Читать книгу Исчезание - Жорж Перек - Страница 14

В дальней стране жил-был мальчик, нареченный именем Алимпий. И жил не где-нибудь, а в древнем замке, где царили запустение и разруха. В день шестнадцатилетия старая няня ему сказала:

– В раннем детстве ты делил эти палаты с тридцатью двумя кузенами и все вы жили в мире и счастье. Затем все кузены невесть как и куда исчезли. И теперь наступил фатальный миг: придется уйти и тебе, иначе все мы умрем.

И пустился Алимпий в дальний путь. Следуя древней традиции Bildungserzahlung, в качестве введения дается краткая дидактическая притча: на перепутье Алимпия уже караулил сфинкс.

– Ух ты! – вскричал мифический зверь. – Приближается ужин! Не каждый день в наших краях встречаются такие упитанные путники.

– Не спеши, Сфинкс! – прервал Алимпий, знавший Лакана наизусть. – Ишь, раскатал губищу! Сперва надлежит загадать путнику загадку.

– Загадку? – удивился Сфинкс. – А зачем? К чему вся эта канитель? Ведь смертные не в силах разгадать.

Затем вдруг на миг задумался и прибавил:

– Ты ведь не исключение?

– Как знать, – усмехнулся лукавый Алимпий.

– Ну ты, парень, и врать! Мне такие хвастуны ух как нравятся, – намекнул Сфинкс. – Ну-с, да будет так, как ты требуешь, и пусть чрезмерные амбиции скрасят тебе предсмертную минуту. Итак, слушай загадку:

Сфинкс взял лютню, затем, наладив струны и мысли, запел:

– Есть такая! Я! – тут же вскричал Алимпий.

Гибридный зверь насупился.

– Ты уверен?

– Да, – заявил Алимпий.

– Значит, так и есть, – буркнул зверь. – Ты наверняка прав.

Наступила длинная пауза. В тишине был слышен лишь северный ветер, раздувавший небесные паруса.

– Ведь знал я предсказанье: меня сразить придет юнец, – заныл зверь, едва сдерживая всхлип.

– Давай, закругляйся, – сказал Алимпий (в глубине души парень испытывал к зверю симпатию, и все же…). – И все же, – вслух заключил Алимпий, – не разреши я загадку, сидеть бы мне сейчас у тебя в чреве и перевариваться. Я тебя разгадал, я тебя развенчал. А раз так, значит, тебе, как гласят Скрижали, следует немедля умереть.

Алимпий ткнул в Сфинкса указательным пальцем.

– Ну-ка сгинь, нечисть!

– Ах, – шепнул зверь. – Ты желаешь мне смерти!

– That’s right! – вдруг гаркнул Алимпий, сам не зная зачем перейдя на английский.

Затем схватил палку и ударил чудище. Сфинкс затрясся, задергался, и, взметнув гигантский вихрь пыли, в нем исчез. Леденящий душу рев, где сливались рык льва, скулеж шакала, крик ястреба и плач ребенка, раздавался в эфире целых шестнадцать дней…

* * *

Вслед за такими недвусмысленными притчами выдумка и вымысел напрашиваются evidenter et natu-raliter: Алимпий мерил шагами страну, спускался в низины, взбирался на кручи, вечерами искал приют где придется; был приветлив с людьми, встреченными на пути: ремесленниками, крестьянами, священниками… Ему давали там шмат сала, тут краюху хлеба. Временами Алимпий сидел без еды и питья. Алимпий жил.

Вырастая, Алимпий набирался знаний, закреплял умения и навыки, учился видеть, углублял Anschauung. Встречал странных и удивительных людей. Каждый из них чуть изменял Алимпия, деля с ним пристанище, прививая ему интерес к ремеслу, предлагая ему личный взгляд на мир. Барышник учил, как хитрее скупать, перекупать и надувать. Каменщики разъясняли, как класть кирпичи; печатники – как набирать шрифты и печатать.

Затем судьба припасла ему тяжелейшее испытание (случившиеся с ним приключения сравнимы – знак в знак, черта в черту, за исключением финала – с запутанными перипетиями древней саги; кстати, сия дидактически-сентиментальная легенда навеяла трубадуру Гартману идею «Песни» и дала две-три сюжетные канвы Т. Манну).

Сначала Алимпий узнал следующее: жизнь ему дал великий принц Вилигис (именуемый Вили). Сибилла любила Вили и питала к нему чрезмерную сестринскую приязнь, превратившуюся в влечение (умерщвленный, здесь же, в спальне, пес инцесту ничуть не мешал). Девять месяцев спустя на свет явился Алимпий.

Запятнавший себя сим гнусным деянием Вилигис (именуемый Вили) уехал сражаться с сарацинами за тридевять земель, где без труда нашел заслуженную смерть.

А царский наследник, малыш Алимпий, в силу вышеуказанных причин (преступный генетический замес), был усажен в шлюпку и сплавлен на север страны в глухую и гнилую дыру, населенную гнусными людишками – если бы лишь ублюдками да душегубами, так ведь еще и придурками (в тех землях каждый среднестатистический индивид за двенадцать месяцев выпивал не менее девяти мюи; причем напитки были спиртные и ядреные), а также невиданным и наверняка свирепым зверьем: например, змеем, «вздрючившим целую армадищу», как выражались на изысканнейшем диалекте в таверне, куда каждый уважающий себя местный житель, завершив труды дневные, заскакивал «дернуть чекушку-другую». А если прибавить еще и климатическую специфику: редкий тусклый свет, частые ливни и беспрестанную мелкую сырь… Читатель без труда представит: если бы не чрезвычайный, чуть ли не сверхъестественный инцидент (здесь иные сразу же узрят указующий перст Всевидца и наверняка не извратят истинную причину, тем не менее жанр рассказа предписывает избегать фатализма и не лишать людей иллюзии их участия в их же судьбе: а иначе, к чему рассказывать?), итак, если бы не сверхъестественный инцидент, принц Алимпий, при таких радужных перспективах, вряд ли сумел бы пережить эти шестнадцать лет. Не будем все же забегать вперед…