Читать книгу Платформа Беговая. Книга I. Алёша – путь к мечте - Ka Lip - Страница 7

Начало ноября радовало тёплым и солнечным днём. Алексей возвращался из школы в приподнятом настроении. Да и что грустить, наконец, жизнь налаживалась. Сегодня он получил пятёрку по литературе и четверку по немецкому. Но даже не это его так радовало, а то, что, наконец, бабушку выписали из больницы, и она была дома. Как же он был счастлив видеть её опять дома и знать, что больше не придётся ночевать одному в пустой квартире.

Правда после этой травмы она ещё никак до конца не восстановилась, но Лёшка надеялся, что всё будет нормально. Просто нужно время. Теперь бабушка ходила с палочкой, ещё чувствуя слабость, и поэтому всю работу по дому он взял на себя. Он продолжал готовить им еду из того скудного набора продуктов, который удалось достать на чудом полученную пенсию. Но и это было не главное. Сегодня наконец он должен был поехать на ипподром в конюшню к лошадям. Всё это время Алёша стоически держался и не был там, понимая, что есть более важные вещи и нужно уметь терпеть и ждать. И вот он дождался – сегодня бабуля сказала, что справится сама, и он может съездить к этим своим лошадям.

Так он и сделал. Придя после школы и покормив бабушку обедом, Алёша, быстро переодевшись, понёсся на электричку.

За его отсутствие на конюшне особо ничего не изменилось. Девчонки встретили его с радостью. Толстая Маха даже сжала его в своих богатырских объятиях, а вот Петрович сначала обрадовался ему, а потом побледнел, смотря на него.

– Ты чего не подстригся-то?

И тут Алексей вспомни… За всё это время он о стрижке совсем забыл. Да и когда помнить о таком… и деньги те он потратил на лекарства, а сейчас они ели выживали на скудную пенсию бабушки при учёте того, что теперь она не сможет подрабатывать уборкой у Изабеллы.

– Петрович, машина с сеном пришла! Разгружать нужно, – прокричала Маха из дверей конюшни.

– Можно, я помогу с разгрузкой? – Лёша так хотел побыть здесь, он так соскучился по лошадям и, наверное, просто бы умер, если бы его сейчас из-за какой-то глупости в виде его волос выгнал Петрович.

Петрович помялся, но потом махнул рукой. Всё равно разгружать машину было нужно, а лишние руки, перехватывающие по цепочке тюк сена, не повредят. Да и кому разгружать это сено, когда одни девчонки. И потом – это Назар с его наездами. Он всё это время не приезжал, может и сегодня пронесёт…

***

Машина с сеном не могла подъехать ближе и поэтому сено, спрессованное в тюки, сначала выкидывали из кузова машины забравшиеся туда девчонки. То, что было выкинуто из кузова, погрузив по два тюка на хлипкую, ещё не совсем развалившуюся тачку, везли внутрь конюшни и там складывали в свободный денник. А то, что не поместится в денник, нужно было перевезти и заскладировать под уличным навесом. Тюки были по восемнадцать-двадцать килограмм. Перевязывающая их сенная верёвка резала руки, но разве это было важно? Ведь Алёша знал, что это сено, которое так тяжело достать. Нужно было его найти в продаже, обзванивая колхозы, договориться, чтобы его привезли к ним на конюшню, набрать денег с проката, чтобы оплатить такую машину, а ведь сено – это основная еда у лошадей. И поэтому он таскал эти тюки, слыша, как ржут лошади в денниках, вдыхая ноздрями запах высушенной травы и призывно фыркают, привлекая к себе внимание, как бы прося у человека дать им этого вкусного сена. Лёша знал, что бывает, когда с сеном перебой и тогда приходилось давать лошадям совсем мало этого сена, растягивая скудные запасы на несколько дней. И такое бывало. Но вот сейчас сена привезли много, и пока лошади будут сыты. От осознания всего этого он не жалел себя и таскал тяжёлые тюки весь вечер.

Когда часы показали девять вечера, Алексей понял, что нужно возвращаться домой. Он не мог надолго оставить бабушку одну. Как бы ему сегодня ещё не хотелось побыть здесь, но он пересилил себя и подошел к Петровичу сказать, что ему пора домой.

– А я думал, ты ещё своего Тоху подвигаешь, – Петрович растерянно смотрел на стоящего перед ним парня, – я без тебя его особо никому не давал. Да и кому его давать… опять кого сбросит с себя.

– Не могу я сегодня… домой мне нужно…

– Завтра придёшь?

– Да! Теперь я каждый день как раньше приходить буду… вот только допоздна не могу быть… бабушка у меня болеет.

Петрович вздохнул, пожал ему руку и пошёл в сторону ещё не перетасканных тюков сена, горой лежащих сбоку от входа.

Алёше было очень обидно, что сегодня он так и не поездил верхом. Тем более, тренер оставил под него Тоху. Да и не удивительно, Бадминтон был вредным и часто очень плохо вёл себя под всадником, вот с него и падали. Но Лёха был цепкий как клещ и всегда сидел до последнего. Он даже и вспомнить сейчас не мог, когда падал с лошади в последней раз, давно это видно было.

Лёша опять вздохну, но бабушка была важнее его желания поездить на Тохе, и поэтому он быстро стал переодеваться, снимая с себя затасканные конюшенные вещи и надевая вроде как цивильные, но такие же застиранные вещи, только от которых не пахло конским потом. Этот запах обычно сильно распугивал вокруг него людей, сидящих в электричке, когда он не успевал переодеться и ехал домой в вещах, в которых ходил на конюшне.

Переодеваясь, он думал о том, что всё равно хорошо, что сегодня попал на выгрузку сена. Ведь тренировался он у Петровича бесплатно, вернее, это была обычная договоренность между такими юными мальчишками и девчонками, стремящимися к конному спорту, но не имеющими денег на это. И тогда они за тренировки и возможность ездить на лошадях помогали по конюшне: вычищали денники от навоза, меняя там подстилку, чистили и седлали лошадей для проката, а потом расседлывали их, и приводили в порядок и конечно разгружали машины с сеном, овсом, отрубями и опилками. Ну и делали ещё мелкие работы по промазке амуниции, уборке в конюшне, и ещё массу всего, что требовалось для содержания в чистоте всего этого хозяйства. Так что, с чувством выполненного долга, Лёша вышел из конюшни и по плохо освещённой дорожке пошёл в сторону проходной.

Ему навстречу, слепя фарами, ехало несколько машин.

***

Прежде, чем поехать к Петровичу, вся бригада заехала на рынок к Армэну, который выслушал их пожелания о празднике жизни, и буквально через пять минут багажники их машин были затарены пакетами и коробками с едой и выпивкой.

Заехав на территорию ипподрома в приподнятом настроении, братва увидела идущего им навстречу щуплого парня, который на ходу натянул на голову шапку.

– Слыш, Назар, – сидящей впереди пацан обернулся к уже пьющему из горла бутылки водку Назару, – это тот пидорок… ну, который подстричься должен. Может, посмотрим на его причесон?

– Тормози, – пьяно выговорил Назар, смутно вспоминая о ком вообще идёт речь.

Но когда он вышел из машины и в свете фар увидел его, его разум сразу протрезвел. Он чётко понимал, кто перед ним.

– Шапку сними, – холодно произнёс Назар.

– Зачем? – услышал он в ответ и пристально посмотрел в глаза стоящего перед ним паренька. Его голос и то, как он ответил, в нём не было страха. Хотя его и окружили все братки, вышедшие из машин.

– Слыш, ты, мудила, – к парню протянул руку стоящий рядом братан, – ты чего борзый такой, шапку снял!

Пацан продолжал стоять и без тени испуга смотреть в глаза Назара.

Поскольку повисла пауза и Назар молчал, то инициативу взял на себя уже другой браток.

– Шапку сними, – он потянул к нему руки и сразу получил по ним в ответ, – братва, а ну, держи его!

И здесь началось. Несколько ребят бросились к Алексею. Он ощутил удар пот дых и ещё несколько по ребрам. Ему очень больно заломили руки и стянули с головы вязаную шапку.

В свете фар Назар видел, как светлые волны волос завораживающе рассыпаются и мерцают в темноте. Он молча стоял и смотрел на это и как со стороны слышал, а потом и наблюдал всё происходящее.

– Ты смотри, педрила не подстригся.

Лёша ощутил, как его грубо схватили за подбородок и подняли его лицо.

– Точно петушок, добегался. Ну, кто его опускать будет?

– Тихо, – Назар услышал голос Ефима, продолжая пребывать в странном вакууме, – ты почему не подстригся? Мы тебе денег из общака дали. Должен был сделать, что сказали, – голос Ефима звучал угрожающе хрипло, но в то же время спокойно.

– Да пошли вы, – Алеша дернулся и сразу получил несколько ударов по рёбрам, а потом ещё и по лицу.

– Тихо! – опять прозвучал голос Ефима, – оставьте пацана, – он подошёл к Лёше и поднял его подбородок, заглядывая в глаза. – Подстригись. Ты меня понял? – затем перевёл взгляд на братков, – отпустили парня.

Братки сразу выполнили эту команду. Хотя Ефим и не повышал голос, но говорил он с таким могильным холодом в словах, что никто не посмел ему перечить. Да и вообще Ефиму старались не переходить дорогу. Он здесь был самый старший, ему уже тридцать два стукнуло, и сидел он не единожды, да и убивал он без всякого сожаления, вот всё это и вызывало у пацанов уважение и боязнь его.

Алексея отпустили, он подобрал шапку и прихрамывая, стирая с носа кровь, пошёл в сторону выхода с ипподрома.

– Ты чего застыл, – тихо сказал Ефим, встав перед Назаром и закрывая от него удаляющуюся фигуру Алексея, – в машину садись, – почему-то ещё тише произнёс он.

Назар молча сел в машину ощущая, что так погано ему ещё никогда не было. До этого момента всё в его жизни было чётко и ясно, он всегда знал, когда прав,а когда нет. Он всегда знал, как поступить или не поступить. Он всегда знал в любой ситуации, как должен себя вести и никогда не мог упрекнуть себя за трусость, слабохарактерность или страх.

Так почему сейчас весь алкоголь испарился за считанные секунды, и он оказался в таком кристально ярком пространстве, где был он и этот Алёша. И он, Назар, не знал, что делать. Да, он не знал, что ему делать, наблюдая перед собой всё происходящее. Вернее он знал, что всё, что говорили и делали его братки с этим волосатым Лёшей, всё правильно, но почему тогда он чувствует себя так погано? Как будто он предал кого-то, как будто струсил, спрятался, испугался. Неужели он смог так поступить? Он, который никогда не прятался и смело смотрел в глаза смерит там, в Афгане. И здесь все эти пять лет он ни разу не испугался и не преступил свои принципы и правила. И сейчас он их не преступил, тогда что с ним? Почему так мерзко внутри, почему он до сих пор физически ощущает боль от ударов этого хлипкого тела, когда парня били его кореша, как будто они били его, а не этого Алёшу. Почему ему так стыдно за всё произошедшее? Почему же так мерзко…

– Назар, пошли, – Ефим стоял у открытой двери и ждал, когда он выйдет из машины.

Он вылез с заднего сиденья и столкнулся с глазами Ефима, который пристально смотрел на него. Назар замер, потом отвёл глаза и быстро пошёл внутрь конюшни. Он знал, что сегодня ему нужно напиться до беспамятства,, Только так он сможет уйти от того, что так и не смог себе объяснить.

***

Лёша шёл быстрым шагом к платформе. Кровь из носа уже перестала идти. Тело болело в местах побоев, но это было неважно. Вся эта физическая боль была ничем по сравнению с той болью внутри него, которая наполняла его душу и заставляла сердце сжиматься, а глаза наполнять слезами. Он же видел Назара, всё это время он видел, как тот просто стоит и смотрит и ничего не говорит. Алёша знал, что Назару все подчиняются и было достаточно лишь его слова и всё бы прекратилось, но Назар молчал и смотрел. И вот от этого понимания и было больно, так больно, что в электричке он стоял в тамбуре и отвернувшись к окну тихо всхлипывал и давился слезами, которые уже не мог сдержать. Он не знал, что с ним, он не знал, почему он это чувствует внутри и не знал, что он хотел от Назара. Но только он знал, что всё это неправильно и Назар, он должен был вмешаться. Но почему? Лёша опять до боли сжал зубы, чтобы никто не услышал его судорожные всхлипы. Впервые в жизни с ним происходило то, что он не понимал, и он не знал, как ему жить дальше…

Одно он точно решил для себя, что назло всем не пойдёт стричься. Ни за что, никогда!

***

Ефим уже третий час сидел в джипе широком, как он любовно называл свою машину, и ждал появление Наташки. То, что той нет дома – он убедился, долго звоня ей в квартиру, а потом услышал скип открываемой соседней двери. И это была удача, так как наши соседи самые лучшие доносчики на ближнего своего. В дверях появилось объемное тело в халате, который с трудом обхватывал эти формы, и зло изрекло:

– Нет её дома, что растрезвонился. Уехала она со своим, с этим бизнесменом. Обычно раньше дести домой не является, а иногда и позже.

– С этим бизнесменом является? – спросил Ефим, очень стараясь сделать голос наивным и добрым.

– И с этим является, а иногда с бандитом своим, но с ним редко, чаще с бизнесменом. Да и вообще она мне сказала – любовь у них с ним, поженятся скоро и в Америку улетят.

– С кем пожениться?

– С бизнесменом конечно, а с кем ещё. Да ты вообще кто такой? – женское тело грозно застыло в проеме двери, полностью заполонив его собой.

– Я ей брат, троюродный. Переживаю за неё, как здесь она одна живёт…

– Да ты не переживай, она девка шустрая. Знаешь, сколько она этих бизнесменов уже переводила к себе? Короче, я пошла, некогда мне здесь с тобой лясы точить.

Обширная женская фигура неопределённого, но далеко не юного возраста отступила вглубь квартиры и захлопнула за собой дверь.

Ефим, нисколько не удивленный услышанной информацией, быстро пошёл к своей машине, решив дождаться счастливых влюблённых.

То, что Назарова Наташка ещё та блядь, он знал с самого начала, только увидев её. Его жизненный опыт, прожжённость в таких вопросах, намётанный глаз и то, что он старше Назара на семь лет, давали о себе знать. Вот только не стал он это говорить Назару, видя его искренние чувства к этой крашеной лярве. Но когда Назар при всей братве заявил, что женится на ней, вот здесь Ефим понял, что пришла его очередь вмешаться.

Он не осуждал Назара за его наивный взгляд на свою пассию, и он таким был в его годы. Правда, потом его жизнь хорошо пообломала и он знал, как это больно и знал, через что предстоит пройти Назару, если тот соединит свою жизнь с такой. Поэтому он решил, что не хочет такого для своего друга. Не заслуживает Назар всего этого и такую паскуду, как Наташку, не заслужил. И не хотел он, чтобы Назар, пройдя через боль и разочарования, очерствел душой и стал таким, как он.

За эти пять лет они стали друзьями. Ведь сначала приход в их бригаду молодого и шального Назара он воспринял агрессивно, а потом, видя, как тот не прячется за спины братвы, как на стрелках и разборках впереди всех всегда, как не боится ничего, вот за это он и проникся к нему уважением, хотя и держался отстранёно от него. И только после того, как Назар вступился за него, когда его подставил Олег, вот после этого Ефим поменял свое отношение к Назару.

Ефим помнил тот день, когда его уже практически полуживого отстегнули от батареи и потащили в маленький чулан. Прежде чем запереть дверь, один из братков пояснил, что Назар слово за него молвил и деньги обещал найти и вернуть Варламу. Поэтому Ефим и жив ещё.

Что значит «молвить слово» за одного из членов банды перед всей братвой, Ефим знал, это означало, что теперь или Назар найдет эти деньги, или им двоим конец. Почему Назар так поступил. Ефим знал. Молодой, хоть и безбашенный, но душой ещё не очерствел, несправедливость увидел и вступился. Да, такие поступки свойственны молодости, потом это проходит и остается лишь холодный расчёт. Такой, который сразу возник в мозгу Ефима, который давно хотел сместить власть жадного Варлама в их банде, да только сам он не тянул эту власть на себя взять, а вот Назр – он лидер, и это его. И уже тогда, лежа в маленьком пыльном чулане, провонявшем его же мочой и испражнениями, он знал, что если они выживут, он станет рядом с Назаром и они вдвоём пробьются к той власти, которая нужна им обои. То, что Назар хочет власти, Ефим это видел. Назар не был тупым боевиком и тем более шестёркой. Он прирождённый лидер, это даже Варлам почуял и теперь, наверное, с радостью ждёт, когда пристрелит Назара и его, убрав из банды слишком умных.

***

Сколько тогда прошло дней его заточения в чулане, Ефим не помнил. В темноте всё слилось в один поток времени, а потом дверь открылась.

Ефим с трудом различил Назара. Он видел, что тот даже не морщится и не брезгует, помогает подняться ему с пола и, перекинув его руку через своё плечо, ведёт до машины.

– Куда тебя отвезти? – уже в машине спросил его Назар.

Ефим продиктовал адрес, затем хрипло попросил:

– Закурить дай.

Полдороги они молча курили. Первым спросил Ефим.

– Ты нашёл его?

– Да. Уже паспорт себе сделал чтобы за бугор слинять. Но там пожар произошёл в дачном товариществе, в домике, где он этот паспорт ждал.

– Такое бывает…

– Да, потом в газете писали, проводка не выдержала, заискрила…

Уже в квартире Ефима, после того, как тот отмылся в ванной после своего заточения и стал выглядеть и пахнуть, как человек, они сидели на кухне за ужином, который за это время приготовил Назар и разговаривали.

На столе в тарелках перед ними лежали пельмени, как лучшее средство для сытного и быстрого перекуса, а так же стояла открытая банка огурцов и начатая бутылка водки.

Тогда впервые Ефим сам заговорил о плане убрать Варлама и вместо него поставить Назара. Назар долго молчал, обдумывая эти слова. В тот вечер ответ он так и не дал. Вот за это его Ефим и уважал, осторожный он, лишнего не ляпнет. Сто раз подумает, прежде чем говорить. Но при всём этом та грань недоверия между ними рухнула. Теперь их дружба стала той истинной, настоящей, проверенной не пустыми словами, а конкретными делами.

Ефим жил в спальном районе Ясенево в отдельной двушке. После плотного ужина и принятого алкоголя, естественно, ехать куда-либо было уже глупо, и Назар остался переночевать у Ефима, тем более тот жил один и Назар занял свободную комнату. Потом, впоследствии, он часто приезжал к Ефиму перекантоваться на несколько дней, или просто на ночь, если на утро у них был назначен ранний сходняк с братвой.