Читать книгу Тысяча слов - Женя Онегина - Страница 5

Заметная одному только Глебу тропинка привела нас к небольшому песчаному пляжу, спрятанному в высоких зарослях камыша. Лёгкая плоскодонка обнаружилась не сразу. Наконец Глеб довольно крякнул, и, скинув ботинки и закатав штаны, зашел по колено в воду. Подтолкнул маленькое суденышко к берегу. Вернулся на берег, подхватил меня на руки, усадил на носу и вручил рюкзак. Следом забросил ботинки и забрался сам, отчего лодку слегка качнуло. Оттолкнулся широким веслом от берега, выводя плоскодонку из укрытия.

Даже на середине реки течение здесь было тихим, почти незаметным. Идеальное место для переправы. Скинув куртку и подставив спину полуденному солнцу, Глеб сидел на корме и лениво работал веслом. В распахнутом вороте его исподней рубахи я видела, как от этих размеренных, неторопливых движений бугрятся стальные мышцы на его груди, и мои щеки заливались краской. Он видел мое смущение, конечно. И только усмехался, не спеша прийти мне на помощь.

Небо, как случилось, что я сходила с ума от одного только вида мужчины, которого панически боялась еще пару дней назад?

Спустя полчаса мы причалили на противоположном берегу чуть ниже по течению. С глухим стуком лодка зарылась носом во влажный песок и замерла. Подхватив ботинки, Глеб спрыгнул на берег. Подал мне руку, и я вцепилась в нее ледяными пальцами. Он помог мне спуститься и, подмигнув, легко коснулся запястья губами. Я поспешно отвела взгляд. Послышался сдавленный смешок, но я не спешила улыбаться в ответ.

Мы устроили небольшой привал прямо на узкой полоске пляжа. Наспех перекусив вяленым мясом и галетами, Глеб протянул мне флягу с водой. Пока я пила, он сладко потянулся и внезапно сделал стойку на руках. С некоторым удивлением я заметила, что на этом берегу Глеб чувствовал себя более свободно. Из светлых глаз ушла постоянная настороженность. А походка сделалась более плавной. И завораживающе мягкой. Здесь он был на своей территории. Здесь он еще больше стал похож на хищника.

Глеб забросил на плечо рюкзак и махнул мне рукой, предлагая следовать за ним. Я поднялась, отряхивая песок с изрядно потрепанных брюк. Одернула фуфайку и кинулась вдогонку. Очень скоро я почувствовала, что начался подъем. Почва под ногами стала более каменистой, а деревья сменились непроходимыми зарослями кустарника. Глеб шел, не сбавляя темпа и не делая остановок, но я довольно быстро приноровилась к его шагу. Хотя подниматься в гору на протяжении нескольких часов было изматывающе тяжело. Даже для меня, привыкшей к тренировкам у стража Лероя. До заката оставалось совсем немного времени, когда мы уткнулись в высокую неприступную скалу. Удивленно посмотрела на своего проводника, тот только произнес, тихо посмеиваясь:

– Мы почти у цели, детка. Только дай мне слово, что никому не расскажешь об этой тропе.

Я удивленно посмотрела на егеря, и он продолжил:

– Мы уже почти дома, Кира! Осталось совсем чуть-чуть.

Глеб нырнул в узкую, незаметную на первый взгляд расщелину. И я поспешила за ним, боясь отстать. Неприступные скалы давили, и я невольно вспомнила свой первый переход в Цитадель. Магистр Риммус крепко держала меня за руку, но мне все равно казалось, что я снова проваливаюсь в неизвестность. Потом я узнала, что потеряла сознание уже в зале перехода крепости.

Еще десяток шагов, и я оказалась в узком каменном мешке. Где-то высоко над головой темнело незнакомое небо.

Ночь упала на Заповедник, мгновенно ослепляя. Я вздрогнула, и в то же мгновение Глеб сжал мою руку в своей. Мягко погладил ладонь подушечками пальцев, успокаивая.

Прошло несколько минут, прежде чем я осознала, что не слышу больше привычного скрежета. Что-то неразборчивое словно толкалось у границы сознания, отдаваясь легким покалыванием на коже. Но страха не было. И глухого отчаяния тоже.

– Мы уже близко, Кира, – прошептал Глеб, – стена нас здесь не достанет.

Он исчез внезапно. Вот только что стоял рядом со мной, согревая своим теплом. И вдруг я осталась одна. В кромешной темноте. В каменном мешке на краю света. Не имея возможности даже крикнуть.

Прошло несколько бесконечных минут прежде, чем я услышала еле заметный шорох. И внезапно узкий пятачок озарил яркий свет факела.

– Детка, ты еще жива? – раздался веселый голос Глеба.

Я мечтала вцепиться ногтями в его невыносимо красивое лицо. Ударить под дых так, чтобы он согнулся пополам, не в силах пошевелиться.

Я мечтала коснуться его губ своими. И спрятаться у него на груди от этого мира. От жизни. От боли. Я хотела никогда больше его не видеть. И никогда не отпускать. Память услужливо подбросила бесконечные дни одиночества в сейде. Перед встречей с ним. Проведенные в забытьи тягучие дни. И полные холода и страха нескончаемые ночи.

Я разрыдалась. Глупо и по-детски.

– Кира? Ну ты что? – кажется, Глеб действительно был растерян. – Что это? Слезы? У тебя истерика, детка?

Я плакала, размазывая по щекам слезы длинным рукавом фуфайки. И всхлипывала, пытаясь снова научиться дышать. Мужчина выругался сквозь зубы и шагнул ко мне, но я испуганно отпрянула. В неровном свете факела Глеб выглядел старше. И немного пугающе. Тени плясали на нависшей над нами скале, а далеко внизу темнела бездна. Я знала это наверняка. Ощущала, как круг камней. Заброшенный сейд на краю вселенной. Зажмурив глаза, я шагнула к мужчине, крепко обнимая его за талию. Егерский китель был влажным на ощупь. И еще колючим. От Глеба пахло табаком, дымом и чем-то сладким. Ни с чем не сравнимым, чуть приторным ароматом цветущей пустоши. Мне так казалось. Я никогда не видела цветущих полей. Но это стало неважным. Я почувствовала, как крепкая рука обнимает меня, поддерживая. И вдруг осознала, что будущее есть. Что прошлая жизнь осталась внизу, в бесконечной черной бездне.

– Мы почти дома, Кира, – прошептал Глеб. – Верь мне, пожалуйста.

Я хотела верить. Очень хотела.

Лезть в узкий лаз первой я отказалась. Несмотря на все уговоры егеря и пробивающийся сквозь узкий проход свет факела. Глеб взглянул на меня исподлобья. Я упрямо задрала подбородок. На смену охватившей меня истерики пришла легкая апатия. Но к тому, что придется ночевать в пещере, я не была готова.

– Ну же, детка! Там тепло! – подбадривал меня Глеб. – И немного сыро. Зато мы сможем отдохнуть. Спуститься в долину можно только после рассвета.

Я хотела задать ему тысячу вопросов. И он знал об этом, конечно же. Впрочем, он был готов узнать и мою тайну тоже. К счастью, мне было немного проще ее сохранить.

– Всего пара шажочков, Кира! – упрашивал Глеб. – Я иду сразу за тобой.

Выбора у меня не было.

В пещере действительно было тепло. Глеб закрепил факел над входом в довольно просторный зал, вытряхнул из рюкзака одеяла и застелил огромный плоский камень в углу. По крайней мере там было сухо.

– Поспать как следует не получится, конечно. Но это лучше, чем провести ночь на ногах, – проговорил Глеб, протягивая мне полоску просоленного мяса и здоровый сухарь.

Я аккуратно опустилась на одеяло, попытавшись устроиться поудобнее. Скинула ботинки и уселась, свернув ноги калачиком. Вяло вгрызлась в предложенный сухарь.

– Поешь, – поторопил мужчина, – скоро погаснет факел. Потом второй. И мы окажемся в темноте до утра.

Есть не хотелось. И спать тоже. Я сделала несколько глотков из фляги. Вода в ней за сутки стала теплой, и мне с трудом удалось подавить тошноту. Мой привыкший к давлению тьмы организм странно реагировал на это место. Меня охватил озноб, и в висках нарастала мучительная боль. Я легла, подтянув ноги к животу. Мечтая только о том, чтоб тошнота улеглась.

– Кира? Все в порядке? – Глеб опустился рядом со мной на одеяло и мягко коснулся рукой моего лба.

Я хотела ответить. Очень хотела.

Вместо этого я потянула его за рукав, заставляя лечь рядом. Глеб только фыркнул, скинул куртку, ботинки. И устроился рядом, накрывая нас одеялом. Он прижал меня спиной к своей груди, закинув на меня бедро и уткнувшись носом в шею. Горячая рука обхватила меня за живот. Я прикрыла глаза, стараясь расслабиться. Но дрожь не уходила. Один из факелов вдруг затрещал, пламя взвилось вверх, заставив меня распахнуть глаза. И так же внезапно потух.

– Попробуй поспать, Кира, – шепнул Глеб, – завтра будет непростой день.

Но мне не спалось. Вскоре прогорел и второй факел, погружая пещеру в непроглядную темноту.

Глеб заворочался, еще теснее прижимая меня к себе. Я подалась назад в надежде спрятаться в его объятиях от странной пустоты, что охватила меня с тех пор, как мы оказались внутри скалы.

Его горячая ладонь скользнула под фуфайку, задирая рубашку вверх и остановилась под грудью, лишь слегка задев ткань лифа.

– Мы спим, детка, – хрипло напомнил мужчина.

Дрожь прекратилась, по спине разлилось тепло.

И камень подо мной уже не казался таким неудобным.

Но поспать мне так и не удалось. Я то проваливалась в странное забытье, то снова возвращалась в холодный сумрак пещеры, прислушиваясь к размеренному дыханию за моей спиной. А потом стало тихо. Глеб пошевелился, отпуская меня на свободу. Укрывавшее нас одеяло соскользнуло с плеч, и сразу стало холодно и неуютно.

– Поднимайся, детка, – скомандовал егерь и, наклонившись к самому уху, добавил: – Я знаю, что не спишь! Притворяться бессмысленно, Кира!

Я нехотя перевернулась на спину. Чиркнула спичка, потом еще одна, и каменную залу озарил теплый свет небольшого факела.

– Встаем, Кира! Через полчаса у нас будет кофе и горячая еда. Если мы не свернем шею при спуске, конечно.