Читать книгу Рожденная огнем - Карен Мари Монинг - Страница 6

[4]

Инвернесс, Шотландия, высоко над озером Лох-Несс.

Когда-то Кристиан был уверен, что сможет вернуться сюда лишь в полубезумных мечтах. Сегодняшний вечер стал безумием иного рода.

Сегодня под серо-багряным небом он будет хоронить того, кто пожертвовал жизнью ради его спасения.

Весь клан Келтаров собрался на просторном кладбище за разрушенной башней у могилы Зеленой Леди, чтобы в священном ритуале друидов вернуть останки Дэйгиса МакКелтара земле и отпустить его душу для новой жизни. Их вера была основана на учении о реинкарнации.

От надвигающейся грозы воздух был тяжелым и влажным. В нескольких милях к западу ударила молния, на миг осветив скалистые утесы и поросшие травой долины его родины. Горы казались еще прекраснее тех, которые он тщательно выстраивал из воспоминаний, когда был прикован к склону, умирая снова и снова. Пока он висел там, долгий период смертоносного льда успел миновать. Цвел вереск, на деревьях шелестели листья.

Он переступил с ноги на ногу, смещая вес, чтобы облегчить болезненное давление на пах, и мох мягко подался под сапогами. Некоторые части его тела все еще не исцелились. Его много раз выпотрошили, не позволяя как следует регенерировать. Внутренности едва успевали отрасти заново, когда та стерва снова вцеплялась в них.

– Тело готово, милорд.

Кристофер и Драстен кивнули, а рядом, упав в объятия Гвен, рыдала Хло. Кристиан с изумлением осознал, что тоже кивнул. При слове «милорд» все мужчины Келтаров, как и некоторые женщины, кивали автоматически. Их клан составляли только лэрды, холопов не было.

Ему казалось, что прошел целый век с тех пор, как он ходил по этим холмам и долинам, наслаждаясь жизнью, корпел над исследованиями в университете и куда более личной задачей в Дублине: попытками выследить непредсказуемого и опасного владельца «Книг и сувениров Бэрронса», охотясь одновременно с ним за Книгой темнейшей магии. Но это было до того, как Договор, хранимый Келтарами с рассвета времен, оказался нарушен, стены между мирами людей и Фей пали, а сам он стал одним из Темных.

– Возложите тело на костер, – приказал Драстен.

Рыдания Хло превратились в тихие всхлипы, а затем в дикий душераздирающий скулеж, который вспорол Кристиана изнутри не хуже, чем спица Алой Карги. Дэйгис и Хло прошли невозможное, чтобы быть вместе, – но все закончилось бессмысленной смертью Дэйгиса на скале. И вина целиком и полностью лежала на Кристиане. Он не понимал, как Хло еще может смотреть на него.

Хотя… она не смотрела. Она ни разу не взглянула на него с тех пор, как его привезли домой. Мертвый взгляд ее заплаканных глаз постоянно скользил мимо. Он не знал, отчего: оттого, что он стал причиной смерти ее мужа и она ненавидела его, или потому что он больше не выглядел юношей, которого она знала, – он выглядел худшим из темных Фей. Он знал, что на него тяжело смотреть. Хоть мутация, похоже, остановилась, он остался с длинными черными волосами, странно неподвижными татуировками и, чтобы мало не показалось, с крыльями – проклятыми крыльями, как вообще можно жить с этой штуковиной на спине? Но было нечто в его глазах, чего даже он не мог не заметить. Словно холодная звездная бесконечность. Никто не мог выдержать его взгляда, никто не поднимал на него глаза, даже родные мать и отец. Сестра Колин – единственная, с кем он перемолвился больше чем парой слов с тех самых пор, как вернулся.

То, что осталось от тела Дэйгиса, располагалось на носилках из дерева.

Они будут читать заклятья и распылять необходимые элементы, а затем сожгут труп, освободив его душу для перерождения. По окончании церемонии прах отправится в могилу смешиваться с землей и искать новую жизнь.

Он зашагал вперед, спеша присоединиться к остальным. Пришлось приподнять плечи, чтобы кончики крыльев не тащились по земле. Он задолбался их чистить. Несмотря на то что он скрывал крылья от посторонних взглядов фейскими чарами, если только не желал продемонстрировать свою мощь, сам он видел их постоянно и предпочитал разгуливать без сосновых иголок и веточек можжевельника, налипших на гребаные перья.

Перья. Черт возьми, вот уж на что он не рассчитывал, планируя свое будущее. Как курица драная.

Клан печально окружил погребальный костер. Кристиан не собирался приходить сюда и уж тем более участвовать в церемонии, но Драстен настоял. В первую очередь ты Келтар, парень, и это превыше всего. Твое место здесь. Он, похоже, забыл, что Кристиан – ходячий детектор лжи, поэтому за секунду распознал, что на самом деле Драстен не хочет к нему приближаться. Впрочем, в последнее время он и сам не терпел никакого общества, даже собственной жены, Гвен. Он хотел раствориться в горах и в одиночестве оплакать своего дядю.

Когда-то Кристиан был невероятным спорщиком. Теперь он даже разговаривал мало, только в случае крайней необходимости. Так проще. Началось чтение заклятия, и благословленные масло, вода, металл и дерево расположились с четырех сторон: на востоке, западе, севере и юге – а ветер яростно завыл в скалистых каньонах и распадках. В небе, по которому мчались мрачные тучи, загрохотал гром. Трава пошла рябью, словно по ней маршировала невидимая армия.

«Смотри, слушай, чувствуй», – словно шептала ему исхлестанная грозой трава.

Вдалеке, за долиной, дождь превратился в проливной ливень и быстро двинулся к костру, словно огромный серый занавес. Молния буквально взорвалась над самым костром, заставив всех вздрогнуть, и по ночному небу с электрическим треском раскинулась алая паутина. В воздухе резко запахло серой.

Что-то пошло не так. Что-то неправильно.

Могущественные слова церемонии погребения верховного друида, похоже, вызывали ярость стихий. А должны были смягчить природу, подготовить землю к принятию тела, но не раздражать ее.

Возможно ли, чтобы Горы отвергали присутствие Темного принца на церемонии друидов? Но разве кровь Келтаров в его жилах не определяла его бытие частью родной Шотландии?

Кристиан продолжил читать заклинания, контролируя себя, чтобы не выделяться из хора других голосов, а небо кипело все сильнее, ночь становилась все темнее. Он рассматривал собравшихся членов клана. Мужчины, женщины, дети – все присутствующие имели право здесь находиться. Элементы погребения подобраны с предельной точностью и аккуратностью. Они использовались из поколения в поколение. Костер сложен как должно, все руны вырезаны где положено, древесина старая – высушенные рябина и дуб. Время тоже подобрано правильно.

Оставалась лишь одна возможная переменная.

Он прищурился, изучая останки Дэйгиса. И продолжал всматриваться еще несколько минут после того, как закончилось чтение последнего заклятия.

– Ты должна отпустить его, Хло, милая, – сказал Драстен, – прежде чем гроза помешает нам.

Кристиан слышал, как чуть раньше этим вечером Драстен говорил Хло: «Он всегда верил, что из нас двоих он был паршивой овцой. Хотя на самом деле именно он отдал свою жизнь ради спасения других, и не один раз, а дважды. Он был лучшим, милая. Лучшим из нас».

Хло дернулась вперед, сжимая факел из обвитой омелой рябины, его пламя дико металось на ветру.

– Подождите, – закричал Кристиан.

– Что случилось, парень? – испугался Драстен.

Хло остановилась, не глядя ни на кого из них, – факел дрожал в ее руках. Жизнь словно покинула ее, оставив лишь оболочку, которая совершенно не желала продолжать дышать. Она выглядела так, словно хотела присоединиться в пламени к мужу. Боже, неужели больше никто этого не видит? Как они могут вообще подпускать ее к костру? Он чувствовал вкус Смерти в воздухе, слышал, как Смерть зовет Хло, манит ее поцелуем возлюбленного, надев маску покойного мужа.

Он протиснулся к костру, чтобы коснуться дерева, на котором были разложены части тела. Когда-то живое дерево теперь было мертво, и Смерть говорила с ним, как ничто живое никогда уже не заговорит. Это его новый родной язык: речь мертвых и умирающих. Закрыв глаза, он заглянул внутрь себя, в чуждый и нежеланный ландшафт. Он знал, что он такое. И с событиями сегодняшней ночи у него особая связь.

Темных принцев было четверо, и у каждого – своя специальность: Война, Мор, Глад и Смерть. Он – Смерть. И Фея. Это означало более тонкую настройку, более глубокую связь со стихиями, чем кто-либо из друидов когда-либо мог развить. Если он ослаблял контроль, его настроение могло влиять на природу. Однако причиной сегодняшней грозы был не он. Нечто иное.

И присутствовал лишь один компонент, происхождение которого можно поставить под сомнение.

Никто, кроме Келтара, напрямую происходящего от прародителей, не мог быть похоронен посредством высокой церемонии на священной земле друидов. В кладбище вплетена надежная система защиты – от древесины священных, тщательно культивированных деревьев, которые там растут, до древних артефактов, крови и барьеров, похороненных в грунте. Эта земля отторгла бы чужака. Возможно, сама Природа сопротивлялась погребению.

Возможно, все дело в Драгарах, оставшихся в Дэйгисе? Он стал чем-то чуждым?

Кристиан еще в детстве слышал правду, скрытую за ложью. Вначале Дэйгис сказал Хло и остальным членам клана, что Светлая королева извлекла из него души Драгаров и стерла их воспоминания из его сознания. Чуть позже, чтобы помочь Адаму Блэку, Дэйгис вынужден был сказать правду – по крайней мере часть ее – и признаться, что сохранил их воспоминания и может использовать заклятия, но продолжал настаивать, что больше не одержим живыми сознаниями тринадцати древних колдунов.

Кристиан так и не смог выяснить до конца, сколько же жадных до власти друидов все еще обитают в дяде. Дэйгис был гордым и очень скрытным. Иногда Кристиан верил ему. Иногда – наблюдая за ним, когда тот считал, что его никто не видит, – убеждался, что одержимость Дэйгиса так и не прошла. В те несколько раз, когда он пытался задавать вопросы, Дэйгис уходил молча, не оставляя ему возможности прочитать правду в словах. Что типично для его клана. Те, кто знал об особом «таланте» Кристиана, предпочитали помалкивать в его присутствии, даже его собственные родители. Это обернулось одиноким детством и отрочеством, полным секретов, которые никто не хотел слышать, потому что он не мог смириться со странностью чужих поступков, когда истина мотивов была очевидна.

Он смотрел на останки Дэйгиса, набрасывая сеть вероятностей, учитывая все и не отказываясь ни от чего.

Вполне может быть, размышлял он, что они получили чужое тело. Нет, он не мог понять, с чего бы Риодану отдавать им разорванные останки чужого трупа. Но когда дело касается Риодана, все возможно.

Чуть касаясь ладонями тронутого дождем кострища, он сосредоточился на внутренних ощущениях, гадая, сумеет ли использовать свою способность распознавать ложь, чтобы выяснить правду об останках, и помогут ли ему новые таланты.

Внутри него и вокруг него поднялся сильнейший ветер, взъерошил крылья – темные, бесстрастные, огромные. Смерть. О да, смерть, он бесчисленное количество раз встречался с ней еще совсем недавно, он слишком близко ее познал. И она не пугала. Смерть была полным любви поцелуем. Вот процесс, приводящий к ней, мог быть действительно жутким.

Он вдохнул темный ветер и выдохнул вместе с ним вопрос, направляя его в обрывки костей и плоти.

Дэйгис?

Ответа не последовало.

Он собрал свою силу – силу Темного, не друида – и втолкнул ее в искалеченный труп, позволил пропитать останки, разместиться в них…

– Черт возьми… – прошептал он. Он получил ответ.

На костре лежали тридцать восемь лет человеческой жизни, оборвавшейся очень резко. Боль, печаль, горе! Но не посредством спицы Алой Карги. Пусть это прекратится! Яд в крови, передозировка чего-то человеческого, химического, сладкого, приторного. Он протянул свои новообретенные чувства дальше и резко вдохнул, когда ощутил умирание, момент смерти, восхитительной волной накрывающий (его!) человека. Этот момент искали, его приветствовали. Облегчение, ах, благословенное облегчение. «Спасибо, – такой была последняя мысль погибшего, – да, да, пусть это прекратится, дай мне отдохнуть, позволь мне уснуть!» Он действительно услышал эти слова, произнесенные с мягким ирландским акцентом, они словно застыли во времени, сухо шелестя от останков.

Он открыл глаза и посмотрел на Драстена, чей глубокий серебряный взгляд был неотрывно направлен в точку чуть выше его бровей.

– Это не Дэйгис, – сказал Кристиан. – Это ирландец, отец двоих детей, погибших в ночь падения стен. Его жена умерла от голода вскоре после того, как они спрятались от вышедших на улицы Темных. Он пытался жить дальше, без них, но однажды понял, что больше не хочет длить существование. Свою смерть он принял по собственному выбору.

Никто не спросил, откуда он это знает. Никто больше никогда ни о чем его не спрашивал.

Хло пошатнулась и безвольно осела на землю, забытый факел рухнул в мокрую траву.

– Н-н-н-е Д-дэйгис? – прошептала она. – Что ты хочешь сказать? Что он может быть жив? – Ее голос окреп. – Скажи мне, он все еще жив?

Она уже кричала, ее глаза засверкали.

Кристиан снова закрыл глаза, пытаясь чувствовать, тянуться, искать. Но жизнь больше не поддавалась его умениям.

– Я не знаю.

– Но ты можешь почувствовать его смерть? – резко сказала Колин, и он открыл глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. К его изумлению, она не отвернулась.

Так значит, она знала. Или подозревала. Она оставалась с ши-видящими, чтобы исследовать древние манускрипты. Она наверняка наткнулась на старые легенды. Но как она узнала, кем именно он стал?

Он снова соскользнул вглубь, пустым взглядом уставившись в пространство. Там было мирно. Тихо. Никаких суждений. Никакой лжи. Смерть была прекрасно искренней. И он наслаждался чистотой сути.

Где-то вдалеке Колин безуспешно попыталась замаскировать вскрик кашлем. Он знал, что она больше не смотрит ему в глаза.

Поднялся тот же странный ветер Фей и разметал границы его черепа, убрал барьеры времени и пространства. Он почувствовал, что парит, словно вылетев за порог иного состояния бытия: став бесшумным, черным, глубоким, бархатным, бесконечным. «Дэйгис, – беззвучно прошелестел он. – Дэйгис, Дэйгис». Люди обладали определенным, индивидуальным ощущением сути, оттиска, облика. Их жизни творили рябь на поверхности озера мироздания.

Ряби Дэйгиса на ней не было.

– Прости, тетя Хло, – тихо сказал он. Сожалея, что не мог ответить «да». Сожалея, что именно он втянул их в свои проблемы. Сожалея, что свихнулся на некоторое время, и еще о бесконечном количестве причин. Но извинения были бесполезны. Они ничего не меняли. Всего лишь убеждали жертву даровать прощение за то, чего с ней изначально не должно было случиться. – Он мертв.

Хло, все так же сидевшая на земле у погребального костра, обхватила руками колени и начала тоненько выть, раскачиваясь вперед и назад.

– Ты абсолютно уверен, что это не он? – спросил Драстен.

– Безусловно.

Владелец «Честерса» подсунул им останки другого человека, чтобы они похоронили их, не зная, что где-то далеко разлагается тело Келтара. А душа верховного друида, лишенная должного погребения, навек потеряна без надежды переродиться.

Зная Риодана, можно было предположить, что тот всего лишь не пожелал тратить свое драгоценное время на сложный спуск в пропасть и поиски останков в темноте, в то время как в любом городе по пути обратно в Дублин легко доступны самые разнообразные трупы. Достать плед Келтаров тоже не так уж сложно. Весь клан довольно долгое время жил в клубе этого мудака.

– Его нельзя хоронить здесь, – сказал Кристиан. – Ему нужно вернуться в Ирландию. Он хочет домой.

Он не знал, откуда пришло понимание, что труп не хочет здесь оставаться. Ирландец хотел быть где-то неподалеку от Дублина, чуть южнее, где маленький коттедж смотрел на озеро с кувшинками, где росли высокие камыши, а летом хор лягушек распевался глубоким баритоном. Он ясно видел эту картинку в мозгу. И ненавидел себя за то, что видит ее. Он не хотел иметь ничего общего с последними желаниями мертвецов. Он не хотел быть их хранителем. И исполнителем их гребаных последних желаний.

Драстен выругался.

– Если это не он, то где же, черт подери, тело моего брата?

– Действительно, где? – отозвался Кристиан.