Читать книгу Сны под стеклом. Бортжурнал капитана Зельтца - Капитан Зельтц - Страница 5

Место: Галактика Головы Лошади, Солнечная система, планета Земля, Восточно-Европейская равнина.

Время: Последняя декада 20-го века.

Папа и маленький сын, взявшись за руки, стояли на трамвайной остановке. Крупные хлопья снега искрились в свете фонаря, и красиво кружась, плавно опускались им на плечи.

Папа, в осеннем пальто и в лыжной шапочке (по последнему писку парижской моды – «петушок»), ждал трамвая. Трамвайные карманники были хорошо знакомы с папой и обходили его стороной. И отнюдь не по причине буйного нрава, боже упаси! (папа, был человеком экспрессивным, но отнюдь не злым). Просто карманы папиного пальто были всегда пусты, и более того – бездонно пусты. Ибо давно протёрлись изнутри. И потерять в них было намного легче, чем найти.

Вокруг была непроглядная морозная тьма. Кое-где мерцали огоньки папирос, тишину зимнего вечера нарушало изредка покашливание курильщиков, да изредка проносились одинокие авто. Знакомый частник-таксист уверял, что ему пришлось потратить целый день в очереди за бензином, и что теперь никто не станет выезжать без крайней нужды.

– Пол-дня работаешь – день стоишь в очереди на заправке! – возмущался таксист, совершенно отказываясь замечать положительную сторону ситуации.

«Удивительно, как некоторые люди видят только плохое! А ведь у любого явления есть, как минимум, две стороны. Ну, например… таксисту теперь не придётся страдать от перегрузок и стресса, проводя за баранкой сутки без перерыва. Да и воздух стал намного чище…»

Это было время огромных сюрпризов. Проявляя неустанную заботу о гражданах России, правительство то закрывало огромные заводы, то проводило приватизацию, то денежную реформу, то аннулировало сберегательные счета. И те, кто был никем – стали ничем.

Папа и сын стояли рядом с ларьком. Ларёк этот всё ещё носил на козырьке буквы «Союзпечать», но полки его были заставлены импортным шоколадом, консервами и красивейшими, соблазнительными бутылками. Папа был знаком с этим ларьком с детства. Когда-то, в нём пахло свежими газетами (о, этот волшебный запах!), сбоку стояли пластинки (иногда даже с записями иностранных исполнителей!), а иногда там появлялись миниатюрные модели машин. Недёшево, конечно, 3р. 50 коп., и маленький папа мог только мечтать о такой машинке. Но зато, там были дешёвые «раскраски» и контурные карты. Теперь, пластинки и контурные карты сменились «сникерсами» и бутылками «Смирнофф». Свободный рынок диктовал новые нормы жизни.

Папа прекрасно понимал, что не может позволить себе абсолютно ничего из этого изобилия загнивающего Запада. И стоял, повернувшись к дьявольским соблазнам спиной. Просто ему казалось, что в жёлтом свете ларька ожидать трамвая было не так тоскливо. Даже… чуточку теплее? Глупо, конечно. Стопы его уже замерзли, и он топтался с ноги на ногу, сутулясь в своём тонком пальто и пряча правую руку от мороза в дырявом кармане. Левой рукой он сжимал маленький кулачок сына, и его страшно умиляло это прикосновение. Ему казалось, что он ощущает тепло через шерстяную варежку малыша.

«Если бы… четыре года назад… мне рассказали бы, в какой реальности придётся жить моему ребёнку… я ни за что бы не решился…» так думал папа, ужасаясь собственным мыслям. К счастью для малыша, папа его не обладал даром предвидеть будущее. И, будучи очень и очень молодым папой, не размышлял о жизни слишком глубоко. Не глубже одной текущей недели.

Сын, анемичный мальчуган, закутанный, как колобок, гипнотизировал через стекло витрины красивый «сникерс».

– Папа, купи мне шоколадку!

«Папа не может купить тебе шоколадку, сынок. Папа в этом месяце получил зарплату спичками и мылом…»

Папин школьный приятель Вадька уверял, что за шоколадку «сникерс» он уложит в постель любую пионерку.

«Странно, где-то ещё остались пионерки?!»

– Папа, купи мне шоколадку!

– Шоколадки кушать вредно! В них нет витаминов… – внушал папа ребёнку, испытывая одновременно когнитивный диссонанс, невыносимый стыд и тоску.

Обдав грязной снежной крошкой томящихся от мороза и от ожидания пассажиров, с танковым урчанием пронёсся огромный сверкающий джип. Он лихо затормозил у ларька. Из джипа, как черти из табакерки, выскочили два крепких, остриженных «под ноль», парня. На них были одинаковые спортивные костюмы «Адидас», одинаковые златые цепи поблескивали на одинаковых мощных шеях. Невзирая на холодное время года, оба были обуты в «сланцы» на белый носок. В общем, выглядели они, как два инкубаторных брата-гоблина.

«Да… вот где все витамины…»

Братаны забарабанили мясистыми кулаками в заднюю дверь ларька. Дверь немедленно лязгнула, и потом лязгнула снова, уже закрываясь.

Унося в лапах какой-то большой пакет, гоблины бодро запрыгнули в джип, ещё раз обдали толпу смесью грязи со снегом и скрылись в темноте. Через несколько секунд джип вернулся. Открылось окно позади водителя, и оттуда высунулась рука с пистолетом. Кто-то внутри джипа весело помахал пистолетом человечкам на остановке. Джип исчез в темноте.

Папа вспомнил недавний разговор с друзьями. Вадька агитировал его, обещая лёгкую жизнь:

– А чё, давай и мы в бандиты заделаемся!

– А ты… человека сможешь покалечить… за бабки? – строго вопрошал многоопытный Серёга.

– Смотря какой человек! Есть такие, которых я и бесплатно покалечу! – философствовал Вадька.

Папа в своих криминальных талантах сильно сомневался. «Витамины витаминами, а калечить невинных людей… Да и Вадька – тоже мне, рэкетир. В школе он даже не подрался ни разу, а туда же… Аль-Капоне, блин…»

Папа как раз закончил «мед», и, после подключения мыслимых и немыслимых связей, мог бы рассчитывать на место участкового терапевта. Он мог бы продолжать подрабатывать массажистом, время-от времени – грузчиком, иногда – дворником. В больнице, где папа проходил практику, был известный пожилой терапевт. Закончив приём пациентов, терапевт отправлялся на товарную станцию и там разгружал вагоны с цементом.

– Пришёл к нам в бригаду один качок, – радостно рассказывал терапевт. – Здоровый! Посмотрел на меня и рожу скривил. Типа, «старик, дохляк»! Начали разгружать. Качок уже через полчаса «сдох», а я – хоть бы что!

Да, терапевт, вне всякого сомнения, умел разглядеть положительную сторону. Вот только… жизнерадостность его почему-то не передавалась папе.

«Проучиться всю жизнь… чтобы потом разгружать вагоны?! Здесь что-то не так! Что-то неправильно!» И тогда, на промёрзшей темной остановке, папа в первый раз подумал: «Уеду в Израиль! Хотя бы, ради ребёнка!» Подумал, и не поверил сам себе.