Читать книгу Ндура. Сын Джунглей - Javier Salazar Calle - Страница 7

КАК Я ОТКРЫВАЮ ДЛЯ СЕБЯ ЧУДЕСА ТРОПИЧЕСКОГО ЛЕСА

– Нет, не убивайте его! – закричал я, дёрнувшись при этом так, что потерял равновесие и полетел вниз.

Упав с глухим стуком на землю, я начал крутился из стороны в сторону, не обращая внимания на боль и стараясь избавиться от наваждения. Совершенно дезориентированный, я лихорадочно оглядывался по сторонам. Потом я замер, скорчившись на земле и жалобно поскуливая, как смертельно раненый зверь. Потирая ушибленную спину, я постепенно приходил в себя, понимая, что это был настоящий кошмарный сон, очень реальный сон. Я вновь пережил смерть Хуана, катастрофу самолёта, безжизненное тело Алекса у меня на руках. Пот катился ручьём по моему лицу, руки предательски дрожали. Я сделал несколько глубоких вдохов и решил двигаться дальше. Единственным моим желанием было уйти как можно дальше от злополучного самолёта, где осталась часть моей жизни. Прошлое было ужасным, а будущее – безутешным и унылым.

Сильно болела спина, то ли из-за неудобной позы во время сна на дереве, то ли из-за падения, а может из-за того и другого. Я чувствовал себя разбитым и больным. С трудом взобравшись на дерево за рюкзаками, я обнаружил, что нет рюкзака с едой. Это так меня поразило, что я чуть было не упал снова. Без этого рюкзака я был как без рук. Испугавшись потери, я стал лихорадочно искать его среди веток в кроне. Потеряв всякую надежду его найти, я вдруг увидел, что рюкзак лежит на земле и содержимое его разбросано вокруг. Может, я сам его случайно сбросил во сне, или когда падал с дерева. Осторожно взяв второй рюкзак, я спустился с дерева и принялся собирать всё, что удалось найти: три банки освежающего напитка, один бутерброд с колбасой, обглоданное муравьями печенье, коробка с пакетиками соли для салата и две коробки с мармеладом из айвы. Больше я ничего не нашел. Наверное, растащили животные. Из этого я заключил, что рюкзак упал ночью, пока я спал.

Я решил провести инвентаризацию всего своего имущества, чтобы оставить самое необходимое и полезное, а лишнее выбросить. Не имело смысла тащить лишний груз. К тому же надо было понять, чем я мог располагать. В моём рюкзаке, кроме еды, был нож, который я покупал в подарок отцу, фигурки из дерева, путеводитель по Центральной Африке, пакет с бумажными салфетками, бинокль 8х30, кепка цвета хаки и майка с надписью “I love Namibia”. Из аптечки у меня оставалась только начатая упаковка аспирина, новая упаковка антидиарейных таблеток, бинт, три пластыря и таблетки от головокружения. Ну и, конечно, документы. В рюкзаке Хуана тоже были документы. Там же лежали три одеяла и подушка из самолёта, маленькая книжка с фразами на суахили, его черные очки, кепка, шоколадные палочки, почти пустая литровая пластиковая бутылка воды, вилка, одна большая фигурка слона из дерева и несколько маленьких, почти полная пачка сигарет и зажигалка.

Два рюкзака я тащить не мог, и поэтому сложил всё в один, который был в лучшем состоянии. Не поместились: одно одеяло, подушка и все деревянные фигурки, которые оказались совершенно бесполезным грузом в данных обстоятельствах. Всё это я тут же закопал и прикрыл опавшей листвой. Пока я перебирал эти вещи, они напомнили мне о тех, кому предназначались: о Елене, о моей семье, друзьях, об Алексе, о Хуане. Я снова не сдержался и расплакался. Я никого из них больше не увижу. Ну, Алекса и Хуана я смогу скоро увидеть там, на небесах, или там, куда отправляются после смерти.

Шоколадные палочки я съел сразу же, слизывая с обёрток остатки растаявшего от жары шоколада. Это было очень вкусно. Потом я допил остатки воды из бутылки. После этого я решил спокойно обдумать, что же мне делать дальше. В голове возникали вопросы: знают ли повстанцы, что я жив? Куда мне теперь идти?

Ответа на первый вопрос у меня не было. Может они разговорили какого-нибудь пассажира, который мог меня видеть, а может, нашли мои следы, когда прочесывали местность вокруг самолета, или нашли пустую банку, которую я неосторожно выбросил (что было большой ошибкой с моей стороны, хотя я думал тогда только лишь о бегстве). Может они итак везде, и найдут меня всё равно. А может и не знают ничего про меня. Что бы то ни было, отныне надо постараться быть осторожнее и не оставлять следов.

По поводу того, куда мне теперь идти, я вспомнил, что во время аварийного падения самолета я заметил какую-то деревню где-то на горизонте, там, где виднелась обширная поляна в джунглях. Правда, с большой вероятностью это могла быть и база повстанцев, так как располагалась она довольно близко от того места, где на нас напали. Поскольку мы направлялись с юга на север, можно было предположить, что, двигаясь в северном направлении, я мог, в конце концов, преодолеть джунгли и выйти к границам соседнего государства, где найти помощь было бы значительно легче. Как мне не хватало сейчас моих друзей! Как бы мне сейчас пригодились оптимизм и кипучий энтузиазм вечно веселого Алекса, и трезвый анализ, серьёзность, решительность и способность противостоять трудностям Хуана. Как мне не хватало их поддержки именно сейчас, когда было необходимо собрать волю в кулак и принять этот вызов судьбы, вызов, который я не искал, но не принять который было невозможно. С ними всё было бы куда легче, может, даже это было бы похоже на очередное увлекательное приключение, о котором можно потом рассказывать. Но их не было. Они были убиты, безжалостно и хладнокровно уничтожены, как обычные, надоедливые мухи, уничтожены в самом расцвете сил! А мне оставалось только одно – выживать любым способом. Сволочи! Сукины дети! Спокойно, Хавьер, спокойно! Мне необходимо было сохранять хладнокровие, это был единственный способ выбраться отсюда. Итак, солнце встает на востоке и садится на западе. Получается, что если рассвет наступил примерно с той стороны, то идти нужно в этом направлении. Если бы с такой системой ориентирования мне удалось выйти куда-то, это было бы чудом. Во всяком случае, я осторожно полез на самое высокое дерево, которое нашел, чтобы определиться с направлением.

Лезть было нетрудно, так как обилие веток и сучков позволяло пользоваться ими как лестницей. Однако чем выше я поднимался, тем тоньше они становились и легко сгибались подо мной. Так что приходилось проявлять большую осторожность и наступать строго на их основания у самого ствола, там, где они были толще и крепче. Дерево было значительно выше остальных, и когда я добрался почти до самой верхушки и взглянул вокруг, передо мной открылась шокирующая картина. Бескрайний зеленый океан разливался подо мной во все стороны, как гигантский ковер. Он поднимался на возвышенности и опускался в низины, повторяя рельеф местности, наподобие гигантских волн. Огромное пространство, наполненное жизнью. Только некоторые, особенно высокие деревья одиноко выделялись из общего строя этого сотканного природой из бесчисленных зелёных крон гигантского ковра. И ничего больше, только бесконечные кроны деревьев, куда ни глянь. Даже в бинокль ничего и нигде не было видно. По правде говоря, это мне не слишком помогло в выборе направления. Я слез и спрятал рюкзак Хуана со всем его содержимым под стволом упавшего дерева, присыпав его немного сверху землей. В последний момент я решил не выбрасывать фигурку жирафа для Елены. Если я её всё же увижу, мне хотелось подарить ей хоть что-нибудь. Я огляделся в последний раз, чтобы убедиться, что не оставил явных следов своего пребывания здесь. Не до конца убедившись в этом, я все же зашагал вперед без особой надежды на будущее. Как же мне не хватало моих друзей!

По пути мне встретилась стайка живописных зеленых птиц, с бросающимися в глаза грудками6 пурпурного цвета. Их стайки из двенадцати, пятнадцати особей необычайно ловко порхали среди веток деревьев. Услышав меня, они моментально исчезли из вида. Только эти прекрасные птицы на некоторое время отвлекли меня от угнетающего ощущения одиночества, которое вызывал во мне агрессивный тропический лес. Угнетающий, враждебный и безжалостный мир, в котором постоянное, напряженное ожидание неизбежного и страшного конца, является обычным, всепоглощающим и едва ли не единственным ощущением, которое постоянно сопровождает одинокого путника.

Идти было трудно, часто приходилось перелезать через бесчисленные препятствия или обходить их стороной. Иногда попадались небольшие поляны, но их я тоже старался обходить, из-за страха оказаться на видном месте. Я сильно и постоянно потел, всё время хотелось пить, но открывать еще одну банку напитка не хотелось – их оставалось всего три. Температура была около 25 градусов, однако ощущение духоты усиливала еще и высочайшая влажность. Я снял было рубашку, но сразу же пришлось надеть её снова, так как меня тут же закусали комары.  Порой лес становился непроходимым, и вынуждал меня прибегать к помощи палки, которую я использовал как мачете. В таких случаях продвигаться вперед становилось крайне трудно, так как палка не рубила заросли, а лишь отгибала ветки с дороги. К тому же нижнюю часть ног и руки до локтей покрывали многочисленные раны и царапины, нанесенные жесткими и колючими ветками в тех местах, где одежда не защищала. Даже кое-где на лице я ощущал жжение, а значит, и лицо тоже было исцарапано.

Кое-где земля была покрыта упавшими ветками и поваленными стволами деревьев. Встречались и ровные, мягкие места, покрытые опавшими листьями. В любом случае, идти надо было крайне осторожно. Было очень легко подвернуть ногу на малейшей выемке или поскользнуться на мокрых листьях и получить серьёзную травму, что в этих условиях, было бы роковой неосторожностью. В некоторых местах кроны деревьев смыкались настолько плотно, что дневной свет почти не проникал вниз, создавая сумрачную, хмурую игру света и тени, и кое-где многослойную вертикальную композицию из различных цветовых оттенков. Такие места я старался миновать как можно быстрее. Они меня пугали, везде мне мерещились призрачные тени лесных духов, готовых напасть на меня. В действительности это были ветки высоких деревьев, которые раскачивались в такт ветру, гуляющему там наверху, над зелеными кронами. Это он заставлял их издавать этот леденящий душу, непрерывный скрипучий вой, преследующий меня повсюду. Иногда заросли становились настолько непроходимыми, что приходилось давать большой крюк в обход, чтобы продолжать двигаться вперед. Никогда бы не поверил, что столько различных растений могли расти в одном месте.  Я уже не видел никакой романтики в том, что приходилось пешком преодолевать тропические заросли, как это делали разные исследователи. Более того, я мечтал только об одном: выбраться отсюда как можно быстрее.  К тому же, я двигался очень шумно, и сердце моё пребывало в состоянии постоянной тревоги из-за того, что, если по моим следам кто-то шел, то обнаружить меня не составляло никакого труда.

Так же как и ночью, сейчас меня окружали различные звуки, другие, не те, что я слышал ночью. Однако насекомые продолжали так же жужжать вокруг, причудливые, странные голоса разных птиц в кронах деревьев, какие-то крики, наверное, обезьян или кого-то ещё доносились со всех сторон. По крайней мере, не было угрожающих, пугающих рычаний неизвестного ночного хищника, или так мне хотелось думать. Животных я видел мало, но нутром я их чувствовал всех.

Я посмотрел на часы. Было десять часов утра. Я шел без остановок уже час и начал уставать. Колено уже давно посылало тревожные сигналы, и я заметил, что оно слегка опухло. Несколько раз судороги сковывали мышцы или что-то там ещё, и мне приходилось мягким, но сильным массажем успокаивать их. Один раз, когда боль в колене стала просто невыносимой, я присел на землю и, облокотившись о ствол высоченного дерева, принялся растирать его руками. Тепло успокоило боль, и я решил немного отдохнуть. Заросли вокруг поредели. Прямо передо мной, на ветку, села птица, похожая на попугая. Её оперение было синего цвета с матовым оттенком, а хвост выделялся своим ярко-красным цветом. Вокруг глаз были белые круги, а клюв был абсолютно черным. Птица издавала крики, очень напоминающие человеческий голос7. Голова птицы вертелась во все стороны, независимо от туловища. Это напомнило мне девочку из фильма «Изгоняющий дьявола». Птица, раскачиваясь из стороны в сторону, приблизилась к плоду дерева и начала его клевать. Плод был красновато-оранжевого цвета, величиной с кулак и по форме напоминал тыкву.

– Ты-то точно знаешь, где ты находишься, – сказал я про себя – точно знаешь.

Я отдохнул с полчаса и потом снова двинулся в путь. Каждый раз, когда надо было обойти открытое место, я старался не сбиться с пути и вернуться на первоначальное направление. Однако я понимал, что мог кружить по одному и тому же месту бесконечно долго, не отдавая в этом себе отчета. Всё мне казалось одинаковым и солнце не особенно мне помогало. Я засекал его положение на небе и сверял с показаниями часов, однако вскоре я понял, что не имею ни малейшего представления о том, что я делаю. В таком темпе я прошагал всю первую половину дня. Час ходьбы и короткий привал. В короткие моменты передышки я читал разговорник на суахили  или путеводитель, чтобы хоть чем-то занять голову.  Может и пригодиться когда-нибудь, если гипотетически произойдет встреча с местными жителями. Вставать и продолжать путь после отдыха мне становилось всё труднее. Из-за боли в колене я сильно хромал. Около двух часов дня я сдался.

Во всём виноват был я сам. Это я потащил своих друзей в это адское место и по моей вине они погибли.  Если бы я их послушал, то сейчас мы бы возвращались из Италии, с большой коллекцией фотографий Венеции и открытками с видами Тосканы. Это я был во всём виноват, и только я. Во всём была моя вина.

В желудке урчало и очень хотелось пить. Передо мной стоял выбор: как следует поесть и восстановить силы, или постараться сберечь продукты, подвергая риску мой ослабевший организм. Считается, что в джунглях раздобыть пищу и воду не составляет особого труда. Я тоже так думал. И мне очень хотелось есть. Так что я решил выпить банку напитка, съесть изъеденное муравьями печенье и бутерброд. Так я немного утолил навязчивый голод. Мармелад я убрал, посчитав, что он быстро не испортится. Потом, от усталости и после бессонной ночи, меня сморил сон.

Проснувшись, я уловил легкое шипение рядом. Должно быть это была змея, и совсем рядом. Я замер, напрягая слух, чтобы понять, где она могла быть. Страх сковал мне желудок, стало трудно дышать. Однажды я смотрел репортаж о змеях, которых называли «три шага», потому что после их укуса жизни оставалось только на три шага. В данных условиях это было бы даже неплохо. Я панически боялся мучений и боли, и мысль о том, что я мог часами проваляться в агонии, постепенно теряя связь с реальностью и окончательно сойдя с ума перед тем, как умереть, приводила меня в ужас. Если уж умирать, то пусть это будет быстро. Я почти желал такого исхода, чтобы освободиться раз и навсегда от этой непосильной ноши. Я это заслужил. Мне показалось, что шипение приближалось. Я даже различил приближающийся шорох потревоженной листвы. Я почти чувствовал её уже у себя на ноге. Она ползла по моему телу. Я был в этом уверен. Она ползла в направлении моего горла. Сейчас она меня укусит. Я закрыл глаза и, чтобы успокоиться, сделал глубокий вдох. Ничего не произошло, и я открыл глаза. Оставаясь абсолютно неподвижным, я начал вращать глазами во все стороны в поисках змеи. Наконец я её увидел справа, в трех метрах от себя. Она обвила ветку дерева на высоте около двух метров от земли и водила головой в разные стороны, как будто что-то охраняла. Она была зеленого цвета с легким синеватым оттенком и пожелтевшими боками. Длиной она была около метра с длинным хвостом и тонким телом. Она настолько сливалась с деревом, что разглядеть её на ветке среди листьев было почти невозможно8. Когда она соскользнула с одной ветки на другую, я разглядел её белесое брюхо.

Некоторое время я оставался неподвижным, прислушиваясь, пока не убедился, что я слышал именно эту змею, всё остальное было плодом моего воспаленного воображения. Я медленно поднялся и оглядел внимательно землю вокруг себя в поисках другой змеи, но ничего не заметил.  Похоже, что эта была единственная змея, единственная, которую мне удалось заметить.  Сначала я собирался было обойти её и продолжить свой путь, однако вспомнил, что часто говорили, что мясо змеи по вкусу напоминает мясо птицы. Так, по крайней мере, рассказывали ветераны гражданской войны, вспоминая о том голоде, который им пришлось пережить. Я подумал, что это неплохая возможность раздобыть пищу, да ещё и вкусную. Я начал искать длинную палку, один конец которой имел бы форму «V», чтобы можно было зажать голову змеи. Потом достал нож из кармана и прицепил его на пояс. Вскоре я нашел среди упавших веток одну подходящую и обрезал её так, чтобы один конец её был в форме буквы V. При этом я ни на секунду не терял из вида змею.  Процесс подготовки показался мне бесконечно долгим, и я заметно устал, хотя и никакого значительного физического усилия это от меня не требовало.

Закончив подготовку, я стал осторожно приближаться к змее. Она никак не отреагировала на моё приближение, не заметила меня или просто игнорировала. Подойдя к ней на полметра, я поднял палку и со всей силы ударил её по голове. После первого удара она свесилась наполовину с ветки, и мне пришлось ударить её ещё дважды, прежде чем она окончательно упала на землю. Там я сильно прижал её голову к земле рогатиной. Змея сжималась в конвульсиях, непрерывно шипя. Меня вновь сковал ужас. Если я её отпущу, чтобы ударить снова, она меня наверняка атакует. Оставалось только приблизиться и воткнуть в неё нож. Собрав волю в кулак, я подобрался к ней вплотную и наступил на хвост, пытаясь таким образом сковать её движения. Нагнувшись, я воткнул нож ей чуть ниже головы, пригвоздив её к земле. Даже в этом положении она не прекращала свои попытки вырваться и постоянно извивалась. Я вытащил нож и просто перерезал ей основание головы, отделив голову от туловища. После чего я резво отпрыгнул назад в страхе, что она снова может попытаться напасть на меня (бедный невежда!). Хвост продолжал биться о землю, и там где раньше была голова, возник пульсирующий фонтанчик крови. Я ударил её еще пару раз, но, так как ей было уже всё равно, я решил оставить её в покое на некоторое время. Её движения постепенно становились всё более медленными и, наконец, она замерла окончательно. Я тронул её пару раз палкой, но она уже не шевелилась. Она была мертва, и я, наконец-то, мог вздохнуть спокойно.

Моя первая победа в джунглях! Человек победил зверя!  Мной овладело радостное чувство эйфории. Хоть на какое-то время все мои проблемы растворились как сахар в стакане горячего молока. Во мне крепла уверенность, что я смогу выжить и выбраться отсюда. Я ощутил себя настоящим искателем приключений, выжившим, уцелевшим, оставшимся в живых. Уже никто и ничто не помешает мне найти выход из этого зеленого лабиринта и вернуться домой. Я принял вызов природы и показал, на что способен. Я доказал, что могу адаптироваться и умею выживать. Теперь-то я знал, что я – победитель, победитель в этой неравной схватке с самим собой и с враждебными обстоятельствами.

Я взял змею и разрезал её вдоль туловища, чтобы вытащить внутренности. При этом, я постарался сделать это как можно тщательнее, однако надо признаться, что некоторое отвращение я всё же испытал. Я взял разрезанное туловище за хвост и резко крутнулся вокруг себя. При этом внутренности змеи разметало в разные стороны. Но вдруг я подумал, что это не соответствует моему плану соблюдать осторожность и не привлекать внимание моих преследователей. Однако было уже поздно: внутренности змеи разлетелись повсюду, и у меня не было ни малейшего желания их собирать.  Остальное я дочистил ножом, при этом приступы тошноты пару раз подступали вплотную. Это было отвратительно. Потом я снял с неё кожу. И вот когда всё уже было готово, до меня дошло, что я не смогу развести огонь, чтобы её приготовить, так как меня сразу же обнаружат. Так что, у меня не оставалось другого выбора, как съесть её сырой. Я посмотрел на окровавленное мясо  с некоторым отвращением. Затем, отрезав солидный кусок, я засунул его в рот. Едят же сырое мясо хищники, и ничего, ну и я смогу. Пожевав немного, я его выплюнул. Вкус был отвратительным! Это напоминало пластмассу, как если бы я принялся жевать куклы моих сестер или наполовину изношенный, старый хрящ. Я всегда предпочитал хорошо прожаренное мясо и никогда не мог заставить себя съесть даже прожаренное наполовину.  А уж в сыром виде и вовсе никогда бы не стал пробовать. Меня всегда отталкивали продукты особой консистенции, такие как это мясо, недожаренная куриная кожа, сало, требуха…

Окончательно разочаровавшись, я собрал то, что осталось от змеи и моего обеда, и старательно всё это закопал. Сверху набросал немного листьев для маскировки. Для чего мне нужно уметь добывать пищу, которую я потом не смогу есть? Подвергать себя смертельной опасности быть укушенным, и для чего? И вообще, пора было заняться вплотную проблемой воды. Постоянно меня мучила сильная жажда, а напитков оставалось только два. Я опустился на землю, весь в поту и крайне измотанный охотой на змею.  В дрянном расположении духа, я выпил банку напитка и зашвырнул пустую тару в траву. Пусть меня найдут. В конце концов, может лучше умереть от пули, чем от голода, так быстрее. К тому внутренности змеи разлетелись метра на два в окружности. Прощай Победитель! Прощай, Выживший Герой! Привет, Побежденный Неудачник, которому остается только умереть в этом диком саду!  Всё-таки я это заслужил и не мог жаловаться. Я убил двоих своих лучших друзей. Как- то по телевизору я смотрел что-то о воде в джунглях. По-моему, там говорили, что добывать питьевую воду в джунглях было очень просто. Там и место называли, и способ добычи описывали подробно, но вот где и как, я вспомнить не мог.

Какое-то время, не знаю, точно сколько, я просидел без движения, опустив руки и уронив голову на колени.  Никаких мыслей не было. Я сдавался.  Это был отказ от борьбы, оставление позиций, отказ бороться за жизнь. Падение самолёта и смерть Алекса, убийство на моих глазах Хуана, эйфория от победы над змеёй и последующее разочарование, усталость, сон....Слишком много всего за сутки с небольшим. Слишком много пережито сильнейших эмоций. Ну почему Хуан должен был сделать такую глупость – выскочить из самолета и броситься бежать? Ну почему он оставил меня одного? Вдвоём всё было бы по-другому. Но нет, он должен был попытаться сбежать, да ещё таким нелепым способом, так глупо, так… Я хотел домой. Я хотел закрыть глаза и открыть их уже дома, в своей постели. А всё остальное пусть окажется ночным кошмаром, очень реальным, но всё же сном. И потом рассказать о нем вечером на встрече со своей девушкой или со своими друзьями. Я заплакал, но даже слезы отказывались литься из глаз.

Потерянный, лишенный воли, разочарованный, совершенно разбитый и побежденный усталостью, я не знал, что делать дальше. В конце концов, я безотчетно подобрал и закопал брошенную мной пустую банку, поднялся и пошел вперед, медленно, безразлично, с трудом волоча ноги. Так я шел с перерывами до восьми часов вечера. Остановки становились всё продолжительнее, переходы – всё короче. Палка, которую я использовал против змеи, служила мне опорой при ходьбе, чтобы снять нагрузку с больного колена. Ног я почти не чувствовал. Я шел лишь для того, чтобы двигаться. При этом, направление я особо тщательно не выбирал. Я просто точно не знал, как это сделать. Наверное, мне уже было всё равно. Ну почему я настоял на том, чтобы они поехали со мной?! Почему я никогда никого не слушал и всегда должен был настоять на своём. И вот куда меня привело упрямое желание всё контролировать и во всём руководить. Хуан, идиот! Ну почему нужно было бежать? Это же было чистое  самоубийство!? Это была твоя вина, Хуан, только твоя! Я здесь ни при чем. Это была твоя вина!

На исходе сил, я съел целую упаковку мармелада и выпил последнюю банку напитка. Потом спрятал остатки трапезы вместе с одним из одеял в кустах. Для чего мне два одеяла? Я рассудил так: чем меньше веса я буду тащить с собой, тем лучше. Кроме того, было очень жарко, и рюкзак так нагревал мне спину, что временами казалось, что она горит. Майка, под рюкзаком прилипла к спине от пота, и это создавало очень неприятное ощущение. К тому же головокружение становилось постоянным. Видимо это было последствием обезвоживания организма. Меня это не удивляло, так как известно, что освежающие напитки утоляют жажду только на короткое время и не годятся для серьёзного возмещения потери жидкости. Что-то вроде эффекта Йо-йо, как его называл один мой товарищ по школе. Он говорил, что это происходит из-за сахара.

Смеркалось, и мне не хотелось опять спать на дереве. Я начал искать подходящее для ночлега место на земле.  Я выбрал более или менее сухой участок, набрал зеленых листьев и веток, чтобы смастерить что-то вроде примитивной подстилки, и, свернувшись калачиком под маленьким самолётным одеялом, положив под голову вместо подушки рюкзак, заснул. Это был только мой первый  день в джунглях, а я уже был по горло сыт этим приключением. Уничтоженный морально, сдавшийся и обессиливший, я страстно желал только одного: закончить всё это как можно быстрее, и неважно как.