секреты удивительных растений».

Видом своим книга сильно отличалась от пестрой массы советских изданий. Она выглядела так, будто попала сюда из музея.

Старинная.

Мария Ивановна полистала страницы. Твердые знаки на концах слов, «яти», точки над палочкой-«и»… Откуда здесь такое сокровище? Попробовала прочесть – получилось. Описания трав, их целебные свойства, способы применения в… медицине? Невероятно интересно! И миниатюры-иллюстрации такие изысканные!

Чудо, а не книга.

Вдруг внимание привлекло что-то, вложенное между страницами. Засушенный цветок с фиолетовыми лепестками. Хрупкий, но цвет сохранил.

Мария Ивановна осторожно взяла находку в руки и поднесла к лицу. Без особой надежды вдохнула аромат и зажмурилась от наслаждения.

Нежный вкус детства – сладкий лимонад, день рождения с подругами, ощущение праздника и счастья!

Газированной шипучкой и весельем пахнет лишь один цветок на земле – метеола. Так, на молдавский манер, называла это растение бабушка Нина…

В этот момент в саду снова запела птица. На этот раз соловей – предвестник теплого вечера. Его трель звучала все громче и радостнее, словно невидимый пернатый артист хотел напомнить новой хозяйке дома о чем-то давно забытом и прекрасном.

О том, чего не вернуть уже…

Мария Ивановна бережно положила фиолетовую метеолу обратно в книгу, закрыла мягкий раздутый томик и прижала к груди. «Спасибо», – прошептала она неизвестно кому, чувствуя, как в душе поднимается волна странного щемящего предвкушения.

Чего?

Непонятно чего…

Мария Ивановна не смогла бы ответить на этот вопрос – и не спрашивайте!

За журналами и газетами, в глубине шкафчика, обнаружилась небольшая корзина, доверху набитая сушеными травами. Запах от них исходил пряный и немного терпкий. Мария Ивановна осторожно вытащила несколько пучков. Здесь были знакомые ей лечебная ромашка и мята, зверобой и мать-мачеха, листья черной смородины, малины, подорожника.

Тысячелистник, пастушья сумка и чабрец.

Донник…

К ночи Мария Ивановна была вымотана. Выжата, как лимон. Голодна, как проснувшаяся после зимы медведица.

Даже странно. В последнее время ей казалось, что организм ее, истончившийся к старости, словно шелк… словно бумага, начал довольствоваться малым. Голод забылся, оставшись призраком далекой студенческой юности. Потом были сытая зрелость и вечные диеты – борьба за стройное тело, в которую была обязана вступать каждая женщина.

И вкусная еда объявлялась врагом.

Что поделать, мода…

А тут…

Мария Ивановна даже живот ладонью потерла. Так захотелось поужинать – сытно, вкусно. У нее остались еще почти полтора пирога, твердый сыр и палка сервелата.

В пластиковой баночке от таблеток намолот кофе. Крупно. Не успевала утром, вот и недодержала кофемолку…

Без горячего напитка ужин – не ужин. Но как воды нагреть, если плиты, считай, нету?

А что, если костер развести? Прямо во дворе?

Решено!

Спустя минут десять Мария Ивановна уже сидела посреди небольшой полянки – единственно чистого пяточка земли перед домом – и ворошила дрова железным прутом-распоркой от сборного парника.

Еще несколько деталей от того же парника были приспособлены в качестве подвеса для чайника.

Воду она принесла из колодца, ставшего ориентиром. Когда Мария Ивановна подошла к нему и заглянула внутрь, на нее из бездонной тьмы глянули звезды.

А ведь ночь еще не вступила в свои права, и солнце тлело у горизонта до полуночи, чтобы нырнуть за него на пару-тройку часов, а потом появиться снова.

До полярного круга отсюда пути чуть больше суток на поезде.

Белые ночи.

Костер приятно потрескивал, жадно поглощая сухие ветки и обломки старого забора. Из кирпичей и доски получилось соорудить подобие скамейки. Из большой дырявой перевернутой кастрюли – столик.

Чайник долго молчал – грелся, а потом забурлил, запел. Остатки пирогов Мария Ивановна нанизала на прутики и подогрела на огне. Сидя у костра, она смотрела на разлитые по небу потеки зари и чувствовала себя счастливой.

Тепло, лето, свой домик, сад. Запущенность и уют.

В привезенную из дому эмалированную чашечку упал листок дикой мяты, пара сосновых иголок, листочек смородины и заварной чайный пакетик. Легли на заботливо постеленную салфетку нехитрые угощения.

Мария Ивановна огляделась, поймав себя на мысли, что ищет взглядом лису.

Ту самую, с которой познакомилась утром. Почему-то хотелось, чтобы она снова пришла…

В кустах жимолости родилось движение. Кто-то шуршал и пофыркивал, невидимый среди густой листвы. Вскоре все стало ясно – из зарослей выкатился маленький колючий шарик. За ним еще один. И еще.

Ежата!

Потом и мама показалась. Выползла к огню и сердито фыркнула.

– Не бойся, Колючка, – поприветствовала гостью Мария Ивановна. – Я твое семейство не побеспокою.

Ежиха подошла ближе, деловито обнюхала протянутую руку, после чего развернулась и направилась куда-то в сторону сарая. Малыши поспешили за ней.

Мария Ивановна допила чай и ощутила, что в сон ее клонит просто невероятно.

Настала пора идти спать.

Затушив костер, она направилась к дому. Там умылась прямо на крыльце и кое-как почистила зубы. Вернее то, что от них осталось. Сколько сил и средств было пущено на стоматологию, но с наследственностью Марии Ивановне не повезло, поэтому рот ее полнился мостами и коронками. Они уже тоже дохаживали свое, и врачи рекомендовали начать пользоваться вставной челюстью.

Не хотелось.

Но что поделаешь? Зубы – не волосы, новые назад не отрастают.

Да и волосы в последнее время тоже не особо радовали. Сохли от ветра, путались от воды, постоянно оставались на расческе, что ты с ними не делай.

И все же в старости была своя прелесть. Какое-то необъяснимое умиротворение, спокойствие, дающее возможность наслаждаться малым.

Радоваться каждому новому утру.

Мария Ивановна улеглась на жесткую постель, застегнула спальник. Дверь в соседнюю комнату пришлось задвинуть тумбочкой, ведь там окна были разбиты. Хорошо, что тут, в импровизированной «спальне» стекло осталось целым.

А вот с остальными придется что-то делать.

Пошел дождь, застучал по подоконнику, по крыльцу и…

…по полу.

Кап-кап-кап.

Тцук-тцук-тцук, – в унисон ударам капель заиграл свою нехитрую мелодию невидимый жучок-древоточец.

В голове роились планы на завтра: нужно залатать крышу, хотя бы временно, и, самое главное, разобраться с окнами. Новые поставить – дорого выйдет! Интересно, а эти починить как-то можно? Ну, хоть пленкой временно закрыть.

Хоть чем-нибудь.

Мысли о делах окончательно убаюкали, обернулись сном. И снилось, будто стучит под рукой молоток, вбивая гвоздики в дырки старого шифера. Пила пилит сучья. Хрустит стеклорез…

В какой-то момент Мария Ивановна проснулась.

Она потянулась за телефоном – было два ночи. Темнота стояла непроглядная, предрассветная. Глубоким чистым голосом пел соловей и откликался ему кто-то из лесной чащи. Коростель кричал скрипуче, железно. Отвечал ему чей-то лай…

Сон как рукой сняло.

Мария Ивановна села и прислушалась. В соседней комнате, за притворенной дверью кто-то шебуршал.

Шурх-шурх.

Жутко стало лишь на миг, а потом она сама себя успокоила. На человеческие шаги не похоже. А зверь… Будь зверь большой – шагал бы тяжелее. А тут какой-то то ли шорох, то ли… И не поймешь толком – что!

Еж бы топал.

Лиса, приди она в гости, тихо бы ступала. Может, даже бесшумно.

Не так.

Не шурх-шурх.

Мария Ивановна посмотрела на тумбочку, на окно. За ним разливалась чернота. Лишь пятнышко смартфонного экрана зеленовато светилось, выхватывая узоры на спальнике и уложенные рядышком на табуретку очки.

Наверное, птица какая-то в пустом доме загнездилась и теперь елозит по полу перьями. Ну что еще придумать можно? В темноте и одиночестве хочется поскорее найти оправдание странному звуку.

К счастью он прекратился спустя пару минут.

Тявкнула вдали то ли лиса, то ли собака.

Мария Ивановна перевернулась на другой бок, к стене и закрыла глаза. До рассвета чуть-чуть осталось. Всего-то каких-нибудь полчаса.

И свет придет.

С востока.

Прошьет хлипкие стены первыми лучами солнца, зальет золотом сад и лес, прогонит ночные страхи.

Да и страхи ли?

Мария Ивановна не боялась.

Скорее, ей было любопытно узнать, что же там такое скребется? Но вот пойти и посмотреть она отчего-то не решилась. Будто был в этом действии некий негласный запрет. Как в сказке. Не нарушай тайну – она еще слишком хрупка.

Тайна еще не созрела, как плод, которым стоит насладиться, лишь когда он выйдет из зелени в румянец.

И сон снова сморил, окутал, закружил в лабиринтах воспоминаний прошлого и впечатлений прошедшего дня.

Пробуждение вышло ранним. Солнце еще не поднялось высоко, и в комнате царил приятный полумрак. Мария Ивановна сладко потянулась в своем спальнике, чувствуя, как затекли мышцы. «Пора вставать, засоня», – скомандовала она сама себе и поднялась на ноги.

Поскорее открыла окно, впуская утреннюю свежесть. Пахло цветами. Воздух был таким чистым и прозрачным, что казалось, можно дотянуться до самого неба.

Мария Ивановна глубоко вдохнула, наслаждаясь моментом.

Завтрак был простым, но сытным: овсянка быстрого приготовления, залитая из чайника, вскипяченного на костре, и бутерброд с колбасой. Мария Ивановна ела, сидя на покосившемся крыльце, и прислушивалась к окружающим звукам.

Дачный кооператив просыпался рано: ветер приносил чью-то шумную беседу и детский смех.

Громко загрохотала цепь колодца – пришли за водой.

Подкрепившись, Мария Ивановна направилась к сараюшке. Разбирать завалы старого хлама было не самым приятным занятием, но она надеялась найти еще что-нибудь полезное. Среди ржавых ведер и обрывков пленки нашлись целые цветочные горшки, пара совков, топор, пила и вполне рабочий секатор. Инструменты были не в лучшем состоянии, но их можно было использовать.

Под грудой досок Мария Ивановна обнаружила железную бочку, наполовину зарытую в землю. Попытка вытащить ее не увенчалась успехом – бочка оказалась слишком тяжелой. Пришлось пока оставить ее на месте.

Под тяжелым брезентовым плащом, висящим на стене, Мария Ивановна нашла подвешенный на маленький гвоздик медный ключ. В витиеватых завитушках собралась зелень, и странный яркий камень, похожий на чей-то глаз, тускло сверкал в середине.

Рука сама потянулась к ключу, и, спустя секунду, он исчез в кармане ветровки.

В этот момент у входа в сараюшку раздался тихий шорох. Мария Ивановна обернулась и увидела… лису.

Та стояла на границе света и тени. Рыжий призрак полудня. Хвост движется мягко – туда-сюда. На морде как будто бы улыбка.

– Ну, здравствуй, – поприветствовала ее Мария Ивановна.

На душе стало тепло – будто старую знакомую встретила. Не одна тут. Связями вот обросла. Знакомствами.

– Тяв! – игриво ответила лиса, и убежала в заросли неухоженного сада.

– Ты гуляй, – сказала ей вслед Мария Ивановна. – А мне трудиться надо. Ох, как много дел!

Она отодвинула в сторону велосипед со спущенными колесами и поломанные лыжи. За ними, укрытые старым пододеяльником, обнаружились оконные рамы. Целые! Хоть и некрашеные давно, перемазанные жирной замазкой.

Но главное – стекла в них не разбитые.

Это, наверное, второй комплект для зимы. Их выставили на лето, да так и не вернули назад. И хорошо. Можно будет заменить разбитые на эти. Для лета пойдет, а дальше – разберемся.

Мария Ивановна даже в ладоши хлопнула от радости.

Рядом с рамами обнаружился деревянный сундучок с инструментами. Расписной, резной и сказочный, он казался волшебным. Внутри нашлись новые блестящие гвоздики и саморезы, пара хороших молотков, гвоздодер, плоскогубцы, отвертки, изолента и клей.

Настоящие сокровища!

И Мария Ивановна взялась за дело. Сперва нужно было разобраться с разбитыми окнами. Она вытянула гвоздодером удерживающие рамы гвозди, отскоблила старую краску и куски окаменевшей шпатлевки.

Пока оттаскивала все в сторону импровизированной свалки, измучилась. Порезаться умудрилась, когда осколки выпавших стекол собирала.

Потом «новые» окна…

Сначала вытащить из сарая, затем отмыть. Покрасить бы – да нечем. Нужно будет купить краску хорошую.

Первое окно она приладила с трудом, а потом навострилась. Работа шла медленно, но Мария Ивановна не сдавалась. Она вспоминала уроки труда в школе и советы бабушки, которая была мастерицей на все руки. К полудню ей удалось вставить все рамы. Получилось не идеально, но слепой домик как будто бы обрел глаза.

Пока работа кипела, из зарослей вышла Колючка с семейством. Ежата зашуршали в траве.

– И ты здесь? – обрадовалась Мария Ивановна. – День добрый. Милости прошу. Как раз к обеду.

Кстати, об обеде. Чем обедают ежи, она представляла слабо. Вроде бы всякими насекомыми. Надо будет почитать в интернете… Желудок предательски заурчал. Сама-то все запасы подчистила… Интересно, где тут магазин?

Его пришлось поискать.

Магазин «Незабудка» находился на противоположном конце «Ромашки». Это был небольшой павильон из тех, что возводятся за пару дней. На белых полках пестрели продукты. Все сияло чистотой. И приветливая продавщица в малиновом жилете сразу указала на хлебный прилавок.

– Возьмите хлеб, пока горячий, а то его быстро разберут. Вот этот, в простых пакетиках.

– Спасибо. – Мария Ивановна послушно потянулась за пышущей жаром булкой. – Ой, какой мягкий!

– Самый лучший! – Продавщица добродушно улыбнулась. – А я вас что-то не припомню. Вы проездом? Или в гостях?

– Теперь живу здесь, – улыбнулась Мария Ивановна. – Дачу вот купила в вашем кооперативе.

– Неужели? – всплеснула руками продавщица. – От нас все больше разъезжаются…

– Почему же? Места тут чудесные.

– Ох, – раздалось в ответ.

Продавщица хотела продолжить разговор, но вдруг резко замолчала и с тревогой посмотрела на дверь.