Читать книгу Саги Старой Пустыни - К. Рэд - Страница 17

Ахмар стоял, довольный и лучезарный, среди своего царства, среди роскоши, сутолоки и базарной толчеи, а я вдруг ощутила побежавший по спине холодок и, сосредоточившись, почувствовала чей–то взгляд. Но понять, откуда именно смотрят на нас, в этом диком хаосе кричащих, суетящихся и постоянно двигающихся людей было невозможно, а значит, нападения можно ожидать в любой момент и с любой стороны.

– Ахмар, – прошептала я ему в самое ухо, – за нами кто–то следит. Тут слишком опасно. Ты говорил про какие–то подвальчики, давай зайдем туда и посмотрим, кто сунется следом. Я боюсь, что Верные решили начать свою охоту, не дожидаясь решения ханского суда.

– Это вряд ли. – отвечал мне этот болван таким громким шепотом, что его, наверное, было слышно на другом конце Аль–Хиры. – Они не рискнут так вести себя в столице. Но я не имею ничего против посещения замечательного заведения. Давай за мной.

И Ахмар потащил меня за собой за руку, пробираясь через плотную толпу так ловко, что казалось, не встречал никакого сопротивления. Пока он меня вел, я прислушивалась к своим ощущениям, и мне показалось, что внимательный взгляд сопровождал нас все время, пока мы не спустились по ступенькам в пропахшую вином и подгорелым маслом средней руки чайхану.

– Я сейчас. – Ахмар подтолкнул меня вперед. – Садись вон за тот столик в углу, хозяин всегда оставляет его для меня, а я пока распоряжусь, чего нам принести.

Я молча кивнула и пошла вперед, и вдруг на полпути ощутила увесистый шлепок чуть пониже спины. Вслед за шлепком раздался веселый пьяный смех. Обернувшись, я увидела за ближайшим столиком троицу уже порядком захмелевших молодых людей.

– Привет, сестра! – крикнул мне по–нубийски сидевший ближе всех ко мне темнокожий парень, который, очевидно, и отвесил мне шлепок. – Не сделаешь ли скидки земляку?

– Ты совершил ошибку. – ответила я ему на его языке и без дальнейших пояснений пригвоздила его ладонь кинжалом к столешнице. – Думаю, ты должен извиниться.

Раздался дикий крик и моментально посеревший нубиец с ужасом уставился на свою проткнутую руку, из которой уже медленно потек алый ручеек крови, а двое его друзей вскочили со своих мест, выхватывая оружие. Протрезветь они не успели и выбить у левого саблю, а у правого кривой короткий нож мне не составило бы никакого труда, поэтому я спокойно склонилась над нубийцем и еще раз повторила свое предложение извиниться.

– Эй, эй, парни, успокойтесь! – подбежавший сзади Ахмар понял, что произошло и попытался было успокоить дебоширов. – Я очень не советую вам нападать на эту девушку. Пусть ваш друг извинится и мы все выпьем за мирное разрешение этого недоразумения.

– Да ты видел, что она сделала? – заорал ему в ответ пьяным голосом один из приятелей нубийца. – Эта шлюха проткнула ему руку насквозь! Мы должны это терпеть?!

– Ксенна, – Ахмар понял, что от собеседников ему ничего не добиться и повернулся ко мне, – я прошу тебя, главное – не убивай этих недоумков. Ты сейчас официально под имперским судом и парочка трупов в центре столицы будет не лучшим способом показать…

– Аррргх! – один из пьянчужек попытался ударить меня мечом, но я просто отодвинулась в сторону и он глубоко увяз своим оружием в деревянной столешнице. – клянусь Аль–Лат, я все–таки пролью твою кровь сегодня вечером!

– Хорошо, они останутся живы. – ответила я Ахмару и тут же без замаха ударила тому, кто все еще пытался выдернуть свой меч из стола, прямо в кадык. Пока он, судорожно задыхаясь, пытался вдохнуть в себя хоть немного воздуха, схватила его за волосы и из за всех сил приложила головой об массивную столешницу. Дебошир крякнул и сполз под стол. Второго его участь ничему не научила, и он попытался было взмахом ножа перерезать мне горло. Зря, потому что я успела перехватить его руку и, резко ее выкрутив, заставила разжать пальцы. А когда нож глухо звякнул, упав на пол, ударила по локтю против сустава, ломая его. Раздался сухой хруст, и следом за ним – нечеловеческий крик. Бедняга смотрел на свою повисшую плетью руку и кричал так, словно лишился прямо сейчас самой важной для мужчин части естества. Чтобы прекратить его терзания, я подхватила недопитую ими бутыль со стола и обрушила ее ему на голову. Глиняные черепки весело запрыгали по полу, а болезный наконец–то успокоился.

– Ну что, – обратилась я снова к нубийцу, теперь уже на имперском наречии, – ты собираешься извиняться передо мной?

– Извини… Извини… – пробормотал невнятно он, переводя взгляд с отдыхающих на полу товарищей на свою руку, до сих пор пригвожденную моим кинжалом к столешнице. – Я ошибся, я прошу прошения.

– Так–то лучше. – я выдернула кинжал и нубиец прижал к себе израненную ладонь, лелея ее, словно грудное дитя. – Ахмар, так где ты говорил, твой столик?

– Вон там, в углу, моя прекрасная фурия. – ответил он, саркастически улыбаясь. – Идем туда, и пусть с насилием на сегодня будет покончено. Давай сегодня мы больше не будем лить кровь, а будем слушать прекрасные истории. Я вижу здесь человека, который знает их в избытке. Башар, иди сюда, я угощу тебя, как обычно, а ты, как обычно, расскажешь мне одну из своих чудесных сказок.

На его оклик отозвался седой как лунь старик, до того подпиравший одну из стен веселого подвальчика. Он сел за наш стол, с противоположной от нас с Ахмаром стороны, и хранил молчание, пока нам не принесли большую тарелку с верблюжьим мясом и несколько бутылей вина. После этого старик разлил вино по глиняным кружкам, разложил всем по куску мяса на тарелки и торжественно провозгласил:

– Благодарю тебя, Ахмар ибн Омар, что ты снова угощаешь меня! – и, одним глотком осушив свой бокал, продолжил. – Боюсь только, что ты делаешь это в последний раз.

– В чем дело, Башар? – искренне удивился Ахмар. – Ты решил покинуть нашу прекрасную Аль–Хиру, в которой прожил столько лет?

– Не в этом дело, Ахмар, не в этом… – старик промолчал немного, а затем продолжил. – Очень давно, когда я еще был несмышленым мальцом, моя матушка говорила мне о том, что рядом с каждым человеком идут еще два. По левую руку – тот, которым он был в прошлом, по правую же – тот, которым он станет через время. Я смеялся над ее словами и считал их детскими сказками, но когда минуло мне пятнадцать лет, я не увидел, но почувствовал: вот, идет слева от меня юный мальчик и с укором взирает на меня, не веря, что все его детские чистые стремления обратились в прах и сгинули в суете взрослого мира, а по правую руку бредет поседевший человек и печально качает головой, видя во мне свою прежнюю самонадеянность и наивную веру в справедливость устройства мироздания. С тех пор я жил спокойно, ведь всегда рядом со мной был будущий я, а значит – ничего плохого со мной дальше не случиться и я буду жить. Но уже с месяц справа от меня пусто, а юнец слева все печальнее день ото дня, и я знаю, что это все от того, что скоро должна придти моя смерть. Поэтому и говорю тебе сейчас – давай же выпьем в последний раз, ибо следующего может и не быть!

– Да полно тебе, Башар! Сколько я себя помню, ты всегда был таким же как сейчас, и я просто не верю, что могу пережить тебя. – Ахмар тоже успел осушить свой кубок и говорил быстро и взволнованно. – Брось грустить напрасно, лучше расскажи нам одну из тех историй, что ты знаешь в поистине неимоверном количестве. Наверняка есть еще та, которую я не слышал!

– Конечно есть, и не одна. О чем тебе сегодня рассказать? – Старик задумался ненадолго, а затем продолжил. – Рассказывают старые люди, что жил давным–давно мальчик, по имени Фаиз. И был он до того упрямый и своевольный, что никакого сладу с ним не было его матери. Отец же его давно умер, а потому семья жила бедно. И когда совсем не осталось в доме у них еды, мать сказала Фаизу: «Сынок, завтра нам нечего будет есть. Иди на рынок и подрядись носить товары, чтобы заработать хоть несколько монет и купить еды.». С неохотой кивнул ей Фаиз, но пошел, потому как в их доме действительно не водились даже мыши – они не могли там найти даже крошки себе на пропитание. И вот шел Фаиз и мечтал, как он в будущем разбогатеет и не будет никогда работать, лишь лежать себе в теньке весь день и запивать халву розовой водой. Замечтавшись, прошел он мимо базара, а когда пришел в себя, понял, что забрел в трущобы города и не знает, как идти обратно. Навстречу ему шел человек, и мальчик обратился к нему, спрашивая дорогу, но человек начал расспрашивать, кто он и что тут делает. «Я иду наниматься носильщиком, чтобы заработать денег на еду.» – ответил ему Фаиз, и тогда прохожий посмотрел на него внимательно и сказал: «Я помогу тебе в твоей нужде. Вот, сейчас я даю тебе золотую монету, а через несколько минут зайди вон за этот угол. Там будет стоять большой кувшин, отнеси его правителю города и скажи, что это подарок для его дочери. Только смотри, не торопись, неси кувшин бережно и аккуратно. Горе тебе, если ты его разобьешь!». Сказав так, он вручил Фаизу монету, а сам завернул за тот самый угол, о котором говорил. Когда же мальчик по прошествии времени завернул туда, незнакомца там уже не было, но на земле стоял изукрашенный разноцветной эмалью глиняный кувшин, высотой почти с половину человеческого роста. Фаиз схватил его и побежал к дому правителя – так хотелось ему побыстрее попасть домой и показать матери золотую монету, что он заработал, что решил он ослушаться указаний. И вот, когда он уже почти подбегал к дому, кувшин выскользнул из его рук, упал на булыжную мостовую и разбился на мелкие осколки. Из осколков же повалил густой черный дым и вот – из этого дыма перед Фаизом возник все тот же незнакомец. Ибо был это на самом деле джинн, замысливший обманом пробраться в дом правителя и похитить его дочь. Увидев же, что план его провалился, джинн рассвирепел, и, схватив мальчика, нес его по воздуху три дня и три ночи, после чего бросил его одного среди пустыни, а сам скрылся.

На этот моменте Башар замолчал, снова наполнил вином свой бокал и начал не спеша, мелкими глоточками, его опорожнять.

– Как, и это все? – возмутилась я. – Странные у тебя сказки, старик.

– Конечно, это не все. – ответил он мне и, допив свое вино и откашлявшись, продолжил. – И вот шел Фаиз по пустыне, все надеясь, что на горизонте наконец–то покажется вожделенный оазис, шел день и второй, но все не кончалась пустыня и вот пересохло его горло и упал он на песок, не в силах больше двигаться. И когда решил он, что пришел уже его смертный час, увидел он лицо прекрасной девы, что склонилась над ним. «Кто ты?» – спросила она – «И что ты здесь делаешь? Смертные не могут забрести в обитель духов воздуха, но ты смертен и ты тут. Как ты попал сюда?». Рассказал ей Фаиз все, что с ним произошло, и нахмурилась дева и отвечала ему: «Знаю я этого джинна, он издавна досаждает нам. Надо бы проучить его за коварные козни. Я заберу тебя с собой, а после мы подумаем, как бы ему отомстить.». И перенесла его в чудный оазис, где из ручья текла сладкая вода, а финиковые пальмы давали плодов столько, сколько пожелаешь. Там Фаиз провел семь дней, а как прошли они, снова явилась к нему дева и сказала: «Я придумала, как проучить джинна. Слушай меня. Сейчас я заберу тебя с собой и спрячу, а после заставлю джинна обманом войти внутрь кувшина. Как только же я закричу «Хвала Аль–Лат!» – так тут же возьми вот эту пробку и крепко заткни ею сосуд.». Сказав это, перенесла она Фаиза из оазиса в пустыню и спрятала его в пески так, что он стал как бы частью бархана. После поставила рядом с собой большой медный кувшин и стала кричать, призывая джинна. Вскоре он и явился. «О, Джинн!» – сказала она ему, как только он появился. – «Не могу я более терпеть и хочу сказать, что сгораю я от неземной страсти к тебе. Но несвободна я, чтобы предаться ей тотчас, но может освободить меня волшебный камень, что находится на дне этого сосуда. Найди его, и я буду твоей!». И с великим вожделением полез джинн в медный кувшин и принялся искать, дева же все спрашивала: «Нашел ты его? Нашел?». «Все, он у меня!» – отвечал джинн, найдя маленький камушек, что дева кинула до того на дно кувшина. «О, хвала Аль–Лат!» – воскликнула она, и тут же выбрался Фаиз из своего укрытия и заткнул пробку! Страшно закричал джинн, но ничего не мог поделать, и через время начал вопрошать: «Кто пленил меня?». «Это я, Фаиз, мальчик, которого ты унес из родного города и бросил в пустыне!». «Чего ты хочешь от меня?» – спросил его джинн. «Верни меня назад и перед лицом правителя расскажи о своем обмане.» – ответил ему мальчик, а после обещания джинна, что так все и будет вытащил пробку. И вот, три дня и три ночи летел джинн с Фаизом в его город, а после принес его к правителю и рассказал, как хотел похитить его дочь, но не смог, потому как Фаиз разбил кувшин, в котором он сидел. И возрадовался правитель, и велел дать мальчику сотню золотых монет, чтобы он с семьей ни в чем не нуждался, а после, как Фаиз повзрослел, отдал за него свою красавицу–дочь и жили они с тех пор счастливо, пока смерть не разлучила их.