Читать книгу Рожденная огнем - Карен Мари Монинг - Страница 8

[6]

Я мчалась по туманной, залитой дождем улице Темпл-Бар, как пьяный шмель, зигзагами огибая прохожих, которые не могли меня видеть, и стараясь не задеть их моим незаметным, но вполне ощутимым зонтом.

Когда ты невидимка, навигация по запруженной улице требует огромного количества сил и сосредоточенности. Не получается взглядом заставить кого-то убраться с дороги, – этому трюку я научилась, наблюдая за Бэрронсом, и почти довела его до совершенства, но пришлось исчезнуть.

Уклоняясь и уворачиваясь, я начала понимать, как сильно город после ледяного апокалипсиса напоминал Дублин, в который я влюбилась почти сразу же, как приехала. Те же залитые неоном блестящие от дождя улицы, те же вполне терпимые двенадцать градусов тепла, люди, вышедшие попить пива с друзьями, та же музыка местных пабов, буйство цветов на клумбах, яркие гирлянды на раскрашенных фасадах. Разница заключалась в том, что теперь низшие касты Фей смешались с толпой – многие разгуливали без гламора, несмотря на охоту, открытую недавно Джейдой, – и к ним относились, как к полубогам. Смешение рас выплеснулось из «Честерса» на улицы. Риодан впускал в свой клуб только высшие касты и их прислужников. Низшие удовлетворяли свои темные желания на Темпл-Бар.

Я узнала несколько лиц в окнах пабов и на тротуарах – в основном Темных, которых раньше уже видела. В этом городе у меня не было друзей, только союзники и заклятые враги. Дублин снова стал популярным местом туризма, туда иммигрировали из всей страны, привлеченные слухами о том, что здесь есть еда, магия и множество королевских каст Фей. Обладающие способностью исполнять желания голодающего народа, формирующие зависимость от плоти Темных, Феи стали эдакой последней моделью смартфона, которую все стремились заполучить.

Странно шагать невидимой по моим любимым улицам. Как будто призрак прошлой себя: живой, злой, целеустремленной – и наивной, боже, такой наивной! Тогда я примчалась в Дублин, чтобы выследить убийцу Алины, но вместо этого узнала, что я, сильная ши-видящая и нуль, была изгнана из страны сразу после рождения и одержима невероятным злом. Я считала себя слабой, затем стала сильной и снова слабой. Как и город, который я любила, я продолжала меняться, но не все перемены – к лучшему.

Когда-то я готова была отдать что угодно, только бы стать невидимой. Как в ту ночь, когда сидела в пабе с Кристианом МакКелтаром, – в те полные невинности времена, когда он был еще сексуальным юным друидом с убийственной улыбкой. Я уже почти выяснила, откуда он знает мою сестру, но Бэрронс прервал нас, позвонив и сказав, что небо заполонили Охотники и мне нужно срочно волочь свою задницу обратно в магазин. Оставив Кристиана с обещанием, что мы скоро снова встретимся, я чувствовала себя так, словно была (а я и была!) огромным ходячим неоновым знаком «Х».

Меня загнали в тупик огромный Охотник и обладающий нечеловеческой силой разлагающийся желтоглазый вампир Мэллис.

Будь я тогда невидимкой, меня ни за что бы не похитили, не пытали, не забили почти до смерти и мне не пришлось бы есть мясо Невидимых, цепляясь за жизнь.

Хэллоуин. Еще одна ночь, когда невидимость могла бы стать благословением. Понаблюдав, как древняя Дикая Охота заполняет небо Дублина кошмарами от горизонта до горизонта, я могла бы незаметно спуститься с колокольни. Меня не похитили бы из церкви, не изнасиловали бы четверо Темных принцев, я избежала бы безумия при-йа, которое овладело мною позже. Не была бы вынуждена пить эликсир Фей, который изменил мою человеческую жизнь до пока еще не известных пределов.

И в обе жуткие, переломные ночи меня спасал Иерихон Бэрронс. Вначале при помощи татуировки, которую он нанес мне на затылок, что позволило найти меня в подземном гроте под пустынным Бурреном. Затем при помощи постоянных напоминаний о моей жизни до Дня Всех Святых и непрерывного секса, к которому после принцев у меня развилась наркотическая зависимость.

Не случись любого из этих событий, я не стала бы тем, чем есть сейчас.

Если бы мне нравилось то, кем и чем я являюсь ныне, оба чудовищных события были бы оправданны.

Жаль, что мне не нравилось.

Мои размышления прервало негромкое сухое чириканье над головой. Я подняла взгляд и вздрогнула. Никогда раньше не видела своих призрачных сталкеров во время полета огромной стаей, и зрелище оказалось довольно мерзким. Словно сцена из фильма ужасов: сотни призраков в черных плащах сплошным потоком текли под грозовыми тучами, за их истощенными силуэтами развевалась паутина, поблескивал серебристый металл скрытых глубокими капюшонами лиц. Они сетью раскинулись над Дублином и летели не торопясь, очевидно, выискивая что-то внизу.

Или кого-то.

Кого именно они ищут, сомнений не вызывало.

Я нырнула под неглубокий козырек закрытого паба, едва дыша и молясь, чтобы они не сумели каким-то образом меня учуять. Я не двигалась, пока последние из них не скрылись в грозовом небе.

Затем, глубоко вздохнув, я вышла из своего убежища и, стараясь держать зонт как можно выше, начала проталкиваться через плотную очередь людей, столпившихся у стенда уличного торговца. Поймала два толчка локтями под ребра, мне оттоптали обе ноги и заехали зонтом по зубам. С рычанием выбралась из толпы и чуть не поперхнулась.

Алина.

Я замерла на месте, словно пустив корни, и глазела. Она находилась в десяти футах[7] от меня, одетая в джинсы и облегающую желтую футболку, плащ от «Барберри» и сапожки на высоком каблуке. Ее волосы стали длиннее, тело – стройнее. Она была одна и медленно вращалась вокруг своей оси, словно выискивая кого-то или что-то. Я задержала дыхание и старалась не двигаться, пока не поняла, насколько глупо выгляжу. Чем бы ни являлась столь яркая иллюзия, Алина никак не могла меня увидеть. А если сможет, я тут же получу подтверждение ее нереальности. Хотя доказательств мне и не нужно.

Я прекрасно знала, что это не может быть моя сестра. Я лично опознавала ее тело. Я занималась подготовкой похорон, когда родителей парализовало горе. Сама закрывала крышку гроба, потому что хоронили ее в закрытом. Мою сестру – совершенно точно – я оставила в шести футах под Эшфордом, в штате Джорджия.

– Не смешно, – пробормотала я «Синсар Дабх». Учитывая, что Круус с его склонностью подсовывать мне эту иллюзию был все еще заперт под аббатством, мучить меня сейчас могла только Книга.

В мою неподвижную невидимую спину врезался прохожий, и меня снесло с тротуара. Я отчаянно замахала руками, ловя равновесие, и едва удержалась на ногах и не влетела головой в канаву. Неподвижно стоять в толпе, оставаясь невидимой, – идиотская затея. Я собралась, точнее, попыталась взять себя в руки, что было весьма непросто – теперь образ сестры оказался всего в пяти футах от меня. Ответа от внутреннего демона не последовало, но это меня не удивляло. Книга не произнесла ни слова с той ночи, как сыграла в джинна и исполнила тихо высказанное мною желание.

Я обернулась через плечо, проверяя, не приближаются ли очередные человеческие ракеты.

– Убери ее, – потребовала я.

И снова только тишина внутри.

То, что выглядело Алиной, прекратило вертеться и остановилось, чуть отклонив бежевый зонт с широкими черными полосками, чтобы не мешал рассматривать улицу. От беспокойства и замешательства она нахмурила брови, между ними образовалась глубокая морщинка. Она прикусила нижнюю губу и хмурилась точно так же, как моя сестра, когда о чем-то глубоко задумывалась. Неожиданно она вздрогнула и потерла ладонью живот, словно ей стало больно или ее вдруг затошнило.

Я поймала себя на том, что размышляю, кого же она высматривает, почему так волнуется, и вдруг поняла, что поддаюсь, а потому сосредоточилась на деталях иллюзии, выискивая в ней ошибки и не забывая двигаться и оглядываться.

Над верхней губой слева у нее была маленькая родинка, от которой она даже не думала избавляться.

(Я подалась влево, давая дорогу паре Носорогов, топающих по тротуару.) Длинные темные ресницы, в отличие от моих, не требовали туши, а шрам в виде ямочки на переносице – от того, что в детстве мы прыгали с качелей и она врезалась в мусорный бак. Когда она смеялась, шрам становился заметнее, и это ее бесило. (Я подалась вправо, уклоняясь от шатающегося пьяного, который громко и мерзко, мимо нот, пел о том, что его облома-а-а-али.) Книга сделала Алину идеальной, без сомнения, воссоздав из моих воспоминаний, которые тщательно изучила и просеяла, пока я спала или занималась другими делами. Я часто представляла ее такой, гуляющей вечером по городу. Да всякий раз, когда проходила по Темпл-Бар, мысли принимали туманный образ сестры. Непроизвольно. Но я всегда представляла ее в компании друзей, а не в одиночестве. Счастливую, а не встревоженную. И она никогда не носила сверкающего кольца с бриллиантом на левом безымянном пальце, а сейчас оно заискрилось, когда она поправила зонт. Она никогда не была обручена. И никогда не будет.

Книга, как обычно, не смогла до конца соблюсти детали. Расправив плечи, я шагнула вперед и остановилась на расстоянии протянутой руки, рассчитывая, что люди дадут этой иллюзии хоть немного личного пространства – если, конечно, не я одна страдаю от видений и они ее тоже видят. Но кто знает, вдруг повезет? Возможно, у видения есть личное тайное силовое поле.

Меня тут же окутал запах ее любимых духов и слабого запаха лаванды от смягчителя, который она всегда добавляла в сушилку к джинсам.

Мы стояли так несколько долгих мгновений, лицом к лицу. Иллюзия моей сестры вглядывалась сквозь меня в улицу, пытаясь отыскать нечто неизвестное, а я всматривалась в ее лицо, точнее, наслаждалась тем, что вижу ее во всех подробностях, пусть это всего лишь иллюзия, но зато идеальная копия, и… Господи, как мне ее не хватает!

До сих пор.

Тринадцать месяцев прошло, а глубокая горькая рана все так же кровоточит и буквально горит, как будто на нее насыпали соли. Некоторые люди – не терявшие того, кого любили без всяких условностей и даже больше, чем себя, – считают, что года достаточно, чтобы справиться с травмой после смерти любимых, а затем пора двигаться дальше.

Да пошли вы! Недостаточно.

Через год рана даже не затянулась. Не помогло и то, что огромные периоды жизни прошли в стране Фей или в бездумном секс-ступоре, когда мне не хватало ума на то, чтобы справиться с горем. На это необходимо время, нужно суметь заставить свой мозг прекратить прокручивать воспоминания. Мы вцепляемся в болезненные воспоминания, как в горсть драгоценных лезвий. Можно снова влюбиться, большинство людей так и делают, – но сестру не заменит никто и никогда. И уже ничего не исправить. Так что извиняйтесь за свои проступки, за то, что вовремя не успели сделать, пока еще не стало слишком поздно.

Мне хотелось обнять эту иллюзию, прижать к себе. Услышать, как она смеется, называет меня по имени, говорит, что с ней все в порядке там, куда уходят все мертвые. Что она познала радость. Что не застряла в каком-то чистилище.

Или где-то похуже.

Один только взгляд на копию Алины пробудил всю боль, всю ярость и жажду мести, что жила в моем сердце. К несчастью, мою ненависть не на кого было направить, кроме старухи, которую я уже убила, и печальной запутанности девочки, которую любила.

Не это ли причина, по которой Книга так поступает? Ослабив меня невидимостью и чувством собственной неважности, она решила провернуть нож в ране, показав мне, что я могла бы вернуть, согласившись сотрудничать с ней? Не сработает, я перестану быть собой и стану чистым злом, когда получу сестру обратно.

– Да пошла ты, – прорычала я Книге.

Я рванулась вперед, чтобы пройти сквозь иллюзию, но со всего маху врезалась в плотное тело, отскочила прямо на клумбу и начала падать на спину, отчаянно размахивая руками. Кое-как изогнувшись в падении и сумев перевернуться, я на четвереньках рухнула в лужу, и зонт выскочил у меня из рук.

Я дернулась, оглядываясь через плечо. Я забыла, насколько хороша Книга в иллюзиях. Столкновение с телом ощущалось как вполне реальное. С теплым, дышащим телом, которое можно обнять. Когда-то я играла в волейбол и пила «Коронас»[8] на пляже с иллюзией моей сестры, которая казалась столь же реальной. Но больше я на этот трюк не попадусь.

Иллюзия поднялась с тротуара, отряхнула джинсы, прищурилась и помассировала висок, словно у нее внезапно заболела голова. Вид у нее был потрясенный: она оглядывала пространство вокруг, словно пытаясь понять, что же произошло. В нее врезался кто-то из скрытых чарами Фей?

Так. Теперь я начала читать иллюзорные мысли иллюзорного мозга моей иллюзорной сестры.

Оставалось только одно: убираться отсюда, пока я еще сильнее не втянулась в обман и пока Книга не получила возможность использовать против меня еще какую-нибудь мою слабость.

Сцепив зубы, я вытащила себя из лужи и поднялась на ноги. Мой зонт исчез под ногами прохожих. Я оскалилась, рывком отводя взгляд от того, что, как я отлично знала, не являлось моей сестрой, и зашагала, не оборачиваясь, прочь от Темпл-Бар, в дождь и туман.

***

В конце квартала, над фейским туманом, на четыре… нет, сегодня на пять этажей возвышалось здание «Книг и сувениров Бэрронса», ярко освещенный бастион полированного вишневого дерева, известняка, антикварных витражей и элегантности Старого Мира. Прожекторы на крыше отсекали тьму по периметру, газовые фонари мягко светились через каждые двадцать футов по обе стороны мощеной улицы, а Темная Зона за ними оставалась все такой же мрачной, покинутой, неосвещенной. В вишнево-известняковом алькове покачивался на ветру фигурный фонарь, в том же темпе, что и вывеска на полированном шесте, где красовалось название, которое я сама восстановила, вместо того чтобы сменить его на свое. «Книги и сувениры Бэрронса» – это звучало в моем сердце, так я и буду называть магазин.

Завернув за угол и увидев книжный магазин – высокий, сильный, вечный, как и владевший им мужчина, – я чуть не расплакалась. Я была счастлива снова его видеть. Боялась, что однажды загляну за угол – и не найду здания. Я ненавидела свое чувство любви к нему – все, что мы любим, у нас могут забрать.

Никогда не забуду, как в ночь Хеллоуина смотрела с колокольни на город и вдруг прожекторы погасли. Тогда полностью пропало электричество, город погрузился во тьму – моргнул, как умирающий, в последний раз открывший глаза, – и я наблюдала, как мой любимый дом становится частью Темной Зоны. Ощущалось это так, словно часть моей души ампутируют. Всякий раз, когда Бэрронс устраивал разгром в магазине – вначале, когда я на месяц исчезла с В’лейном, потом когда убила Бэрронса и он решил, что я трахаюсь с Дэрроком, – я не находила себе места, пока не приводила все в порядок. Я не могла видеть мой дом в руинах.

Господи, что-то я сегодня не в настроении. Невидимая, одинокая, с призраками, которые меня преследуют (но хотя бы не сидят больше на крыше!), я не могла отправиться убивать Фей. «Синсар Дабх» не провоцировала меня, а бездействие и отсутствие цели всегда были моей ахиллесовой пятой.

Глазурью на ядовитом тортике стала иллюзия моей мертвой сестры, и больше всего на свете мне хотелось засадить этим тортом в потолок и уйти прочь. К несчастью, куда бы я ни пошла, я окажусь в том же месте, откуда сбежала. И с того же торта будет капать крем на мою голову. Потому что сбежать я хотела от самой себя.

Встреча с иллюзией Алины потрясла меня до глубины души. У меня был секрет, о котором я никому не говорила, который закопала так глубоко, что даже себе не признавалась, пока меня внезапно, как сегодня, не тыкали в него носом. Видение подошло к нему слишком близко, раскрыло во всей ужасной правде, вывернуло мой мозг так, что едва не свело с ума. Быть видимой – как доказательство моей проблемы. Или нет. Или может быть.

Присяжных все еще не было. В этом и состояла суть проблемы: мои присяжные – та часть меня, которая выносила суждения и определяла решения, – находились в длительном отпуске. Гораздо дольше, чем я пробыла невидимкой. С той ночи, как мы отнесли «Синсар Дабх» в аббатство, чтобы заново запечатать. С той ночи я не была самой собой. И не знаю, стану ли когда-нибудь снова.

Я поймала себя на том, что вздыхаю, и, прервав вздох на полпути, натужно улыбнулась. Главное – отношение. Всегда можно найти светлый момент или парочку: я могла зажечь газовый камин, высохнуть, бросить книгу на подушку, растянуться на диване под моим любимым пледом и погрузиться в чтение, зная, что Бэрронс вернулся и рано или поздно придет ко мне, а мой разум вскоре будет полностью занят тем, как бы не дать им заставить меня открыть «Синсар Дабх», одновременно обдумывая другой способ избавиться от черных дыр.

Легкий вздох удовольствия слегка ослабил тревожный узел в моем животе. Дом. Книги. Скоро вернется Бэрронс. Этого достаточно, чтобы продержаться. А я могла лишь проживать один момент за другим. Делать в эти моменты максимум. Притворяться, что вкладываю все силы в жизнь, хоть я не уверена, что когда-нибудь смогу во что-то полностью погрузиться.

Я отперла магазин и собиралась шагнуть внутрь, как вдруг заметила у двери промокший листок «Дублин Дэйли». Толкнув дверь ботинком, я наклонилась, чтобы его поднять. В этот момент в меня попала первая пуля.