Читать книгу Проклятие шамана - К. Дж. Чарльз - Страница 4

«Трейдерс» часто посещали путешественники, бизнесмены и небольшое количество исследователей и ученых – тех, кто в своих странствиях побывал дальше на востоке, за пределами Индии, и хотел об этом поведать. В заведении было немноголюдно, но Крэйн нашел знакомых среди небольшой группы старых китайских рабочих и присоединился к ним, подтащив глубокое кожаное кресло, чтобы насладиться весьма приличным виски и послушать последние новости «Тауна» Крайера.

Таун, чье настоящее имя Крэйн давно забыл, только закончил рассказ о тройной сделке, связанной с законом Макао об импорте и экспорте, и передал слово Крэйну, рассказавшему забавную историю о выкупе миноритарной доли заведения у Шенга.

– О, чудесно, Водрей! – воскликнул Шейкотт, уроженец Явы. – То есть Крэйн. Ты всегда рассказываешь интересные истории. Тебе стоит приходить почаще, мы не видели тебя здесь целую вечность.

– Я погряз в семейных делах. – Крэйн отметил сочувственные кивки. – Что нового, Таун? Введи меня в курс.

– Что ж, – задумчиво начал Крайер. – Полагаю, ты уже слышал про Мертона?

Крэйн с отвращением скривился.

– Что с ним? Надеюсь, он отправился в очередное путешествие?

– В последнее, – уточнил Шейкотт. – Умер, на прошлой неделе.

Молодой загорелый паренек, слегка перебравший выпивки, пробормотал:

– О боже, бедняга. Я, эм должны ли мы… – Он начал поднимать свой стакан.

– Я не буду пить за Мертона, – отрезал Хамфрис. Еще один шанхайский торговец, из тех немногих, кого Крэйн действительно любил, а не терпел по привычке.

– Я выпью за его кончину, – добавил Крэйн. – Несчастный случай или его выследил разгневанный предок?

– Случайность, чистил оружие. – Таун многозначительно прокашлялся.

– Не просто свинья, но еще и трус, – презрительно выпалил Хамфрис, а затем с ужасом посмотрел на Крэйна, несомненно, вспомнив, что его отец с братом покончили с собой. – Боже правый, Водрей, мне ужасно жаль. Я не имел в виду…

– Все в порядке, – отмахнулся Крэйн. – В любом случае я с тобой согласен.

– И все же прошу прощения. – Хамфрис попытался сменить тему: – О, а все слышали про Уиллеттса? Вы его знаете, торговец копрой[4]. Видели новость в газетах?

– Нет, что с ним?

– Убит.

– Боже! – Крэйн выпрямился. – Ты серьезно?.. Виновника арестовали?

– Никого не нашли. Тело обнаружили в Попларе, возле реки. Очевидно, его закололи ножом. Бандиты.

– Дьявол! Бедный малый.

– Уиллеттс и Мертон, всего за пару недель, – зловеще произнес Шейкотт.

– Да, такими темпами список членов клуба вскоре совсем поредеет, – безжалостно согласился Крэйн.

– Проклятие «Трейдерс», – добавил Таун.

– Не шутите с этим, парни. Я слышал кое-что в свое время… – Шейкотт проигнорировал раздраженный гомон, который неизменно вызывали подобные замечания, и начал рассказывать. Это была одна из историй покойного Уиллеттса, многословная сказка о крысах размером с собаку, но Крэйн уже слышал ее несколько раз и считал Шейкотта скучным рассказчиком, даже когда тот находил лучшие истории. Граф погрузился в размышления, раздумывая, обнаружит ли в своей постели Стивена, свернувшегося клубочком, по возвращении домой и как в таком случае с ним поступит. Вернуть внимание Крэйна удалось только Хамфрису, он размахивал экземпляром «Таймс» перед лицом графа.

– Слушай внимательнее, Водрей! Я спрашивал, видел ли ты уже это? Колонку «Помолвки»?

– Как ни странно, сегодня не читал. Нам пожелать тебе счастья, Монк[5]?

«Монк» Хамфрис, такой же закоренелый холостяк, как и Крэйн, хотя в его случае – из-за природной склонности к безбрачию, показал грубый жест.

– Не я, дурак. Леонора Харт выходит замуж.

– Какого дьявола?!

– О, так ты не слышал? – поинтересовался Таун. – Я давненько пронюхал об этом. Судя по всему, парень ею очарован.

Крэйн схватил газету и внимательно ее изучил.

– Идверд Блейдон? Что за имя такое?

– Произносится как Эдвард. Политик. Член парламента. Он реформатор. Искореняет коррупцию. Хочет разобраться с бесчестием, лишить духовенство привилегий и положить конец пагубной практике взяточничества. Честный мандарин.

Среди торговцев разнесся шепот сомнения. Большинство присутствующих рассматривали взятки как нечто среднее между полезным инструментом воздействия и формой налога; никто из них не был высокого мнения о мандаринах любой национальности.

– Думаешь, она рассказала ему о Харте? – язвительно спросил неприметный мужчина по имени Пейтон. – Если в Шанхае и был чиновник, которого Харт не подкупал, я с ним не встречался.

– Харт не был глупцом, – сказал Крэйн. – Блейдону придется потрудиться, чтобы соответствовать.

– Поэтому миссис Харт не вышла замуж повторно? Чтила светлую память мужа? – В голосе Пейтона звучала насмешка. – Вот только до меня доходили слухи о скандале с каким-то сингапурским парнем. Таун, ты знаешь…

– Том и Леонора Харт – мои лучшие друзья, – перебил Крэйн, встретившись взглядом с Пейтоном. – Харт не единожды спасал мою шкуру. Его смерть опустошила Лео. Если она решила снова выйти замуж, я чертовски рад за нее, а если кто-то из вас испытывает желание распространять о ней или Томе злобные сплетни, подобно вульгарным торговкам, я советую воздержаться от этого. – Пейтон покраснел. – Лео вполне способна постоять за свою честь, – продолжил Крэйн достаточно громко, чтобы другие разговоры в комнате тут же утихли. – И я уверен, что Блейдон тоже вступится за нее, но просто для ясности – я восприму любые обидные комментарии в адрес Леоноры Харт как прямое личное оскорбление и, если понадобится, заставлю говорящего сожрать свои слова с кончика моего ботинка.

– Я тебя в этом поддержу, – отозвался Монк Хамфрис.

– Сэр, мне не нравится ваш тон по отношению к моему дяде, – заявил молодой парень, чересчур резко поднявшись с места.

– А мне не нравится тон вашего дяди, так что мы с вами в равных условиях, – парировал Крэйн, тоже поднялся с места и уставился на юношу в течение пары нарочито устрашающих секунд, прежде чем отправиться за новой порцией виски. Что дало время Монку и остальным уговорить молодого человека сесть и замолчать. Слова «бесчестный» и «беззаконный» доносились голосом Пейтона, среди остальных можно было различить «совершенно верно», «лучше не переходить ему дорогу» и «этот злобный дикарь Меррик». Рассудив, что услышанного всестороннего анализа его характеристик достаточно, чтобы погасить искру ярости в зародыше, Крэйн вернулся к своему креслу, твердо решив утром выяснить, что за игру затеяла Лео.

Стивен лежал обнаженным, широко раскинув руки, кольцо Повелителя Сорок пылало, освещая согнутые, словно когти, пальцы. Он корчился и извивался, бормоча бессвязные мольбы о пощаде, в то время как его естество набухало среди рыжеватых завитков в паху.

– Прошу, милорд, пожалуйста, – рыдал он, пока Крэйн готовился войти в стройное, упругое тело.

– Просишь о чем? – требовательно спросил граф, прижимаясь пахом к заду Стивена. – Пожалуйста что?

Стивен застонал, выгнув спину, и приподнялся навстречу Крэйну.

– Прошу, милорд!

Крэйн сильнее надавил на плечи мага.

– Даю еще один шанс, красавчик.

– Возьми меня. Заставь парить. Заставь сорок летать.

– Ты взлетишь. – Граф толкнулся в жаркую плоть Стивена, наблюдая, как птицы запорхали по коже любовника, черно-белое мерцание отражалось в янтарных глазах. Семь татуировок беззвучно каркали и хлопали крыльями, сороки взмыли в урагане перьев и закричали, когда те рассыпались вдоль распростертых рук Стивена. – Лети, – с жаром произнес Крэйн и бурно кончил под возгласы сорок.

Маг проснулся среди спутанных простыней и в пустой постели, потный, сбитый с толку и с безошибочно узнаваемой липкой влагой на животе.

– Проклятье, – пробормотал он вслух и уронил голову обратно на горячую подушку, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

Прошло всего несколько дней. Ночные поллюции вряд ли подходят его возрасту. И он начал терять терпение с этими чертовыми сороками.

Крэйн не обладал магическими способностями, но все же был последним потомком Повелителя Сорок, чрезвычайно могущественного чародея, и в какой-то мере граф не осознавал, что он – его кровь, его тело – становится своего рода проводником между могуществом предка и даром Стивена. Одним из самых причудливых побочных эффектов этой связи стало то, что после их интимной близости все семь татуировок Крэйна с изображением сорок оживали – летали и прыгали по коже обоих мужчин. Одна из птиц проявила особое расположение к Стивену, предпочтя остаться на его спине, заставив Крэйна поволноваться, когда граф посмотрел в зеркало и увидел чистый участок кожи там, где раньше была татуировка. Стивен встревожился не меньше, обнаружив на себе рисунок, который он никогда не наносил. Крэйн мог бы прожить и без проклятых птиц, вторгающихся в его мнимую личную жизнь.

Стивен дотронулся до плеча, где сбежавшая татуировка однажды расправила свои крылья, проклял сорок, сновидения и отсутствующего любовника, перекатился на менее липкую сторону простыни и вновь провалился в сон.