Читать книгу Солдатский медальон - Жесуй Бесдеполь - Страница 5

После боя все затихает лишь ненадолго. Снова нужно возвращаться в патрули и в наряды, собрать и захоронить тела, починить все то, что было разрушено или сломано за время боя.

Иннокентий тоже вспоминает про свой долг, очнувшись в окопе. Пустой мираж вдруг рассеивается, перед глазами все еще эти взгляды солдат, вернувшихся из боя, разочарованные и злые, все еще смотрят… но мысли отвлекаются на дела.

Юноша торопится вернуться на пост, схватив винтовку. Он спешной походкой идет к палатке командира, готовится снова встать на дежурство, но возле палатки останавливается и застывает.

Лейтенант, долго провозившийся с указаниями солдатам, как раз в этот момент приводит к своей палатке сержанта. Дядя Коля, мужичок с улыбчивым лицом, зачем-то тоже оказывается здесь. А прежде, чем Иннокентий успевает подойти ближе, он видит, как лейтенант, взяв дядю Колю за плечи, ставит его на место, где прежде стоял юноша.

Второй дежурный, увидев лицо Иннокентия, даже злобно улыбается. Юноша не сдерживается, подходит ближе и решается обратиться к офицеру, к единственному во всей роте человеку, который хотя бы не глядит с ненавистью и презрением.

– Товарищ лейтенант? – робко зовет Иннокентий. – Сейчас же… сейчас мое дежурство….

Лейтенант вздыхает, но глядит строго, подступает немного ближе, всего на полшага и спокойно, в привычной, суровой не по возрасту манере, отвечает:

– Мне нужны солдаты, которые могут стрелять.

Иннокентий застывает. Офицер заходит в палатку, следом за ним проходит сержант, но встает на пороге, глядит вслед Иннокентию, уходящему с поникшей головой, и вдруг не дает лейтенанту заговорить, опережая его намерение.

– Все-таки, молодой ты еще, лейтенант, – говорит он. – Дурак еще.

Лейтенант резко оборачивается.

– Стоять! – заявляет он уверенно, громко, но без истерик и криков. – Смирно.

Сержант игнорирует, только взглядывает на офицера, а потом вздыхает, разворачивается и уходит из палатки.

Лейтенант, опешив от таких вольностей, мгновенно выхватывает из кобуры пистолет и идет следом. Он выходит из палатки, не имея четкого плана и намерений, но не собираясь позволять обычному сержанту так обходиться с офицером, с непосредственным командиром. И не из-за офицерской гордости, а лишь потому, что на войне такие вольности могут обернуться не простыми неприятностями, а целым поражением.

Достав пистолет, лейтенант держит его у бедра, сохраняя в качестве последнего аргумента, но едва он выходит из палатки, делает лишь шаг, заметив, в какую сторону направляется сержант, как тут же за руку осторожно берет один из караульных.

– Товарищ лейтенант! Да погодь! Куда торопишься?

Офицер поворачивается к дяде Коле, и резким взмахом руки отбивается, смотрит в лицо, но отвечает спокойно, хотя и выглядит так, будто готов взорваться от малейшего недовольства.

– Тебя кто обращаться с офицером так научил, солдат?

– О, точно! – встает улыбчивый красноармеец смирно. – Это… эм… дозвольте сказать, товарищ лейтенант?

Лейтенант вздыхает, закрывает глаза и свободной рукой протирает веки, одновременно качая головой.

– Издеваетесь вы надо мной, что ли? – говорит лейтенант вдруг погасшим, тихим, усталым голосом. – Ты почему не представляешься?

– Ах, едрить! – выпрямляет мужичок спину. – Я… это… кхм. Дозвольте сказать! Товарищ лейтенант! Это я! Рядовой дядя Коля!

Лейтенант открывает глаза, смотрит на бойца, и вскоре на лице офицера пробивается улыбка. Тут же он убирает пистолет в кобуру, поднимает руку, ударяет себя по бедру, наклоняется и вдруг рассмеивается так громко, что даже дядя Коля себя чувствует неловко, переглядываясь с другим караульным. Только смех отпускает лейтенанта быстро, и офицер подходит ближе к дяде Коле, взглядывает на него уже суровым, командирским взглядом и отдает приказ:

– Говори.

– Я вот, чего сказать хотел…, – тут же отвечает дядя Коля по-простому, без формальностей, поправив на плече ружье и жестикулируя пальцами. – Командир это про писаку, а не чтобы разозлить.

Лейтенант прищуривается и даже настораживается, с интересом глядя на рядового.

– Продолжай, – коротко вставляет он.

– Ну так, вы сами пораскиньте-то мозгами, товарищ лейтенант, – подступает мужичок. – Писака этот ваш одновременно с вами сюда попал. Ну, пошутили мы над ним чуть-чуть, посмеялись, чего такого? Сам виноват, что с тетрадкой тут бегал, как… ну вы знаете, товарищ лейтенант.

– Как кто? – возмущается офицер. – Договаривай. Как штабной?!

Дядя Коля кривит губы.

– Э-э… как подосланный. Кто его знает? Всякое же бывает…. Да и то не главное. Вот, чего! После того, вы его вдруг, опа, да в караул. А? Понимаете, товарищ лейтенант?

– Ты что хочешь сказать? – оглядывается лейтенант.

Он видит, что сержант уже говорит с Иннокентием, а затем уводит юношу куда-то в сторону, а затем офицер поворачивается обратно.

– Да то, что вас и так солдаты невзлюбили, так вы еще и этого к себе приставили.

Лейтенант хмурится и становится ближе, заставляя дядю Колю непроизвольно выпрямиться.

– Да вы тут все сумасшедшие что ли? – сердится лейтенант. – Ты вообще про устав слышал?

– Да ладно вам, товарищ лейтенант, – спокойным тоном отвечает боец. – Чего вы меня за правду стрелять что ли будете? Чего я сказал-то? Я про то, что писаку-то теперь… его ж видели наши все, там, в окопе. Все теперь знают, из какого он теста деланный. Так еще и вы, товарищ лейтенант… вот и ляпнул командир, понимаете теперь?

Лейтенант оборачивается куда-то в сторону, но сержанта взглядом уже не находит. А впрочем, лишь на миг он задумывается и отмахивается.

– Не расслабляться! – решительно заявляет лейтенант, оборачиваясь.

На караульных он даже не взглядывает и тут же делает шаг, собираясь войти в палатку, и говорит на ходу.

– Война еще не кончена. А ты, рядовой дядя Коля, чтобы до завтра выучил устав наизусть. Проверять буду лично. Приказ ясен?

– Как… до завтра?

– Ты его вчера уже должен был знать! – хмуро и сердито рявкает офицер. – До утра на смене, а с утра и до вечера учи устав! Вечером проверю.

И тут же лейтенант заходит в палатку.

К этому времени сержант уводит Иннокентия в сторону, отыскав место, где их никто не увидит, велит присесть на ствол поваленного дерева, а сам отламывает небольшую палочку, садится рядом на корточки и начинает что-то рисовать на земле.

– Я с тобой возиться не собираюсь, – говорит он резким, неприятным тоном. – Мне ты тоже не нравишься, так и знай.

Иннокентий нахмуривается, опускает глаза, но ничего не говорит.

– Поставил ты себя дерьмово, прямо скажу, – продолжает сержант. – Таких сопляков у нас в роте и до войны бы не нашлось. Только, вот что я тебе скажу… иди-ка сюда, глянь.

Юноша оставляет ствол и тоже садится на корточки, глядя на рисунок сержанта на земле. Он видит небольшой кружок с одной стороны неровной линии и кучу точек, идущих полукругом и заходящих на линию по бокам с другой стороны линии, всматривается, но не может понять.

– Вот это ты, – указывает сержант на кружок, а затем проводит веточкой по линии: – Это окоп, а точки – это вражеские солдаты. Вот, видишь? С флангов они уже окружили, сейчас пройдут за окоп и будут давить с трех сторон. Твои действия?

Сержант поднимает глаза, смотрит, и юноша тоже поворачивается к нему, но молчит, растерявшись.

– Все, – неожиданно продолжает сержант. – Ты труп. Враг прошел за спину, отбил участок, вся рота легла, война проиграна… дальше сам вообрази.

Иннокентий опускает глаза к рисунку, теперь проникаясь больше, чем, пожалуй, сам сержант мог рассчитывать.

– Заново, – вновь застает сержант юношу врасплох. – Немцы идут в лоб и давят с флангов. Твои действия?

Юноша медлит и вновь сержант уже готовится объявить его мертвецом.

– Все….

– Товарищ сержант, – перебивает Иннокентий. – А здесь что?

Он показывает в то место на рисунке, где должен быть тыл, и сержант отвечает мгновенно, будто заранее был готов к вопросу, но Иннокентий этой быстроте не придает значения.

– Здесь поле, – говорит сержант и потом указывает на другую часть разделенного линией участка земли: – Здесь тоже. Время кончается. Твои действия?

– Отступать с боем, – заявляет Иннокентий решительно.

Сержант хмурится и опускает глаза.

– Если выходить на открытой местности, тебя просто расстреляют. Ответ неверный.

Иннокентий тоже опускает взгляд к рисунку и задумывается.

– Тогда, – говорит он, – держать позиции.

– Когда давят с трех сторон? – удивляется сержант. – Когда враг лезет в твои окопы? Ответ неверный, и ты снова труп.

Юноша садится удобнее, нахмуривается еще сильнее и не отступается.

– Тогда, надо двигаться вперед! – заявляет Иннокентий.

Сержант поднимает к нему взгляд, щурится и глядит с интересом.

– Надо продвигаться дальше по окопу в одну из сторон, – продолжает он.

И сержант тут же недовольно кривит губы, вновь опуская глаза.

– Тебя с боку и со спины будут обстреливать. И ты снова труп.

– Тогда… тогда… тогда…, – мешкает Иннокентий.

– Есть только один выход, – перебивает сержант. – Идти вперед, в атаку. Потому, что ты так и так уже мертвец, но когда пойдешь вперед, то противник замешкается, тут ты больше всего положить сможешь. Понял?

Иннокентий молчит. Сказать ему нечего, но ум будоражит желание не согласиться. Должно же быть что-то, должен быть выход, думается юноше. Наверняка, сержант специально так говорит. Совсем ведь не обязательно, что тебя пристрелят, если отступать с боем, или если пойти по окопу и суметь прорваться, если кто-то будет прикрывать тыл, отступая…. Впрочем, спорить он все равно не решается, и так и проглатывает сомнения, не давая им переродиться в звуке.

– Сейчас ты как раз в таком окружении, – вдруг продолжает сержант. – Бойцы тебя презирают, друзей у тебя здесь нет, так ты еще и к лейтенанту подлизался, а теперь….

– Я не….

Сержант резко выставляет руку и не дает перебивать.

– Теперь и он понял, чего ты стоишь. – На миг сержант замолкает, глядит на растерянного, испуганного и потухшего юношу, вздыхает и поднимается на ноги. – Теперь либо будешь отступать, либо пойдешь вперед.

Иннокентий не понимает, и это легко угадать по его лицу, так что сержант не ждет вопроса и сразу на него отвечает.

– Если прострелишь себе голову, значит, сдался. – Сержант говорит спокойно и не выражает эмоций, словно ничего ужасного в его словах нет. – Это и есть твое отступление, и ничем хорошим оно обернуться не может. А хочешь попытать счастье, так в следующий раз покажи всем, на что способен, и когда нужно будет идти в атаку – иди. Иди так, чтобы все увидели и все запомнили. Иначе так и сдохнешь тут бесполезной сволочью.

Он так и уходит, опустошив юношу своими рассуждениями окончательно. Дядя Коля, улыбчивый мужичок, видит, когда сержант проходит куда-то с хмурым видом, ждет, когда следом появится юноша, но того все нет.

Когда начинает темнеть, дядя Коля уже с тревогой всматривается в ту сторону, куда сержант уводил Иннокентия, и тогда его неравнодушие замечает второй караульный, не терпевший общества юноши в нарядах.

– Чего? – Караульный зовет недовольным голосом, смотрит на мужичка хмуро и своего неодобрения не прячет. – Жалко, что ли тебе этого….

Не став грубить, караульный просто отворачивается, а дядя Коля вздыхает, достает уставную махорку, заворачивает аккуратную самокрутку и закуривает.

– А чего? Он тоже человек, – спокойно отвечает дядя Коля. – Еще убьется.

– Да и черт с ним.

Дядя Коля взглядывает на караульного с недовольством, даже застывает с хмурым взглядом, но тот не оборачивается.

– Разве ж так можно? – шипит он, погодя.

– С трусом и не так можно, – отвечает караульный сердитым голосом. – Даже нужно.

– С трусом! – кривится дядя Коля. – Молодой он еще, неопытный, вот и боится. А ты что ж, не боишься что ли?

Караульный не сдается и недовольство проявляет в голосе ярче, когда отвечает, но говорить все же старается тихо, чтобы лейтенант не услышал.

– Я в окопе не прячусь! – шипит он, повернувшись. – Я, если приказывают стрелять, то приказ выполняю, ясно?

– Да ясно, – отмахивается мужичок.

Только караульный заводится, и лишь миг терпит, ничего не говоря, а потом снова решает выговориться.

– А этого, – кивает он в сторону, – хоть бы и под трибунал, все равно не жалко. И за меньшее стреляют, а этого хоть будет за что.

– Тьфу! – не сдерживается дядя Коля. – Типун тебе на язык, дурень.

– А чего….

– А ничего! Рот свой закрой, пока я тебе кулаком по роже не съездил.

Караульный глядит на дядю Колю сердито, но все же молчит.

– Чего расшумелись? – вдруг показывается лейтенант, и караульные оба тут же встают ровно, будто и вовсе не говорили.

Солдаты отнекиваются, но лейтенант их не донимает, велит не шуметь, грозя нарядом, а затем уходит, и становится тихо.

Иннокентий так и не показывается. Дядя Коля не застает его во время завтрака, а как только освобождается от дел, идет искать юношу, и обнаруживает его через пару часов поиска ровно там же, где вчера Иннокентия оставил сержант.

Увидев Иннокентия, сидящего на земле, опершись спиной на заваленный ствол дерева, мужичок даже слегка пригибается. Медленно, с тревогой в лице он подступает ближе, а когда остается всего несколько шагов, выскакивает перед юношей и хватает за плечо.

Иннокентий даже не пугается. Он смотрит пустым взглядом на дядю Колю, едва шевелясь от усталости.

– Тьфу! – сердито плюется мужичок, выпрямляясь. – Опять живой.

Иннокентий виновато опускает голову, а дядя Коля, завернув самокрутку, присаживается рядом с ним и закуривает.

– Ты чего пугаешь так, дурик? – говорит он сердитым тоном. – Я уж думал, ты это… того….

Иннокентий с грустью смотрит в землю.

– Да, знаю, – вздыхает юноша. – Вам бы всем лучше было, если бы я… если бы застрелился, или….

Иннокентий говорит медленно, тихо, с большими паузами, и дядя Коля не сдерживается, бросает сердито даже наполовину не выкуренную самокрутку, что его недовольство разбивается искрами ударившего в землю уголька.

– А ну-ка рот свой закрой! – ругается мужичок. – Даже думать мне тут про такое не смей! Понял?!

Иннокентий не отвечает, только уводит взгляд.

– Нашелся тоже, – бурчит дядя Коля, закручивая новую сигарету. – Чего ты думал, с тобой тут нянчиться будут? Привыкай.

– Да ничего я не думал, – вдруг оживляется Иннокентий.

Он поднимает глаза, уверенно смотрит в лицо дяди Коли, и тот лишь сейчас получает возможность рассмотреть потемневшие от усталости глаза, хорошо заметные на фоне побледневшего лица.

– Что я сделал вам всем, а? – поворачивает юноша корпус. – Чего такого я сделал, чтобы так со мной? Ты же там был, видел же, как они на меня смотрели? Усатый этот… который вместе с тобой у меня тетрадь забрал…. Да и ты такой же.

Вспомнив про случай с тетрадью, Иннокентий снова гаснет и отворачивается.

– Это какой это «такой же», а?!

– А зачем было у меня тетрадь забирать? – отвечает юноша, не оборачиваясь. – С этого все и началось, а если бы не….

– Тьфу! – снова бросает дядя Коля сигарету, на этот раз, правда, сначала ее жадно и быстро скурив, чтобы не растрачивать драгоценную махорку. – Дурак ты, вот ты кто! Да нужна нам твоя тетрадь….