Читать книгу Ночь, когда огни погасли - Карен Уайт - Страница 4

Мэрили

Стайка мамочек, окруженных навороченными кроссоверами, толпилась на парковке – так начинался первый день Лили и Мэрили в Виндвудской спецшколе. Женщины сосредоточенно слушали, что им рассказывает высокая блондинка в центре полукруга. Волосы блондинки, идеально уложенные, спадали на плечи из-под белой теннисной кепки; руки и ноги были длинными, загорелыми, блестящими. Мэрили заметила этот блеск, потому что бывшая свекровь на прошлый день рождения подарила ей бутылочку лосьона, и Лили заявила, что кожа Мэрили теперь сверкает, как у Кэти Перри в одном из клипов. Мэрили выбросила бутылочку с остатками, осознав, что теперь ей ни к чему блестеть и уж тем более сверкать.

Но блондинка сверкала. Все ее тело сияло. Лицо сияло. Даже волосы под кепкой, казалось, сияли. Женщина показалась Мэрили смутно знакомой, и она вспомнила, что, кажется, встречала ее на дне открытых дверей на прошлой неделе. Там они просто познакомились, обсудили расписание и участие в различных внешкольных мероприятиях, почти всегда проводимых на выходных.

У Мэрили была плохая память на имена, которая стала еще хуже, когда она начала встречаться с Майклом. Он так охотно подсказывал ей, кто есть кто, на любой вечеринке, что в конце концов она перестала пытаться всех запомнить. Ей казалось, что все это лишь от долгого отсутствия практики и теперь будущее ее детей зависит от того, сможет ли она исправить положение – ведь рядом больше не будет Майкла, чтобы напоминать ей, кто из друзей Лили дружит или не дружит между собой и кому из учителей Колина нравится его излишняя мечтательность, а кому нет. Раньше это было их игрой: она детально описывала ему друга или учителя, и Майкл, обычно упускавший из вида подробности, заполнял пробел, называя имя. Но теперь ей нужно было справляться самой.

Она неуверенно улыбнулась блондинке и ее окружению и почти дошла до минивэна, как ее вдруг окликнули:

– Мэрили? Мэрили Данлап?

Отлично. Эта женщина запомнила не только ее имя, но и фамилию. Натянув радушную улыбку, Мэрили повернулась к ней:

– Ой, здравствуйте. Рада снова вас видеть.

Другие женщины расступились, как Красное море, блондинка подошла к Мэрили, и та вспомнила: в прошлый раз на ней был сарафан от «Лилли Пулитцер» и сережки с бриллиантами в два карата. Но имя так и не вспомнилось.

– Я вас искала. Хотела поговорить насчет классного часа с мисс Маршалл. Я вхожу в родительский комитет, и мне бы хотелось самой пригласить Лили.

Мэрили запомнила ее голос – женщина говорила с сильным южным акцентом, глотала согласные и растягивала гласные. Он отложился в памяти, потому что звучал в точности как голос матери Мэрили.

– Мы сегодня немного опоздали. – Внезапно почувствовав себя слишком низкорослой, слишком безвкусно одетой (темная юбка, пиджак), Мэрили ощутила сильное желание оправдаться. – Сын никак не мог найти новые ботинки. Они каким-то неведомым образом оказались в той коробке, в какой их купили, и отправились так далеко под кровать, что пришлось почти двадцать минут их доставать. А потом Лили опрокинула тарелку с кашей себе на юбку, и пришлось срочно гладить другую.

Женщина окинула ее ласковым взглядом из-под солнечных очков, будто знала, каково быть замотанной матерью-одиночкой.

– Я вас умоляю! Это всего лишь первый день в новой школе. Вы быстро привыкнете, я вам точно говорю. У меня ушел целый месяц, чтобы понять: нужны чистая юбка и блузка на каждый день и еще запасной комплект, так что Патрисия должна их стирать и гладить сразу же, как девочки бросят их на пол.

Не совсем понимая, как отреагировать, Мэрили повторила самое непонятное в этом предложении слово.

– Патрисия?

– Моя домработница. Что бы я без нее делала! С этими расписаниями ужасная морока. – Она сунула руку в большую сумку, скорее даже портфель, с дизайнерским логотипом, обвивающим кожу, как плющ. – Хотела отправить вам по почте, но раз уж вы тут, передаю лично. Это расписание праздников и выездных экскурсий на весь год. Просто отметьте, что хотели бы посетить, и попросите Лили передать его Бейли как можно скорее. Бейли очень ответственная, она сразу же отдаст его мне. – Женщина улыбнулась, продемонстрировав идеальные зубы. – Но, прошу вас, выберите только четыре мероприятия – все мамы хотят присутствовать на всех, и выходит так, что помещение переполнено и в автобусе не хватает мест.

– Только четыре… – Мэрили взяла список, окинула взглядом и с трудом сдержала вздох. Наверху было напечатано имя женщины – Хизер Блэкфорд, родительский комитет. Ниже стояли три номера телефонов. Теперь Мэрили вспомнила. Младшая дочь Хизер училась в одном классе с Колином, имена обеих девочек начинались на букву Б.

– Да. Если вернете список завтра, будет просто потрясающе. Я попрошу Клэр занести вас в таблицу и разошлю новые списки остальным родителям. Но, пожалуйста, пишите аккуратно – у Клэр есть особенность коверкать имена.

– Клэр?

– Мой личный помощник. Работает на полставки, но без нее я просто умерла бы от усталости.

Дамы за спиной Хизер понимающе кивнули.

– Да, хорошо, посмотрю и завтра вам верну. – Мэрили задумалась, как попросить начальника дать ей больше выходных. Развод и переезд заняли почти весь отпуск, и хотя Макс был добрым и понимающим, у любого терпения есть предел.

– И не забудьте, что в эту субботу я устраиваю вечеринку в честь того, что пережила первую школьную неделю! Все мамы и папы получат одноразовые фотоаппараты, чтобы снимать разные события в течение года – я хочу к лету сделать маленькие фотоальбомы для детей и учителей. – Она улыбнулась, будто это было сущей ерундой. – Да, и я позволила себе большую наглость и повесила на вас десерт, потому что мы уже устали макать овощи в плавленый сыр. Я подумала – уж вы-то знаете, как приготовить что-нибудь вкусное!

– Ой… – Мэрили на минуту зажмурила глаза, задумавшись, не хочет ли Хизер таким образом намекнуть на ее лишний вес.

– Вы же из Южной Джорджии. Вы говорили об этом, когда мы познакомились. И еще сказали, что у меня акцент, как у вашей мамы.

Чувствуя странное облегчение, Мэрили сказала:

– Да, конечно. А вы откуда?

– Я живу то тут, то там, но большей частью в Джорджии. Я всегда могу сказать, кто здесь родился. Это не спрячешь, верно? Не важно, как далеко вас забросит жизнь, – стоит вам открыть рот, и кто-нибудь обязательно догадается, откуда вы родом.

Что-то в ее словах заставило Мэрили промолчать. Потом она пробормотала:

– Хорошо, я сегодня позвоню маме и посоветуюсь, что лучше приготовить.

– Чудесно. – Хизер просияла. Нажала на брелок-контроллер, и задняя дверь черного «Порше» с VIP-номером VEESEEV медленно распахнулась. Пока другие мамы восторженно охали и ахали, Мэрили заглянула в салон и увидела четырнадцать блестящих, аккуратно запечатанных подарочных пакетов голубого и розового цвета. Указав на них, Хизер пояснила:

– Lagniappe, как говорят мои друзья-французы. Маленькие сюрпризы в честь первого учебного дня. За мой счет. Думаю, мы сегодня вручим им эти пакеты, а потом поедем в кафе-мороженое. Я уже забронировала зал. Утром Клэр развесила гелиевые шарики, все будет выдержано в тонах Виндвудской спецшколы.

– Ну это уж слишком, – сказала одна из мам, пока все остальные, радостно подлетев к машине, расхватывали пакеты.

Что-то в ее интонации заставило Мэрили поднять глаза и посмотреть. На женщине было платье в цветочек, не сказать чтобы стильное или соблазнительное, колготки и туфли-лодочки. Все остальные мамы, кроме нее и Мэрили, были в теннисной форме. И улыбались. Все, кроме Мэрили и этой женщины. Поймав ее взгляд, незнакомка подняла брови, а потом, взяв два розовых пакета, вручила один Мэрили.

– Я Линди Мэттьюс, мама Дженны.

Мэрили пожала протянутую руку и изумилась силе хватки, которая никак не вязалась с худобой Линди. Она была похожа на спортсменку – очень высокая и стройная, ни грамма жира ни на шее, ни на щеках. Когда Мэрили сообщила Майклу, что хочет начать бегать, чтобы сбросить вес после двух родов, он заявил: терпеть не может тощих женщин и их цыплячьи шейки. Но, как выяснилось, чуть полноватую женщину он тоже терпеть не стал.

Линди улыбнулась, и Мэрили подумала о ней – красива без макияжа, в отличие от всех остальных мам, которые, казалось, провели целый день в салоне ради теннисного матча. Причем они по-настоящему играли в теннис, а не просто нацепили красивые юбочки (ведь известно, что не все, кто носит спортивные штаны, в самом деле занимаются спортом).

– Я вас не видела на классном часе – пришлось уехать пораньше из-за работы, – сказала Линди. – Я так понимаю, вы новенькие.

– В Виндвудской академии – да, но в Свит-Эппле живем уже шесть лет. Сначала ходили в бесплатную школу, но родители мужа настояли, чтобы я перевела детей в другую.

Линди подняла на нее светло-карие глаза.

– Родители мужа…

– Мы недавно развелись, и в школе начались бы трудности из-за некоторых… людей, так что родители мужа решили – нам с детьми будет лучше уехать. За учебу платят они, так что я вынуждена была согласиться. К тому же они живут в Далласе, так что больше ничем не могли бы мне помочь. Но они на моей стороне.

– Ух ты! Вы мне обязательно расскажете, когда мы познакомимся поближе. Мне кажется, у нас с вами много общего.

Судя по акценту, она была явно не с юга. Мэрили выдвинула следующее очевидное предположение:

– Вы тоже в разводе?

Линди покачала головой:

– Не-а. Но я не играю в теннис. И в гольф. И работаю не на дому. – Она указала на костюм Мэрили. – Мы тут, в Виндвудской академии, как единороги.

Мэрили было так приятно, что кто-то прочитал ее мысли, и она не смогла сдержать смех.

Другие мамы оглянулись и посмотрели на них.

– Эта толпа может вас напугать, но в целом они ничего. Просто слишком… крутые. Особенно Хизер. – Линди сунула ей в руку визитку. – Позвоните мне. Сходим выпьем кофе. Я вам расскажу обо всем, о чем не сказали на классном часе. Я состою в школьном совете, и мне известны все его тайны. – Она подмигнула. – И вообще, звоните по любым вопросам. Мы, единороги, должны держаться вместе.

Мэрили улыбнулась:

– Спасибо, я непременно позвоню. Вообще, если честно, у меня и сейчас к вам вопрос. Я ищу того, кто мог бы иногда подвозить детей в школу. Не подскажете, может, кто-то живет недалеко от меня? Раньше они ездили на школьном автобусе, а теперь не знаю, что и делать.

– Может, я смогу помочь. Где вы живете?

– У перекрестка Прескотт-Бенд и Прескотт-Роуд.

Линди наклонила голову:

– На ферме Прескоттов, что ли?

– Ну да. Я снимаю старый коттедж за домом.

– Вы снимаете жилье у Душки Прескотт? – вмешалась Хизер все с той же широкой и радушной улыбкой, но тон был резким.

– По крайней мере, ближайшие полгода. Очень красивый коттедж, там так спокойно. Маленькое озеро, рядом лес. Там не чувствуешь времени. Нам с детьми очень нравится.

Лицо Хизер приняло озабоченное выражение.

– Надеюсь, вы не очень много общаетесь с Душкой. Она старая, как динозавр, и такая же противная. Я как-то с ней поцапалась в аптеке, помнишь, Лиз? – Она повернулась к миниатюрной брюнетке, лица которой было почти не разглядеть за теннисной кепкой, и та энергично закивала. – Когда у Брук началась эта ее ужасная весенняя аллергия и надо было срочно дать ей лекарство, потому что мы опаздывали на урок тенниса. Я попросила Душку пропустить меня, а она мне нахамила. Отвратительная дама, вот уж точно.

– Какой кошмар, – сказала Линди серьезным тоном. Потом вновь повернулась к Мэрили: – Ну мне пора. Я спрошу, кто может помочь с детьми, и передам вам.

– Спасибо, – Мэрили помахала визиткой. – Я вам напишу СМС, чтобы у вас был мой номер.

– Пока, дамы. – Линди махнула им рукой. – Увидимся на субботней вечеринке!

Мэрили смотрела, как Линди садится в белый «Приус», потом перевела взгляд на визитку.

«Линди Ф. Мэттьюс. Мэттьюс и Мэттьюс, семейное право».

Хизер коснулась руки Мэрили:

– Мы как раз собрались в новую кофейню, «Чашечки». Надеюсь, вы с нами?

Мэрили взглянула на часы и пришла в ужас – было уже так поздно!

– Я бы с радостью, но мне нужно работать.

Хизер ласково улыбнулась, но в голосе звучало неодобрение.

– Мы все работаем, дорогая. Но детям важно, чтобы их мамы иногда находили время для себя.

– Я понимаю… вы совершенно правы. Может, в следующий раз. День будет занятой, и я не хочу доставлять неприятности тем, на кого работаю.

– А где вы работаете? – спросила маленькая Лиз.

– В компании «Стивенс и сыновья» в Розуэлле. Менеджер по маркетингу.

Повисла тишина, потом одна из неразличимых женщин в теннисных кепках спросила:

– В ювелирном магазине? Том, который Ашер[2] рекламирует?

– Да, он снял тут несколько реклам, он же местный. Очень милый парень.

– Такой секси, – добавила еще одна женщина и тут же закрыла рот рукой, будто слова вырвались против ее желания.

Мэрили помахала листком бумаги.

– Я сегодня заполню и завтра передам через Лили. А в субботу принесу десерт.

Все улыбнулись, помахали на прощание, и Мэрили пошла к машине, но внезапно вспомнила кое-что еще.

– А можно привести на вечеринку сына? Боюсь, за ним некому будет приглядеть.

Хизер широко улыбнулась:

– Конечно! Братьям и сестрам на моих вечеринках всегда рады. Места всем хватит.

– Отлично. Еще раз спасибо.

Попрощавшись, Мэрили села в минивэн, набрала номер родителей. Блютуз-гарнитура осталась в другой машине, и она чувствовала себя пещерным человеком, проезжая мимо других мамочек и улыбаясь, не имея возможности помахать, потому что обе руки были заняты.

С девятой попытки она наконец дозвонилась. У родителей был только городской телефон – они считали смартфоны мимолетным повальным увлечением последних десяти лет.

– Мама, привет, это Мэрили.

– Я знаю. Только ты одна и можешь позвонить в такую рань.

Мэрили глубоко вздохнула, взглянула на розовый подарочный пакет и захотела заглянуть туда раньше, чем приедет на парковку.

– Я тебя разбудила?

– Нет, конечно. Я всегда рано встаю. Просто не настроена на разговоры в такое время.

– Прости. Я ненадолго. Помнишь, когда я была маленькой, ты пекла такие чудесные кексы с арахисовым маслом, и мы брали их с собой в Тайби?[3] Лили идет на вечеринку, и я хотела, чтобы ты…

– Нет. И ты знаешь, почему. Я сильно и неприятно удивлена, что ты вообще об этом спрашиваешь.

Мэрили вспомнила курсы для будущих мам, где учили правильно дышать, и несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы голова перестала кружиться.

– Мама, ради всего святого, это только кексы. Они такие чудесные. И это было так давно…

– Поздравляю, у меня разболелась голова. Спасибо, Мэрили, что напомнила про Тайби и всю эту мерзость.

– Почему мерзость, мама? Было много хорошего, и я надеюсь, ты вспомнишь…

Она услышала шуршание, а потом голос отца:

– Мэрили? Как не стыдно, у мамы из-за тебя разболелась голова. Я надеюсь, вы не развод обсуждали? Ты знаешь, как ее это задевает. Думаю, нам лучше подождать, пока ты успокоишься и сможешь говорить о чем-то другом. До скорого, Мэрили. Созвонимся.

Мэрили бросила трубку прежде, чем услышала гудок. Выехала на обочину – руки тряслись, и она не доверила бы им крутить руль. Еще несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, вспомнила о пакете, и это ненадолго отвлекло. Открыв как можно аккуратнее, чтобы Лили ни о чем не догадалась, заглянула внутрь.

Она ожидала увидеть в пакете бутылочку мыльных пузырей и пачку чипсов или печенья, но вместо того вытянула черно-белую подарочную карту «Сефоры»[4] на двадцать долларов. Мэрили захотелось позвонить какой-нибудь подруге и обсудить, очень ли подходит этот сюрприз для десятилетней девочки и не нужно ли купить что-нибудь в подарок Колину на случай, если представительница его родительского комитета не окажется столь же щедрой. А потом осознала, что всех своих старых друзей оставила в той жизни, где у нее были муж и дом.

Не то чтобы у нее были по-настоящему близкие друзья со времен школы или колледжа. Эти остались далеко позади вместе с родным городом и старыми воспоминаниями. Она всегда слишком много работала и поэтому не смогла подружиться с мамами других детей. Она работала не потому, что не хватало денег, а потому что не хотела зависеть от мужа, как ее мать от отца. Но, как не раз подчеркивала ее мать, вот до чего довела эта независимость.

Она глубоко вдохнула, содрогнувшись всем телом, почувствовала, что дрожь в пальцах отступает, перевела взгляд на пол под пассажирским сиденьем, где стояла маленькая коробка со старыми картами – очевидно, она забыла ее здесь, когда разгружала вещи. Взяла ее, поставила себе на колени и ощутила желание достать любую карту и отправиться по ней в неизвестном направлении. Этого она, конечно, сделать не могла, ведь у нее были Лили и Колин – лучшее, что подарила ей жизнь, – и сильное подозрение, что она нужна им не меньше, чем они ей.

Но, снова выезжая на проезжую часть, она по-прежнему держала на коленях коробку с картами, напоминавшую ей – ничто не остается прежним, и не важно, замечаем мы это или нет.