Читать книгу Кублерос - Рашид Карамако Тритэ, Карамако Тритэ Тритэ, Карамако Тритэ Рашид - Страница 11

Человечек на картине задергался, зашевелился. Захлопал глазами. Сделал шаг по нарисованному песку и скинул с плеч нелепую белую ткань, которую подвесил туда художник, испортив тем самым всю композицию. Ее то меня и попросил удалить заказчик.

– Что ты сделал? – голос у человечка был довольно писклявый и необычайно встревоженный. – Всего навсего оживил тебя. А теперь прошу тебя – замри в прежней позе. – Но… я не хочу! – Ну а что поделать?

Умение оживлять картины я обнаружил в себе с раннего детства. Хватило ума никому о нем не рассказывать, черт знает, к чему бы это привело. А так – живу потихоньку… Приношу даже определенную пользу обществу.

– Как странно… – человечек тряхнул копной коричневых волос, огляделся, посмотрел назад, на нарисованное солнце. Оно сейчас сверкало. Может быть, человечек его даже ощущал. По-своему. – Что именно? – Я словно был, а словно меня и не было. Ни ощущений, не мыслей. Этот платок я держу в руках, сколько себя помню! – Да-да, все четыре года… А теперь, встань, пожалуйста, обратно и не тормози процесс. – каждый раз одно и то же! – Я же помню, что было до этого! Я бежал по пляжу… О-о-о… тяжелый случай. Художник был парень с фантазией и придумал человечку жизнь, пока рисовал его. Теперь ее помнил и человечек, принимая ее за то, что было с ним до событий на картине. – Послушай… На самом деле, ты стоишь тут с того самого момента, как художник дорисовал картину. и… как все сложно… Давай я просто закончу то, что начал? Как мне надоело каждому выскочке все объяснять… – Я не хочу! Я хочу жить дальше! – Извини, не получится. А если ты сбежишь, я просто верну картину к изначальному варианту, после чего повторю все заново. Уже почти собравшийся бежать человечек раздумал и встал. На его лице была видна мучительная борьба, в которой он, так или иначе, проиграет.

Вот уже год я занимался тем, что оживлял картины клиентов, заставлял действующих персонажей на картине сделать ту, или иную вещь, после чего вновь ее замораживал. Такие и были заказы – изменить положение персонажей, убрать того, или иного. Снять одежду – это даже почаще обычного. Ну и нет проблем! Оживлял, договаривался с нарисованными существами, после чего отдавал картину довольному заказчику. Но время от времени случались и подобные диалоги. Персонаж, осознав себя, умирать опять не хотел.

– Послушай. – сказал я ему. – Выбор здесь такой – либо я замараживаю картину, либо… мои силы рано или поздно иссякнут сами. – Но ведь должен быть выход? Да что ж они повторяют эту фразу раз от раза? – Нету. Все, у меня кончается терпение! Или ты встаешь, как стоял, либо я достаю зажигалку… – Нет! Постой! Я согласен. – писклявый человечек грустно кивнул и встал в прежнем положении. – И улыбку, улыбку! На прежнем варианте ты широко улыбался. Вот. А теперь замри…

Легкое головокружение, и чувство, словно из кончиков пальцев, направленных на картину, вылетают комки пуха. Картина вновь замерла, человечек перестал двигаться. На его лице была… если это, конечно, можно назвать улыбкой, то это улыбка. Какая-то непередаваемая печаль, сквозь которую он выдавил из себя это движение лицвых мышц, не оставляло сомнений по поводу его душевного состояния. Ну и ладно. Кто я – психолог? Лицо спишу на издержки работы. Если клиент доплатит, то куплю книжку анекдотов, оживлю картину, прочитаю их писклявому, чтоб повеселился. Что с него взять?

Я вздохнул, встал и подошел к столу, налил себе стакан воды. Одной работой меньше. За сегодня я планировал сделать еще пять картин, но этот проклятый человечек меня утомил.

Взяв следующую картину, я подошел к креслу и сел в него. Осмотрев изображенную на ней сцену казни, я улыбнулся. Тут уже будет поинтереснее… И тут… что-то изменилось. Только я сел в кресло, как мне показалось, что я сижу здесь уже очень, очень давно. Но этого «давно» словно не было. Я смотрел на картину и словно не видел ее…

– Будь добр, убери ее куда-нибудь. – внезапно послышался голос. я обернулся. Одной стены моей квартиры не было, вместо нее была огромная рамка, словно для картины, через которую на меня смотрело лицо великана. На носу у великана были очки. Длинные волосы спадали с плеч. За его спиной виднелась комната с жутким бардаком художника. – Убери картину куда-нибудь. Можешь под диван. Вот так. А теперь… ну, что еще?

Машинально положив картину с креслом, я встал и подошел к отсутствующей стене. – Что происходит? – Эх, еще один… Послушай, мне надоело каждому из вас объяснять подробно, поэтому вкратце и быстро: ты – персонаж картины, я человек, который умеет их оживлять. Меня попросили освободить тебе руки. Картину ты убрал твои руки теперь свободны. Давай, садись обратно и покончим с этим. – Постой… нет! Великан вздохнул и что-то пробурчал себе под нос. А я был в полном смятении: – Нет, нет!! Это я оживляю картины! Я не могу быть… как же так? – Очень просто. Послушай меня… – Я же все прекрасно помню! Я – Александр Гринчеевский, только что закончил очередную работу! Вчера был в ресторане "Красные шишки", а сегодня вечером собирался к друзьям! Я не могу быть персонажем картины! – О господи… – великан вздохнул и поправил очки. – Да-да, рисовавший тебя художник обладал прекрасным воображением, я это вижу. Садись давай обратно в кресло и покончим с этим. В его голосе я услышал свои собственные интонации. Неужели это конец? И это все? Я так и просижу всю жизнь на диване, уставясь в потолок? А все мое прошлое – это лишь фантазия очередного художника? КАК ЭТО МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ??? – Но ведь должен быть выход… – я говорил это и сам же слышал, сколько в моем голосе безнадеги. – Нету выхода. Если попробуешь убежать, или будешь упрямиться – картину я сожгу. Давай, быстро на диван! Шмыгнув носом, я побрел к дивану. И вдруг мне стало страшно. Неужели это мои последние движения в этой жизни? А что будет, когда картина будет разрушаться? Выцветет краска, порвется холст? Что будет со мной? Ответа не было и получить его было не от кого. Сев на диван я услышал деловое:

– Так, так. Левую ногу повыше, ага. Приготовься… Ах да – и улыбку, широкую довольную улыбку! Ты улыбался. Вот так, прекрасно. Теперь замри.