Читать книгу Сеньора - Жозе де Аленкар - Страница 10

Рожденный в семье государственного служащего, Сейшас потерял отца в восемнадцать лет и был вынужден оставить учебу в университете Сан-Паулу, поскольку его мать не имела возможности вносить ежемесячную плату за его обучение.

Тогда он был на третьем курсе юридического факультета, и, если бы природа наделила его не только привлекательной внешностью, но и целеустремленностью, а также силой воли, он мог бы преодолеть трудности и окончить университет; тем более что его однокурсник и друг Торквато Рибейро был готов поддержать Сейшаса, пока его мать не вступит в наследство.

Однако Сейшас привык идти по проторенной дороге, и лишь чрезвычайные обстоятельства могли вынудить его изменить привычный образ жизни. К тому же диплом бакалавра права не входил в число его главных устремлений, поскольку его блестящий ум был более склонен к литературе и журналистике.

Ввиду этого Сейшас уступил настойчивости друзей покойного отца, которые помогли ему устроиться на службу в одну контору. И тогда для него началось социальное прозябание, на которое обрекают себя столь многие одаренные молодые люди, посвящая свои лучшие годы рутинным занятиям и страдая от постоянного разочарования. Вынужденный работать конторским служащим, Сейшас не перестал искать более достойное для своего ума поле деятельности и вскоре нашел его в журналистике.

Он устроился в одну из ежедневных газет, издававшихся при дворе; сначала был простым переводчиком, затем составлял сводку новостей, а со временем стал одним из самых видных журналистов Рио-де-Жанейро. Впрочем, его нельзя назвать, как сейчас говорят, именитым, потому что сделать себе имя и снискать славу в нашей стране могут исключительно самодовольные посредственности.

Наследство, оставленное отцом Сейшаса, было невелико, к тому же с обременением в виде залога недвижимого имущества и мелких долгов. После их погашения, процесс которого был долгим и трудным, вступившая в наследство дона Камила, мать Сейшаса, получила двенадцать конто и четырех рабов.

По совету друзей она положила деньги в Сберегательную кассу под проценты. Ежеквартальный доход от вклада, а также средства, полученные от сдачи в аренду двух рабов и от пошива одежды, которым занимались дона Камила и обе ее дочери, уходили на то, чтобы покрыть расходы по дому.

Фернандо хотел направить на ежемесячные платежи часть своего жалования, но и мать, и сестры наотрез отказались. Напротив, они жалели, что из своих денег не могут выделять ему средства на одежду и другие расходы.

Согласно общепринятым представлениям, после смерти отца его единственный сын Фернандо должен был стать опорой семьи, потерявшей кормильца. Однако его мать и сестры полагали иначе и готовы были жертвовать собой ради него. Они делали все возможное, чтобы он был счастлив. Не то чтобы они осознавали это или выражали словами, но их поступки говорили сами за себя.

Такому красивому и одаренному юноше, как их Фернандинью, нужно было одеваться со вкусом и по последней моде, нужно было проводить время с товарищами, а не скучать дома – одним словом, он должен был блистать в свете; все это казалось его матери и сестрам не только естественным и справедливым, но и необходимым.

В то время как Фернандо появлялся в театрах, они проводили вечера в столовой, собравшись за столом, вокруг единственной свечи, при свете которой работали допоздна. Чаще всего они оставались одни, и только изредка их скромное жилище посещали гости. Неизменной темой разговоров был Фернандо. Мать и сестры не скупились на похвалы. Каждая делилась своими догадками относительно того, осуществятся ли те или иные желания или надежды Фернандо, которыми он с некоторых пор делился с родными.

Придет ли его новая пассия на бал; пригласит ли она его на особый, четвертый контрданс, который обыкновенно танцуют со своим избранником, не только потому, что этот танец не принято пропускать, но и потому, что он исполняется в самый разгар бала; признается ли ей Фернандо в своих чувствах и как она примет его признание – вот о чем говорили эти три женщины, лишенные других развлечений и вынужденные трудиться ночи напролет, чтобы заработать на жизнь.

Иногда же они обсуждали визиты Сейшаса к жене одного министра, которому его в скором времени должны были представить. Фернандо хотел заручиться расположением его супруги, чтобы при ее посредничестве получить покровительство министра, которое позволило бы ему добиться повышения по службе. Мать и сестры, которым Сейшас рассказал о своих планах, переживали об их успехе и молились, чтобы все вышло как надо, по простоте душевной даже не догадываясь, что именно заставляло жену министра благоприятствовать Сейшасу.

Таким образом, сам о том не задумываясь, Фернандо вел двойную жизнь, одна сторона которой с каждым днем все сильнее отличалась от другой. Если дома он так же, как мать и сестры, мирился с бедностью, то, появляясь в свете, он приобретал вид богатого человека.

Из роскошного высшего общества Сейшас приносил в домашний круг не только дорогие подарки, но и волнительные известия. Он был очень молод и не подозревал о том, как опасны его слова, способные пробудить в невинных сердцах сестер прежде неизвестные им мечты и тем самым обречь их на мучения. Когда он осознал это, он уже не мог пойти против привычки делиться новостями с сестрами. К счастью, дочери доны Камилы получили редкое в наши дни традиционное и строгое воспитание, которое если не превращает девушку в романтическую натуру, то прививает ей скромность и готовит ее стать хранительницей домашнего очага.

Марикиньяс, старшая сестра Фернандо, со спокойным смирением смотрела, как тают ее юные годы. Если кто-то и вспоминал, что еще одна осень, лучшее время года для свадьбы, проходит, так и не принеся Марикиньяс никаких надежд, это была не она, а ее мать, дона Камила, чье сердце сжималось от тоски, когда она замечала в дочери признаки угасания юности.

Иногда вместе с ней печалился и Фернандо, однако его печаль быстро рассеивалась в суете светской жизни.

Никота, более юная и более привлекательная, еще была в самом цвете лет, ей было около двадцати, но, поскольку она почти не выходила из дома, претендентов на руку и сердце небогатой девушки, лишенной всякого покровительства, найти было непросто. Поэтому дона Камила, будучи хорошей матерью, все больше беспокоилась и за Никоту, боясь, что эта дочь тоже не выйдет замуж и будет лишена радостей семейной жизни.

Когда Фернандо достиг совершеннолетия, дона Камила уступила ему обязанности главы семьи и передала в его управление скромное наследство мужа, которое ей удалось сохранить, несмотря на то что часть его была потрачена на выплату долгов.

Проценты по вкладу в Сберегательной кассе и доход от сдачи в аренду рабов приносили от 125 до 150 мильрейсов в месяц. Поскольку ежемесячные расходы составляли около 150 мильрейсов, три женщины восполняли недостающую сумму за счет заработка, который приносили им пошив и глажка одежды. Этой работой они занимались сами, а также привлекали к ней двух рабынь, обычно прислуживавших по дому.

Взяв на себя ответственность за управление домашним хозяйством, Сейшас принял решение изменить сложившийся порядок. Он заявил, что будет выделять недостающие 25 мильрейсов из собственных средств, чтобы все заработанное матерью и сестрами доставалось им самим. Кроме того, он намеревался материально поддерживать их, как только это станет возможным.

Тогда в конторе он занимал должность второго секретаря и надеялся вскоре получить должность первого. Его жалование в сумме с гонорарами за статьи в газете, для которой он много писал, составляло немногим более трех конто в год. Затем доходы Сейшаса возросли до семи конто благодаря поручению, которое дал ему министр, оказавший ему благосклонность.

Таким образом, годовой доход семьи составлял около 8,5 конто. Если вычесть из этой суммы 1,8 конто – столько ежегодно уходило на расходы по дому, из расчета, что ежемесячные платежи составляли 150 мильрейсов, – на личные расходы Сейшасу оставалось 6,7 конто. В те времена даже богатые холостяки, появлявшиеся в свете, не тратили на себя так много.

Однажды на балу Сейшас потерпел неудачу: его ухаживания были отвергнуты, и он, раздосадованный, удалился. Не зная, где скоротать время, и не желая оставаться в свете, он решил вернуться домой. Любовное разочарование пробудило его музу, склонную к меланхолии, и он вспомнил о Байроне и о своих стихах, написанных в подражание наиболее пылким поэмам английского лорда.

Не имевший обыкновения проводить вечера дома, Фернандо, желая избежать объяснений с матерью и сестрами, предпочел войти незаметно. Он поднялся по лестнице на цыпочках и открыл дверь в свою комнату французским ключом, который носил в одной связке с ключом от входной двери. Этими ключами он пользоваться, чтобы не беспокоить родных, когда приходил в поздний час.

Тем временем дона Камила и ее дочери пили чай вместе с соседями, которые всей семьей зашли к ним в гости. Они оживленно беседовали, и, услышав их разговор, Фернандо понял, что темой для обсуждения был новый спектакль, который ставился в Опере26.

Соседки, побывавшие на премьере, во всех подробностях и с большим воодушевлением описывали постановку сестрам Фернандо.

– Вы еще не слушали новую оперу? Очень советуем послушать, вы точно не пожалеете. Попросите своего брата, чтобы он сводил вас в театр.

Застигнутые врасплох таким прямолинейным предложением, сестры тотчас охладели к спектаклю и потеряли к нему всякий интерес. Смутившись, обе затихли, но соседки с некоторой язвительностью настаивали на своем, и тогда Марикиньяс, которую их слова задевали больнее, чем сестру, ответила:

– Фернандинью часто нас приглашает, но всякий раз что-нибудь мешает нам пойти.

– Да, всегда есть другие дела, – добавила Никота.

Услышав этот разговор, Сейшас осознал, насколько разителен контраст, который каждый день и каждое мгновение был у него перед глазами и причиной которого был он сам.

Если он тратил все время на удовольствия, которыми уже был пресыщен, его мать и сестры вовсе не знали развлечений, проводя томительные вечера за работой и лишь иногда слыша отголоски светской жизни, звучащие в разговорах редких гостей.

Его расходы на самого себя более чем в три раза превышали расходы на содержание семьи. Например, денег, потраченных им на то, чтобы появиться в тот вечер на балу, который он почти сразу покинул, было более чем достаточно, чтобы подарить сестрам приятную возможность посетить оперу.

Охваченный такими мыслями, Сейшас отложил спичку, решив не зажигать лампу, свет которой мог бы озарить бессонную ночь поэта, и не закуривать сигару, дым которой мог бы опьянить музу. Вместо этого он лег в постель и, уткнувшись головой в подушку, заснул сном праведника.

На ближайший оперный спектакль Сейшас пригласил в театр мать и сестер. Для них это был настоящий праздник. Проходя мимо собравшихся в театре гостей под руку с сыном, дона Камила, несмотря на свою простоту и застенчивость, почувствовала, как в ней пробуждается гордость, вызванная не осознанием собственных достоинств, но любовью к сыну. Дочери доны Камилы ощутили схожее чувство; они не сомневались, что все вокруг завидуют им, потому что рядом с ними их брат.

Проведя мать и сестер в ложу, Фернандо спустился в партер, где встретил одного своего приятеля.

– О, Сейшас! Не расскажешь ли, где ты отыскал таких деревенщин? Признайся, ты что-то задумал! Одна из них еще ничего!.. Хотя и она красотой не блещет!

Фернандо не стал отвечать и удалился под предлогом того, что ему нужно поприветствовать проходящего мимо знакомого. Дома собираясь в спешке, при тусклом свете он не разглядел, как одеты мать и сестры. Однако в ложе, ярко освещенной газовыми светильниками, юноше, имевшему утонченный вкус, стало очевидным, насколько нелепы наряды матери и сестер, далеких от моды и не разбирающихся в предпочтениях света. Остаток вечера, показавшегося ему нескончаемым, Сейшас провел то и дело покидая ложу, а появляясь в ней, старался вставать так, чтобы его не было видно.

Несколько дней Сейшас не мог забыть о происшествии того вечера и был мрачен. Дошло до того, что он нашел некий предлог, чтобы не выходить из дома, и на время отказался от развлечений. На самом деле он избегал света не только из-за случая в театре, но также из-за неудачного для него бала. Наконец его посетила мысль, которая позволила ему вновь обрести спокойствие.

Постоянно появляясь в свете, обращая на себя внимание, приобретая связи и обзаводясь влиятельными друзьями, Сейшас, несомненно, сделал бы хорошую карьеру. В один прекрасный момент он мог бы удачно жениться, как делают многие, даже те, чье положение менее выгодно, чем его собственное. Кроме того, вполне вероятно, вскоре ему открылся бы путь истинного честолюбия, называемый политикой.

Разбогатев и достигнув высот, он бы смог позволить себе иметь дом, соответствующий его новому положению. Тогда и мать, и сестры не только переехали бы в роскошный особняк, но и получили бы блестящее имя. Общество воспринимало бы их иначе, и у них появилась бы возможность бывать в свете. Он помог бы сестрам выйти замуж и так своими стараниями устроил бы счастье всей семьи.

Если бы Сейшас, напротив, решил в самом начале карьеры взять на себя бремя всех расходов и долгов, даже ценой всего своего заработка ему не удалось бы вытащить семью из бедности, прозябая в которой он сам растратил бы лучшие годы.

Таким образом, Сейшас убедил себя в том, что светская жизнь не только соответствует его благородным устремлениям, но и является залогом счастья его семьи. Все его сомнения были развеяны.

Совсем недавно Сейшас прибыл из Пернамбуку, где провел восемь месяцев и откуда вернулся в тот же день, когда в Казино устраивался бал.

Официальной целью поездки было служебное поручение, которое Сейшас получил, насколько мне известно, от государственного секретаря. В политических кругах поговаривали, будто это поручение было связано с предстоящими парламентскими выборами. Не оспаривая этого, завистники добавляли, что на север журналиста влекло сияние прекрасных черных глаз одной смуглянки. Все эти обстоятельства действительно повлияли на решение Сейшаса, но главная причина, заставившая Фернандо, коренного жителя Рио-де-Жанейро, на целых восемь месяцев покинуть высшее общество, была иной. Ее мы узнаем позднее.