Читать книгу Ндура. Сын Джунглей - Javier Salazar Calle - Страница 8

КАК НАЧИНАЮТСЯ МОИ НАСТОЯЩИЕ СТРАДАНИЯ

Что-то меня кусало, причем кусало по всему телу. Я вскочил с диким криком, моментально проснувшись. Руки были покрыты красноватыми, с большой головой муравьями. Всё тело было покрыто ими. Они кусали меня всего. В панике я сорвал с себя одежду и принялся шлёпать себя ладонями по всему телу. При этом я прыгал и извивался как хвост какой-нибудь ящерицы, то крича во весь голос, то издавая болезненные стоны. Некоторые муравьи попадали мне в рот, заставляя меня плеваться без конца. Другие залезали в нос и в уши – они были везде. Это было, как если бы целый пчелиный рой напал на меня сразу со всех сторон. Понемногу мне всё же удалось от них избавиться. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я убедился, что ни один муравей не ползает безнаказанно по моему телу. Как раз в том месте, где я устроился на ночлег, пролегал маршрут бесконечной муравьиной колонны9. Всё тело моё покраснело от шлепков ладоней, а места укусов этих проклятых насекомых краснели маленькими точками на коже. Всё тело так чесалось, что я не знал, где именно надо чесать. Хотя и не было уже на мне муравьев, но мне всё ещё казалось, что кто-то ползает по мне, и я начинал снова конвульсивно дергаться.

Справившись с приступом бешенства, охватившим меня в битве с муравьями, я взял рюкзак и стряхнул с него ещё остававшихся на нём муравьёв. Потом я как следует вытряхнул одеяло и всю одежду, которую в горячке разбросал по земле. Надев только кроссовки, я убрал в рюкзак остальную одежду. Схватив с земли горсть камней и веток, я бросил ими в стройную муравьиную колонну, яростно выкрикивая при этом оскорбления и ругательства. На какое-то мгновение я потерял контроль над собой, гнев полностью овладел мной. Да, это муравьи во всем виноваты! И я с ними поквитаюсь! Это они довели меня до такого тупого состояния, и они за всё заплатят! В яростном исступлении я принялся топтать муравьёв. Меня сжигал изнутри первобытный инстинкт разрушителя. Муравьи заползали наверх по ногам и продолжали кусать, но я уже ничего не чувствовал, боль на время перестала существовать. Единственная ясная мысль в мозгу: уничтожить муравьев. Я машинально и исступлённо продолжал давить их ногами, а ударами ладоней по ногам, рукам и груди, расправлялся с теми, которые успевали залезть на меня. На протяжении нескольких минут это было моей единственной борьбой за жизнь, единственным реальным миром для меня. Ярость и разочарование, которые я слишком долго сдерживал в себе, вдруг вырвались наружу и обрушились на муравьев вместе с неистовыми попытками растоптать их и уничтожить. Гулливер в припадке ярости, разрушающий Лилипутию. Потом, отскочив на несколько шагов в сторону, я повалился без сил в траву и замер, почти без чувств, на грани помешательства. Я не видел ничего из того, что происходило вокруг меня. Внешний мир перестал существовать, я чувствовал только одно – мою внутреннюю опустошенность. Постепенно сознание и мировосприятие возвращалось ко мне. Я вдруг вспомнил, что ночью мне показалось, что я слышал шум проточной воды. Я встал, взял рюкзак и палку и, раздетый и безразличный уже ко всему, пошел искать источник шума. Все тело у меня горело и чесалось, ноги и руки тряслись. Позади осталось множество раздавленных мной муравьёв, но куда больше их осталось живых, копошившихся в траве, как будто в каком-то особом танце хаотического безумия.

Действительно, слух меня не обманул. Перед самым моим носом, скрытая среди густых зарослей, как оказалось, протекала река шириной около пяти метров. Первым моим желанием было снять кроссовки и броситься в воду. Однако я вдруг вспомнил о пиявках и решил сначала внимательно обследовать речку с берега. Так осторожность победила мой отчаянный порыв, хотя бы на какое-то время. Одна только мысль о том, что какая-то пиявка присосётся к моему телу и начнет сосать кровь, вызывала во мне внутреннее содрогание. Я потрогал воду рукой, она была достаточно теплой. Не увидев ничего, кроме красивых маленьких разноцветных рыбок, я успокоился. Они были слишком малы, чтобы служить кормом для других, и слишком красивы, чтобы самим убивать. У них было удлинённое и сплющенное тело, хвост был разделен на три части, центральная часть которого походила на птичьи перья. Глаза соответствовали величине головы, а расцветка состояла из синего цвета с радужными оттенками. Как только лучи солнца попадали на их чешую, она начинала ослепительно переливаться всеми цветами радуги10. Словом, не найдя ничего похожего на пираний или крокодилов, я решил всё же искупаться и напиться воды.

Я осторожно вошел в воду, нащупывая дно палкой. Кроссовки я решил не снимать, так как боялся, что меня может укусить какой-нибудь гад, или я напорюсь на что-нибудь на дне. Сначала меня передёрнуло от контраста температур воды и воздуха, но я быстро привык. Вокруг кружили стрекозы, разукрашенные в яркие цвета. Их удлинённые силуэты порхали то тут, то там, носились взад и вперед с головокружительной скоростью. Было множество и других насекомых: одни летали, другие скользили по поверхности воды, как по льду на коньках.

Когда вода дошла мне до колен, я остановился и принялся руками омывать тело. Прохладная вода реки оказала на моё покусанное и расцарапанное тело чудесный облегчающий эффект, как, впрочем, и на многострадальное колено. Возможность окунуться в прохладную воду, забыть обо всем на свете, насладиться данной минутой облегчения, произвела на меня глубокое расслабляющее действие. Я закрыл глаза и окунул голову в воду, задержав дыхание как можно дольше. Я чувствовал, как оживляющая прохлада окутывает меня и мягко ласкает мою кожу. На какое-то короткое время все проблемы, беды и заботы улетучились. Я начал пить большими глотками, пока не утолил жажду. Выходя из воды, я был полностью убежден, что смогу выжить. Моя воля и сила духа получили подкрепление и были готовы к борьбе.

Какой-то шум на ближайшем дереве привлек моё внимание, и я поспешил спрятаться в зарослях. Неужели меня, раздетого и полностью потерявшего бдительность, всё-таки нашли? Меня убьют, я уверен, безжалостно зарежут как скотину. Умирать я не хотел. Неужели мне не удалось замести следы? Неужели, после всего пережитого, я не заслужил хоть немного спокойствия? Разве не достаточно было муравьёв? В голове снова возникла сцена убийства Хуана, безжизненное тело Алекса в самолётном кресле, и красный ручеёк крови у него на лбу. Как кадры из прошлого, эти видения промелькнули в голове в виде серии коротких вспышек изображения. Я представил себя прошитого насквозь пулями повстанцев, истекающего кровью и агонизирующего в траве под огромным деревом, а вокруг смеются они, мои убийцы. Боль… Я внимательно осмотрел листву соседних деревьев и обнаружил источник шума. Это была обезьяна размером примерно 50 сантиметров, с хвостом такой же длины, с мордой голубоватого оттенка и пучком темных волос с обеих сторон от глаза до уха. Над глазами также виднелись поперечные пучки светлых волос. Большая часть туловища была покрыта короткой шерстью темного цвета с желтоватым оттенком. Горло, грудь и брюхо были белого цвета11.  У меня отлегло – значит, сегодня мне не суждено умереть.  Понемногу прибывали другие особи и, когда их собралось штук пять, они принялись прыгать друг за другом с ветки на ветку, издавая пронзительные крики. Наверное, они играли или что-то в этом роде. Запрыгнув на ветку, они принимались энергично  трясти её, сопровождая это пронзительными криками. Может у них был брачный период, я не знал, но спектакль был грандиозный. Сердцебиение моё вернулось к своему нормальному ритму. Напоследок, одна из них спрыгнула вниз, схватила что-то с земли и немедленно засунула это себе в рот. Мне показалось издалека, что это была сколопендра.

На другом берегу реки показалась еще одна обезьяна, похожая на этих, но с другой расцветкой. У этой была черная морда и белые бакенбарды с бородой. Белая шерсть также покрывала её грудь и часть лап. На теле шерсть её была более тёмной, а на спине было пятно в форме треугольника красноватого цвета с оранжевым оттенком. Размером она была побольше и значительно сильнее на вид, чем предыдущие12.  Она попила воды из реки, при этом, черпая её пятерней, и исчезла также быстро, как и появилась. Я задержался немного, наблюдая за игрой прежней стайки. Это было уникальное зрелище! Никогда бы не подумал, что увижу такое своими глазами. В памяти в очередной раз всплыли мои погибшие друзья. Как бы они обрадовались, увидев это! Особенно жизнерадостный Алекс, который всегда был  очень любопытным во всех отношениях. С кем же мне теперь поговорить об увиденном? С кем поделиться своими впечатлениями? Никого не было рядом, никого, кто мог бы меня понять. Но нет! Я не должен думать об этом! Это мне не поможет. Сейчас мне нужно сберечь как можно больше сил, чтобы выжить. Выйти из этого проклятого леса должно быть единственной моей целью. Я должен выбраться из этого зеленого ада живым!

Я снял кроссовки и сдавил их как смог, чтобы выжать из них воду. Затем я нанизал их на концы ветвей, чтобы дать просохнуть. Потом взял бутылку для воды и стал искать место, где бы течение было посильней. Я смутно помнил, что где-то читал, что воду нельзя набирать в местах, где течения нет, и вода застаивается, потому, что там она может быть непригодной для питья или содержать какую-нибудь живность. Конечно, об этом надо было вспомнить раньше, до того, как я напился из реки. Тело по-прежнему чесалось, хотя и не так сильно как раньше.  Что-то укололо бедро и, когда я посмотрел туда, думая, что это очередная царапина, увидел пиявку. Она напоминала слизняка, может только была чуть тоньше. Сначала я испугался, но испуг прошел быстро, и я стал соображать, как же мне её отодрать. Если мне не изменяла память, пиявки можно снять с помощью соли или с помощью огня. Я достал зажигалку и язычком пламени прижег пиявку. Она тут же скорчилась, и я, воспользовавшись моментом, соскрёб её с ноги ножом. Там, где только что она сидела, осталось красное пятнышко с маленькой капелькой крови. Я нагрел на пламени зажигалки лезвие ножа и осторожно прижег ранку. Я не имел ни малейшего представления, могли ли пиявки инфицировать рану или нет, но решил не рисковать. Боль была такая, что мне стоило больших усилий, чтобы не закричать во все горло.  Успокоившись, я осмотрел всё тело в поисках других пиявок, но ничего не нашел. Эта была единственная. Теперь на ноге отпечатался кончик лезвия ножа. Наверняка будет огромный волдырь. Может, и не надо было так поступать.

Сегодня мне было лень что-либо делать, и я решил устроить себе выходной на первую половину дня. Столько сильных впечатлений, одно за другим, измотали меня окончательно. Я чувствовал себя разбитым, и тело стало как никогда тяжелым. Я отыскал укромный уголок в тени и, когда обсох, оделся и достал майку с надписью НАМИБИЯ, которую хранил в рюкзаке. Её я повязал вокруг головы так, чтобы закрыть не только голову, но и лицо от назойливых и многочисленных насекомых.  Перед тем, как лечь, я внимательно оглядел ближайший кустарник. Таких я видел уже много. У него были ярко-красные, красивые плоды с маленькими синеватыми зернышкам13. Это съедобно? Раздавив какого-то заблудшего муравья, затерявшегося было в моей одежде, я закрыл глаза и погрузился в состояние полудремы. Усталость, жара и влажность разморили меня окончательно. Тело налилось свинцом, мышцы сковала неподъёмная тяжесть, а состояние моего духа оказалось под стать физическому.

Выстрел, потом очередь из автомата, потом еще выстрелы. Я вскочил на ноги. Выстрелы слышались с другого берега реки и довольно далеко. Это уже не было игрой воображения. Значит, меня скоро найдут. Я вдруг снова понял, что ситуация не позволяла мне расслабляться ни на миг. И если не держать ухо востро постоянно, то я наверняка здесь пропаду.

Я быстро собрал все свои вещи, убрал майку в рюкзак, надел носки и кроссовки и взял в руки палку. Кроссовки были еще мокрыми, но я не стал обращать внимание на такие мелочи. Я решил, что лучше всего следовать вдоль реки, которая, как я думал, выведет меня из леса.   Однако идти прямо по берегу мне показалось крайне опасным делом, и я решил углубиться в заросли, чтобы незамеченным следовать вдоль реки параллельно её руслу в пяти, шести метрах от берега. Я опять был окружен лесом со всех сторон и, куда бы ни бросил взгляд, везде он упирался в сплошную зеленую стену. Я мог видеть только на три – четыре метра вперед. Как и следовало ожидать, вскоре я потерял реку и оказался, в который уже раз, на пути в никуда.

Я шел, меняя темп ходьбы, в течение всего вечера с редкими передышками. Во время передышек я старался восстановить дыхание и прислушаться. Пришлось смириться с тем, что кроссовки издавали при ходьбе что-то вроде чавканья, как если наступаешь в лужу. Икроножные мышцы взбунтовались и постоянно угрожали судорогами. Местами заросли становились гуще и мрачнее, погружая в тень некоторые участки леса. Комары были повсюду. Они атаковали меня беспрерывно, как будто это была какая-то перманентная война. Они напоминали мне японских камикадзе времен второй мировой войны, которые направляли свои самолёты на цель, не считаясь со своими собственными жизнями. Комары действовали также. Они пикировали на меня постоянно, нисколько не считаясь с потерями, и не реагируя на мои «противовоздушные маневры» руками. Некоторые были такими большими, что походили не на легкие истребители, а скорее на тяжелые бомбардировщики, которые только своим видом начисто лишали врага боевого духа. Я напрягался всякий раз, когда замечал одного из них в непосредственной близости. Часто мне удавалось увернуться. Однако тело моё было сплошь покрыто укусами в тех местах, где одежда не покрывала кожу.  Некоторые укусы пришлись точно на те места, которые пострадали от встречи с муравьями. Эта битва была проиграна мной заранее. Это была бессмысленная, пустая и ничтожная борьба, потому что комары не кончались, а мои силы были на исходе.  Дело дошло до того, что мне пришлось покрыть те места, которые не защищала одежда, слоем мокрой глины. Эта мимолетная идея меня всё же спасла. Двигаться стало неудобно, особенно когда глина высохла, однако назойливые атаки комаров были куда хуже. Благодаря этому мне удалось забыть о настойчивых насекомых на какое-то время. Победы я не добился, но длительную передышку получил. Кроме того, вскоре я ощутил, что зуд в местах укусов муравьев под глиной тоже прекратился. Наконец-то хоть немного везения!

Я не переставал ни на миг осматриваться вокруг. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то всё время наблюдает, преследует и старается, что называется,  загнать в угол, то есть, всё дальше вглубь непроходимых зарослей. Порой мне казалось, что я даже слышу шаги  и голоса моих преследователей, и даже мельком вижу их зверские лица, мелькавшие среди деревьев. В действительности же я никого не видел, да и следов их присутствия рядом не наблюдал. У меня создавалось впечатление, что деревья смыкались надо мной, давя на меня и образовывая что-то вроде тюремной камеры из живых растений. Я не мог понять, было ли это проявлением паранойи или что-то еще, но ясно было одно, надо срочно успокоиться, чтобы выжить в этих чуждых мне и смертельных джунглях.

В таком, слегка безумном состоянии я шел пока  неожиданно не наткнулся на ужасную сцену. Похоже, когда-то это была семья приматов. Размером они были с шимпанзе или что-то вроде этого. Сейчас их тела, или то, что от них осталось, валялись на небольшой поляне в лужах засохшей крови. Лапы и головы у них отсутствовали. Вокруг этих останков роились тучи мух и других насекомых. Здесь же суетились различные любители падали. Смрад стоял невыносимый, и к горлу подступил острый приступ тошноты. Я взял себя в руки, собрал волю в кулак и заставил себя вновь посмотреть на поляну. Два тела были, видимо, взрослых особей и одно было поменьше. Детёнышей среди них не было, то ли эта семья ими ещё не обзавелась, то ли детёнышей забрали для продажи на черном рынке редких животных. Я знал, что некоторые части животных очень хорошо продавались на рынках Азии в качестве афродизиаков: рог носорога, кости тигра и прочее. Может, это и было что-то такое. Я решил покинуть это ужасное место как можно быстрее. Это открытие лишний раз продемонстрировало человеческую жестокость. К тому же, если в этих местах орудуют браконьеры, то вряд ли они будут рады видеть здесь чужаков.

Всё, что со мной происходило, сильно меня изматывало. В какой-то момент сильнейшая судорога свела икроножную мышцу правой ноги, и мне пришлось остановиться. Я опустился на землю и принялся растирать затвердевшую ногу. Боль была такая, что мне пришлось стиснуть зубы и повалиться на спину. Потом, когда судорога немного отпустила, я перевёл дух и снова пошел вперед. Нога не переставала болеть в течение всего дня. Несколько раз мне казалось, что судорога возвращается, и я останавливался, чтобы растереть ногу. К вечеру я был настолько измотан, что даже идти медленно, как я шел практически весь день, стало невозможно. От длительной ходьбы ноги почти не двигались, больное колено, икры и ступни потеряли чувствительность и онемели. Во всём этом была и положительная сторона, так как, если мне удастся выбраться отсюда, я навсегда избавлюсь от «пивного» живота, который уже приобретал вполне конкретные размеры. Ну что ж, хоть что-то положительное! А чувство юмора терять нельзя! Это может меня спасти. И это единственное, что у меня осталось. Ну, ещё и жажда жизни! Елена! Всё бы отдал за то, чтобы тебя обнять, чтобы увидеть твою улыбку, чтобы вновь поесть приготовленную тобой еду, такую вкусную!

Я сел на ствол упавшего дерева и съел весь остававшийся мармелад, запив его большим глотком воды. Воды в бутылке осталось примерно на полстакана, а из еды не осталось ничего. Эту третью ночь в лесу я проведу, видимо, снова на дереве. После случая с муравьями я вряд ли смогу заснуть на земле. Но муравьи есть, конечно, и на деревьях, однако там, по крайней мере, меня будет не так легко застать врасплох моим преследователям или тем, кто стрелял в лесу. Как и в первую мою ночь, я нашел подходящее дерево и решил залезть наверх по его стволу, используя в качестве опоры, обвившие его растения. Но, как только я ухватился рукой за стебель одного из них, мне пришлось сразу же отдернуть руку. Что-то сильно укололо.  Все растения, обвившие ствол дерева, были покрыты острыми шипами. Почесав уколотую ладонь, я пошел искать другое дерево. Оно оказалось без сюрпризов, и я стал располагаться на ночлег, еще один ночлег в этом аду. Я снял кроссовки и носки и мысленно попросил бога, чтобы к утру они оказались сухими. В этом я, однако, сомневался, так как воздух был постоянно пропитан влагой. Ступни сморщились и стали темно-зеленого цвета. Я их высушил как смог, но болезненное ощущение всё же осталось. Я попытался разогреться, сначала при помощи одеяла, потом – растирая все тело. Но безрезультатно. Укусы муравьев и комаров все еще беспокоили меня, и с этим ничего поделать было нельзя. Единственное, что мне помогло когда-то, это влажная глина, которой я мазал кожу, чтобы избежать новых укусов комаров. Тогда постоянный зуд в местах укусов сменился каким-то другим, более комфортным ощущением, описать которое я бы не смог. Ноги продолжали болеть, как и спина. Правая рука онемела от постоянного размахивания палкой.

Я так устал, что заснул почти сразу. Последнее, о чем я подумал, перед тем как уснуть, было то, что неплохо бы утром выпить большую чашку молока с мёдом и парой гренок с толстым слоем масла и клубничного или ежевикового джема.