Читать книгу Великая актриса. Роман о Саре Бернар - К. У. Гортнер - Страница 15

Вот, значит, что вызвало столько суеты, ради чего рушились королевства, во имя чего императоры бросали своих жен, для воспевания чего бесчисленные поэты извели океаны чернил.

Какой абсурд! Не то чтобы мне не понравилось. Можно придумать и более неприятные способы провести вечер, но это было совсем не то, что я себе представляла. Определенно, близость с мужчиной для меня не шла ни в какое сравнение с лихорадочной страстью к заучиванию ролей, которые я надеялась когда-нибудь исполнить на сцене.

Поль же был одурманен. Он предлагал жениться на мне, хотя я заверила его, что меня полностью устраивают наши отношения такими, какие они есть. Ему это не понравилось. Поль считал, раз я отдала ему свою девственность – мне пришлось замывать пятна на белье в общей уборной в коридоре, – мы должны идти в церковь и давать обеты. Поль беспокоился о моей репутации, хотя в то же время готов был и дальше спать со мной, когда я на это соглашалась, а это случалось реже, чем ему хотелось, так как я не могла отсутствовать дома каждую ночь.

Едва ли это изменило меня, но я была поражена неожиданным открытием: после всех моих возмущенных приговоров, вынесенных матери, и стойкого нежелания быть хоть в чем-то на нее похожей тот самый презираемый мной акт свелся к мимолетному слиянию плоти и ничуть не походил на насилие или унижение, каким я себе его представляла. Единственным отличием, решила я, было то, что в ее случае мужчина хорошо платил за старания. Сумма, если учесть отсутствие социального статуса состоящей в браке, была, вероятно, больше той, что получают многие замужние дамы за свои труды.

И тем не менее перемены во мне произошли, хотя я не сразу это заметила: разбуженная чувственность просочилась в мою личность, окрасила голос, жесты, так что окружающие стали воспринимать меня иначе. Однажды, после очередного чтения из «Заиры», той самой роли, которой я когда-то снискала крайнее неудовольствие Прово, он буркнул:

– Это было неплохо. Не хорошо, заметьте, и ни по каким параметрам не подходит для демонстрации на сцене, но лучше. Для вас.

Из уст Прово фраза прозвучала как высокая похвала. Я готова была обнять этого грубияна.

А потом я заметила, что другие консерваторские мальчики – для меня они оставались мальчиками, хотя для всех остальных были молодыми людьми – поглядывают на меня, когда я лечу по коридору с набитой до отказа сумкой, с вырвавшимися из-под скреплявших узел шпилек непослушными прядями волос и с перепачканными шоколадом губами: я ела дешевые конфеты, чтобы заглушить голод и сэкономить.

– На что они так таращатся? – спросила я Мари.

Я отыскала ее, как только смогла. Подошла к ней однажды вечером после занятий по этикету, которые вел женоподобный пережиток Второй империи, весь в кружевных оборках и с подкрашенными губами. Мари обрадовалась и поцеловала меня в щеку, будто мы только вчера покинули Граншан. Когда я поддразнила ее тем, что она держит дистанцию, Мари пожала плечами:

– Не хотела навязываться. Все тут, похоже, так очарованы тобой, а я… Ну, никто не считает, что я стану великой актрисой.

– Обо мне тоже никто такого не думает. Мы подруги. Ты не писала мне. Могла бы, по крайней мере, сообщить, что приехала в Париж, не говоря уже о том, что учишься здесь.

– Во Фландрии было скучно, – отозвалась она. – Мать из кожи вон лезла, стремясь доказать всем, какая она хорошая жена, и кажется, с легким сердцем согласилась, чтобы я поехала сюда и попытала счастья.

На мой взгляд, дела у Мари шли неплохо. Она была уверена в себе, и это привлекало к ней всех, даже девушек-соперниц. Благодаря дружбе с Мари и у меня появилось больше приятелей, по крайней мере до сих пор мне так казалось.

– Они пожирают меня глазами, как волки, – проворчала я. – Не пора ли начать кидаться в них камнями, чтобы отогнать?

– Брось в них вместо камней Поля Пореля, – предложила Мари и показала язык.

Мы шли мимо нескольких мальчиков, и те смело ответили ей, чмокнув губами, как при поцелуе; она вильнула задом, подчеркнуто округлым из-за турнюра.

– Они знают? – Я в ужасе замерла.

Мари весело глянула на меня:

– Сара, ты же не так наивна! Честно говоря, кто заподозрит в тебе такую неопытность, учитывая, чем занимаются наши матери или твоя мать, раз уж моя стала респектабельной матроной? Мужчины всегда знают. Они нюхом чуют.

– Чуют? Боже мой, что, если…

Моя подружка засмеялась:

– Я сказала – мужчины. Не матери. Не суетись. Уверена, твоя chère maman не подозревает о рандеву с Полем. Если бы это было не так, ты бы уже знала. Ничто не приводит куртизанку в большую ярость, чем дочь, отдающая себя задаром.

Меня это не успокоило. И не обрадовало. Я послала Полю записку, отменив наш уговор о встрече вечером, и в тревоге пошла домой. Жюли вела себя как обычно. В последнее время она вообще едва замечала мое присутствие – занималась увеличением квартиры, сносила стены для расширения пространства. Розина обзавелась новым поклонником, который, очевидно, с большой щедростью распоряжался своим богатством. В одной половине квартиры все было перевернуто вверх дном, стояли леса, полы накрыли брезентом. Регина ходила по комнатам и ругалась на рабочих, а Жанна жаловалась, что у нее от обойного клея липкие подошвы. В такой обстановке несколько ночей в неделю, которые я проводила «у подружки», оставались незамеченными.

Я вошла в свою спальню и отколола шляпку, спина болела от тяжести сумки. Внезапно на пороге появилась Жюли.

– Могу я поинтересоваться, где ты была? – спросила она подчеркнуто ледяным тоном.

Я начала вынимать из сумки вещи:

– На занятиях по этикету…

– Ложь! – Она так быстро подошла ко мне, что я не успела уклониться и получила удар; в висках застучало, и я отшатнулась от нее, но тут услышала: – Я точно знаю, где ты была. После всего, через что мне пришлось пройти по твоей милости: унижение, поношение меня и Розины перед нашими поклонниками, нашими друзьями… Потом Морни помогает тебе поступить в самое престижное учебное заведение по драматическому искусству, и чем ты там занимаешься? Играешь в шлюху!

Я подняла на нее глаза:

– Он мне не платит.

– Значит, ты дура. Очень скоро, когда он заделает тебе ребенка, плата потребуется. Те, кто не платит, просто исчезают. Так всегда бывает.

Я предпочла не сообщать ей, что мы предусмотрели это потенциальное затруднение: по нашему взаимному согласию Поль не изливался в меня. Вместо этого, когда Жюли отвернулась, я сказала:

– Может быть, они бросают вас. Но не меня.

У нее застыли плечи.

– Молись лучше, чтобы твои учителя и дальше ставили тебе такие высокие оценки, будто считают тебя вторым воплощением самой Рашель. Потому что, когда ты закончишь обучение, я не дам тебе больше ни су, независимо от того, наймут тебя на работу или нет. Как только учеба закончится, ты будешь предоставлена самой себе. Тогда мы посмотрим, кто кому платит.

Жюли вышла и так сердито хлопнула дверью, что где-то в квартире опрокинулась стремянка.

Издав яростный рык, я отшвырнула сумку, из нее высыпались книги. Они упали на пол, вспорхнули перечерканные страницы, а я опустилась на кровать и закрыла лицо ладонями. Высокие оценки, да уж! Мне нужно достичь большего.

Теперь меня мог спасти только контракт с «Комеди Франсез».